Чтение 43–й страницы книги ~Охотники за алмазами~

представлял себе, что сделают гиены с беззащитным человеком. Самое грязное
и самое трусливое животное Африки, но его мощные челюсти могут расколоть
берцовую кость взрослого быка; его зубы покрыты таким количеством бактерий
из-за диеты - падали, что простой укус гиены так же смертелен, как укус
черной мамбы.

- Боже, позволь мне успеть!

Он услышал их. Из-за вершины следующей дюны. Ужас от этого звука
остановил его на полушаге. Резкий хихикающий крик нарушил тишину.

Джонни стоял, прислушиваясь и тяжело дыша после бега.

Крик раздался снова. Смех демонов, возбужденный, кровожадный.

- Они добрались до него.

Джонни устремился по мягкому песчаному склону. Добрался до вершины и
заглянул вниз, на блюдцеобразную арену, образованную вершиной дюны.

Бенедикт лежал на спине. Белая рубашка была разорвана до пояса. Синие
брюки костюма превратились в клочья, колени были обнажены. На одной ноге -
ком из окровавленного носка и грязи.

Пара гиен протоптала вокруг тела тропу. Они часами кружили вокруг, и
постепенно жадность побеждала трусость.

Одна гиена сидела в десяти футах от Бенедикта, непристойно
согнувшись, опустив змееподобную голову между горбатыми плечами.
Коричневая, местами более темная, оборванная, круглые уши устремлены
вперед, черные глаза горят возбуждением и жадностью.

Вторая гиена положила передние лапы на грудь Бенедикта. Голову
опустила, челюсти сомкнулись перед лицом Бенедикта. Она упиралась лапами в
грудь, готовясь ухватить полную пасть плоти. Голова Бенедикта дергалась.
Ноги его слабо двигались, руки дрожали на песке, как раненые белые птицы.

Лицо было разорвано. Джонни ясно услышал это в полной тишине
пустынного вечера. Разорвано с мягким звуком разрываемого шелка - и Джонни
закричал.

Гиены бросились бежать, в ужасной шутовской панике взбираясь на
склоны дюны. Бенедикт продолжал лежать, лицо его превратилось в кровавую
маску. Глядя вниз на это лицо, Джонни понял, что не сможет убить его,
вообще не сможет убить человека. Не может мстить этому существу с
изуродованным лицом и больным мозгом.

Он опустился рядом с ним на колени и неуклюжими пальцами развязал
рюкзак.

Одно ухо и щека Бенедикта свисали на рот на полоске ткани. зубы с
одной стороны лица обнажились, кровь пузырилась на них. Джонни разорвал
бумажный пакет поглощающей повязки и положил оторванный кусок на место,
плотно прижимая его ладонью. Кровь пробилась сквозь ткань, но текла
медленнее.

- Все в порядке, Бенедикт. Я здесь. Все будет в порядке, - хрипло
шептал Джонни, работая. Свободной рукой он разорвал другой пакет и
аккуратно заменил им промокший. Продолжая удерживать пакет, он поднял
Бенедикта и положил к себе на колени.

- Сейчас кровотечение прекратится, и я дам тебе попить. - Он достал
из сумки ткань и начал острожно вытирать кровь и песок с ноздрей и губ
Бенедикта. Дыхание Бенедикта стало более легким, хотя вырывалось
по-прежнему со свистом. Язык его распух, заполнив рот, как пурпурная
губка.

- Так-то лучше, - сказал Джонни. По-прежнему придерживая пакет, он
достал фляжку. Прикрывая большим пальцем горлышко, чтобы регулировать
струю, он позволил нескольки каплям упасть в сухую яму рта.

Еще десять капель, потом он закрепил фляжку в песке и начал мягко
массировать горло Бенедикта, чтобы вызвать глотательный рефлекс. Человек,
лежавший без сознания, болезненно глотнул.

- Молодец, - подбодрил его Джонни и снова начал капать в рот,
негромко приговаривая при этом: - Все будет в порядке. Вот так, проглоти
еще.

Потребовалось двадцать минут, чтобы влить в него полпинты теплой
пресной воды, к этому времени кровотечение прекратилось. Джонни снова
порылся в сумке и взял две таблетки соли и две глюкозы. Он положил их в
рот и разжевал, превратив в пасту, затем склонился к изуродованному лицу
человека, которого поклялся убить, и прижал губы к распухшим губам
Бенедикта. Ввел раствор соли и глюкозы в рот Бенедикта, потом распрямился
и снова начал вливать воду.

Дав Бенедикту еще четыре таблетки и половину фляжки, он закрыл ее и
вернул в рюкзак. Смочил компресс ярко-желтым обеззараживающим раствором и
крепко перевязал рану. Это оказалось труднее, чем он думал, и после
нескольких неудачных попыток он провел повязку под подбородком и по
глазам, полностью закрыв голову Бенедикта, оставив только рот и нос.

К этому времени солнце было уже на горизонте. Джонни встал и,
распрямляя спину и плечи, смотрел на смерть красно-золотого пустынного
дня.

