автомобиля. - Завтра и послезавтра нужно с десяти до одиннадцати вечера
подсесть к нему на хвост - проследить, не отклоняется ли он от маршрута. Я
в это время буду занята, так что давай - поработай маленько...
Или так:
- Вот адрес, там бабулька живет. Ей уплачено. В кухне стоит
стереотруба, окно выходит на жилой дом ј 18. Завтра в десять утра на
третьем этаже - там офис - соберутся люди. подъезд проходной, выходит на
обратную сторону - вот в чем проблема. Нужно проследить - как только они
соберутся, позвонишь мне вот по этому телефону...
Потом Серж узнавал из газет, что на том самом маршруте, в двух
кварталах от Автова, была расстреляна неизвестным снайпером легковая
машина со знакомым номером. А в заливе выловили двоих утопленников с
камнями на шее, офис одного из которых располагался как раз в доме ј 18.
Такие вот странные совпадения...
Архивариуса, однако, это нисколько не смущало. Он впервые в жизни был
влюблен. Представляете? В его-то возрасте - и в первый раз. По уши, как
мальчишка, беззаветно и безнадежно. Пропал мужик, короче. Он был готов
простить предмету своей запоздавшей юношеской страсти любое злодеяние,
какое только может себе вообразить человеческий ум.
Постепенно их отношения вошли в определенную колею и приобрели
своеобразную упорядоченность. Ли стала полновластной госпожой в жизни
Сержа, а он был счастлив довольствоваться ролью ее преданного раба. Будучи
тонкой впечатлительной натурой, архивариус прекрасно понимал, что в
существующем положении вещей присутствует некая несообразность, однако не
пытался ничего изменить и не требовал от своей госпожи большего. Он
поклонялся этой прекрасноликой изящной богине, снизошедшей до простого
рыхлотелого смертного с потной плешью и несуразно большими ступнями. Ли, в
свою очередь, платила Сержу безграничным доверием - так, по крайней мере,
ему казалось. Однажды она попросила его открыть в Швейцарии несколько
счетов в разных банках, что и было исполнено с обычной пунктуальностью,
присущей нашему историку во всем, что касалось финансовых вопросов. С тех
пор Ли периодически вручала своему покорному слуге довольно приличные
суммы, которые он исправно вносил на свои счета при очередном посещении
этой благополучной горной страны, являвшейся во все времена мировым
банкиром. Серж даже недоумевал по этому поводу: такое трогательное доверие
со стороны этой прекрасной девы по отношению к нему, простому книжному
червяку... Что это? Ужель та самая ответная любовь?
Сомнения вскоре разрешились самым прозаическим образом.
- Ты как насчет жениться, Лиховский? - поинтересовалась Ли как-то
утром, нежась в постели в то время, как архивариус после трудовой ночи
вяло собирался на работу. - Думаю, твоя фамилия мне бы подошла. Госпожа
Лиховская... А? Звучит!
Серж замер с открытым ртом. Вот оно! Любовь... А откуда-то из глубины
сознания прорезалась тоненькая ледяная иголочка: а может, не любовь? Она
укокошит его, уедет за рубеж и до праву наследования получит свои деньги,
которые он все это время вносил на свои счета. Да, это ее деньги. Но ведь
бабка с матерью тоже имеют право на определенную долю наследства?
- Завещание писать надо? - хрипло поинтересовался он и напрягся в
ожидании ответа.
- Чего? - Ли перестала рассматривать ссадину на лодыжке - Серж ночью
изображал ненасытного зверя и слегка оцарапал предмет своего вожделения. -
А, вон ты про что... Дурашка! На хрен мне твое завещание? Сверни его в
трубочку и затискай себе в анус. Плашмя. Чего тут непонятного? Я просто
хочу за тебя замуж! Знаешь поговорку: от добра добра не ищут. Мне лучше
тебя мужа не найти. Скоро наступит такой момент, когда я закончу
заниматься своими грязными делами, и мы укатим с тобой из этой идиотской
страны на Запад. И заживем счастливо и весело. Только Алису с Борькой
заберем - нечего им тут маяться...
Так Серж стал семьянином. Свадьбы не было - расписались в районном
отделении загса, а при выходе молодая жена рутинно распорядилась:
- Я на такси доберусь. А ты давай на Финский, встанешь у выхода и
будешь ждать вот этого типа, - последовало вручение фото без подписей. -
Если он приедет на двенадцатичасовом, звякнешь мне на мобильный...
Вот так они и жили. Ничего не изменилось в отношениях четы Лиховских
после регистрации новой ячейки общества. Ли приезжала в любое время, когда
считала нужным, и так же внезапно пропадала - Серж давно свыкся с таким
образом жизни и не роптал. Но, судя по всему, брак определенным образом
располагал к некому подобию оседлости: Ли стала появляться в Питере чаще,
нежели раньше. Теперь она приезжала сюда не только на "работу", но и
просто отдохнуть - побродить по городу с полуночно праздным Сержем,
навестить Эрмитаж, Петергоф, потаскать своего покорного слугу,
обремененного авоськами, по необъятным недрам Гостиного двора. Словом,
вела себя порой как все нормальные женщины, которым предначертано рожать
детей, дарить радость мужчинам и жить в свое удовольствие, наслаждаясь
всеми прелестями этого мира.