Он знал, что откладывает принятие решения. Ему казалось, что, оставив
лендровер, он прошел около пяти миль. Пять миль по трудной дороге - часа
четыре, может быть, пять в темноте. Можно ли оставить здесь Бенедикта,
вернуться к лендроверу, вызвать по радио помощь из Картридж Бей и
возвратиться к Бенедикту?

Джонни повернулся и взглянул на дюны. Вот и ответ. Одна из гиен
сидела на вершине дюны, внимательно глядя на него. Голод и приближающаяся
ночь сделали ее неестественно смелой.

Джонни выкрикнул ругательство и сделал угрожающий жест. Гиена
подпрыгнула и скрылась за вершиной.

- Луна восходит сегодня в восемь. До этого времени отдохну - потом
пойдем по холодку, - решил он и лег на песок рядом с Бенедиктом. Ощутил
дваление в кармане, достал алмаз и подержал его в руке.

В темноте гиены начали приближаться с кашлем и криками, и когда луна
поднялась, она осветила на вершине их темные силуэты.

- Пошли, Бенедикт. Мы идем домой. С тобой очень хотят поговорить
несколько милых полицейских. - Джонни посадил Бенедикта, положил его руку
себе на плечо, подставил свое тело и встал.

Постоял так, глубоко погрузившись в песок, удивляясь весу своей ноши.

- Будем отдыхать каждую тысячу шагов, - пообещал он себе и побрел по
дюне, считая про себя, но зная, что снова поднять Бенедикта не сможет,
если только не удастся обо что-нибудь опереться. Придется за один переход
выбираться из песчаных холмов. - Девятьсот девяносто девять, тысяча. - Он
считал про себя. Берег силы, сгибаясь под тяжестью, спина и плечи болели,
песок задерживал каждый шаг. - Еще пятьсот. Пройдем еще пятьсот шагов.

За ним двигались гиены. Они проглотили окровавленные обрывки,
оставленные Джонни в блюдце, и вкус крови привел их в истерическое
состояние.

- Хорошо. Еще пятьсот. - И Джонни начал считать в третий раз, потом в
четвертый, в пятый.

Джонни чувствовал, как что-то капает ему на ноги. Кровотечение
возобновилось, и гиены глотали песок.

- Почти дошли, Бенедикт. Держись. Почти дошли.

Навстречу плыла первая группа залитых лунным светом скал, Джонни
добрался до них и упал лицом вниз. Прошло немало времени, прежде чем он
набрался сил, чтобы снять с плеч Бенедикта.

Он заново перевязал Бенедикта и дал ему глоток воды, которую тот
сразу проглотил. Потом Джонни сам проглотил пригоршню таблеток соли и
глюкозы и запил их двумя отмеренными глотками из бутылки. Он отдохнул
двадцать минут по часам, затем, опираясь на одну из скал, снова поднял
Бенедикта на плечи и пошел дальше.

Каждый час Джонни отдыхал в течение десяти минут. В час ночи они
выпили последнюю воду, в два часа Джонни был абсолютно уверен, что
пропустил сухое русло и заблудился.

Он лежал у плиты железняка, отупевший от усталости и отчаяния, и
вслушивался в кашляющий смертоносный хор среди скал. Пытался понять, где
он свернул с пути. Может, он шел параллельно руслу, может, пересек его, не
узнав. Возможно. Он слыхал, что иногда заблудившийся натыкается на
гудронированное шоссе и не узнает его.

Сколько хребтов преодолел он по пути? Он не мог вспомнить. В одном
месте он оцарапал ногу о колючий куст. Может, это и было русло.

Он подполз к Бенедикту.

- Держись, парень. Мы идем назад.

В последний раз Джонни упал незадолго до рассвета. Повернул голову и
взглянул на часы: света было достаточно, чтобы разглядеть циферблат. Пять
часов.

Он закрыл глаза и долго лежал. Он сдался. Попытка была неплохая, но
не удалась. Через час взойдет солнце. И тогда все будет кончено.

Что-то мягко и украдчиво двигалось рядом. Неинтересно, решил он.
Теперь, когда все кончено, хочется только лежать спокойно.

Тут он услышил фыркающие звуки. Раскрыл глаза. Гиена сидела в десяти
футах, глядя на него. Нижняя челюсть ее отвисла, розовый язык свешивался
из пасти. Джонни ощутил звериный запах, запах клетки в зоопарке, запах
помета и гниения.

Он попытался крикнуть, но ни звука не донеслось изо рта. Горло
перехватило, язык заполнил рот. Джонни с трудом приподнялся на локтях.
Гиена отскочила, но без нелепой паники, как раньше. Лениво отошла,
повернулась к нему в двадцати шагах. Улыбнулась, проглотив слюну.

Джонни подполз к Бенедикту и помотрел на него.

Перевязанная голова медленно повернулась, черные губы зашевелились.

- Кто здесь? - Сухой хриплый шепот.

Джонни попытался ответить, но голос снова изменил ему. Он болезненно
откашлялся, прожевал, вырабатывая во рту хоть немного влаги. Теперь, когда
Бенедикт пришел в себя, снова вспыхнула ненависть.

- Джонни, - прохрипел он. - Это Джонни.

- Джонни? - Бенедикт поднял руку и коснулся бинтов на голове.