Серж был на седьмом небе. Он свято верил, что настанет момент, когда
Ли, как обещала, закончит заниматься всякой дрянью и они уедут в Европу,
чтобы жить там счастливо и весело. Разумеется, будучи сильно
историзированной личностью, Серж имел понятие о перманентности и связанных
с ней неугомонных типах - таких, как вечные революционеры, террористы,
народовольцы, вояки и прочие маньяки. Но он не хотел верить, что данное
явление имеет отношение к его богом даденной законной супруге. Такого
просто не могло быть! Такая нежная, чувственная, красивая - она никоим
образом не подпадала под определение маниакальной личности. По крайней
мере, внешне...
***
Труп висел на осине.
Усадьбу окружал хвойный лес, лиственные породы были представлены
редкими вкраплениями невесть как сюда затесавшихся берез и осин.
Неподалеку от входа в каменоломни как раз стояла одна из таких осин:
печально одинокая, высокая, стройная, скорбно провожающая лето последним
пурпуром опадающей листвы. Под этой осиной приблудные хохлы, вкалывающие
на Лиховского, как раз и растянули свою палатку - работать начали еще по
теплу, потому выбрали тенистое место.
Труп был обезглавлен. Полотно палатки за ночь насквозь пропиталось
кровью, а от входа шагов на пять, и с обратной, торцевой стороны -
примерно на столько же, образовалась широкая бурая дорожка с
несимметричными розбрызгами.
Не нужно было обладать интуицией друга д-ра Ватсона, чтобы быстро
нарисовать в своем воображении картину случившегося. Тут скорее
требовались специальное познания все того же д-ра в области психиатрии.
Потому что, руководствуясь общепринятой методикой определения мотивов
преступления, рассчитанной на нормального вменяемого убийцу, объяснить
данное злодеяние было очень сложно.
Человека вытащили из палатки, привязали за ноги к длинной льняной
веревке. Видимо, человек был сильно пьян, так как не смог оказать
сопротивления - ни когда его тащили из резаной в торце прорешины, ни когда
привязывали за ноги.
Затем веревку перебросили через толстую ветку, нависавшую над
палаткой на высоте что-то около шести метров. И потянули. Подвесив
человека головой вниз, в полутора метрах над палаткой, другой конец
веревки обмотали вокруг ствола тугими кольцами и завязали внизу мертвым
узлом. Затем влезли на дерево, используя веревочные кольца как
своеобразные ступени - ствол до этой самой толстой ветки был совершенно
гладким, вот так запросто, без каких-то приспособлений, черта с два
вскарабкаешься. В завершение всех этих манипуляций человеку отрезали
голову. И долго раскачивали труп, сидя на стволе и дергая за веревку...
- Маньяк, - полюбовавшись на всю эту мерзость, высказался Рудин - он
пришел сюда с Лиховским, который в шесть утра ворвался в апартаменты гостя
и, заикаясь от волнения, попросил сопровождать его на место происшествия.
С собаками. О ЧП сообщил бригадир хохлов, который пробрался в усадьбу без
шума только лишь потому, что по причине ужасного похмелья еле двигал
конечностями и нормально говорить не мог - сипел. Тем не менее он сумел
сообщить, что случилось нечто из ряда вон, хозяину стоит на это
посмотреть, а поскольку люди с похмелья страшно злые, ходить туда в
одиночку небезопасно. В общем, собаки нужны.
Рудин собак брать не стал - прихватил из холодильника на три четверти
полную трехлитровую бутыль "Московской особой", которую Серж мучил уже
второй месяц, и они отправились к каменоломням.
- Точно, маньяк, - зябко поежившись, повторился Рудин. - Или даже
несколько. Ты не в курсе, коллективные маньячества бывают?
Лиховский пребывал в трансе: по обыкновению раскачивался с пятки на
носок, пускал слюни и отрешенно смотрел на трудовой хохлятский коллектив,
члены которого трясущимися руками разливали по давно не мытым стаканам
содержимое "Московской особой". На висящий труп он глядеть не желал - от
ужасного зрелища нежную натуру архивариуса мутило.
- Так что - бывают, нет? - не отставал Рудин - он за свою непростую
жизнь вдоволь насмотрелся трупов и имел некоторый опыт обращения с
людишками, впадавшими в транс от таких "представлений". Лиховского нужно
было растормошить, занять его голову посторонними рассуждениями, одним
словом, отвлечь от трупа. Некоторые завсегдатаи, которым по долгу службы
приходится присутствовать при обнаружении таких вот утренних находок,
имеют обыкновение грубо шутить на месте происшествия - часто это
срабатывает как антишоковое средство.
Лиховский реабилитироваться не хотел: на вторичный вопрос Пса он
промычал что-то нечленораздельное и сделал глотательное движение.
Перепоручив его наиболее мудрому из хохлов - бригадиру, Рудин обошел место
происшествия, бегло обследовав окрестности, и вскоре вернулся несколько
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Андреев Николай
Громыко Ольга
Ильин Андрей
Пехов Алексей