Чтение 43–й страницы книги ~Узы крови~

-- Но иначе он бы убил тебя, -- сказал Чиун. -- Разве это отцовская
любовь? Отцы, Римо, так не поступают.
И тут Римо вспомнил вчерашний бой на крыше здания поблизости от "Америкэн
автос", вспомнил, как Чиун отражал его удары, не делая ничего, что могло бы
причинить Римо вред, и понял, что такое настоящая отцовская любовь, что
такое семья. Он был не сирота, он не был сиротой с того самого дня, как
встретился с Чиуном. Старый кореец был ему настоящим, неподдельным отцом,
отцовство которого основывалось на любви.
И Синанджу, уходящая в древность длинная череда Мастеров, тоже была семьей
Римо. Тысячи могучих богатырей через века протягивали ему свои руки.
Его семья.
-- Так ты говоришь, Лаваллет смылся?
Чиун кивнул, и Римо сказал:
-- Пойдем, папочка, прикончим подонка.
-- Как тебе будет угодно, сын мой.
Лаваллет за рулем "дайнакара" торопился прочь от завода.
Пусть полиция во всем разбирается, думал он. Я буду все отрицать. Пусть
попробуют что-нибудь доказать. Свидетелей-то нет!
Поворачивая на шоссе, он взглянул в зеркальце заднего обзора, не
преследует ли его какая машина.
Нет. Позади были только два парня, в погоне за инфарктом трусящих
оздоровительным бегом. Отлично. Он нажал на акселератор. "Дайнакар" рванул
вперед. Но дистанция между ним и двумя бегунами в зеркале не увеличилась.
Напротив, они даже стали как будто ближе. Не может быть!
Но тут Лаваллет увидел, что это были за бегуны. Тот самый азиат и молодой
парень с неживыми глазами! Они преследовали его. Они его догоняли.
Он бросил взгляд на спидометр. Семьдесят миль в час! Он прижал педаль
почти к самому полу. Без толку. Бегуны сначала увеличились в зеркале, а
затем поравнялись с набирающим скорость "дайнакаром".
В открытое боковое окно Лаваллет покосился на бегущего рядом Римо.
-- Вам меня не остановить! Как бы вы, черт вас возьми, ни бегали!
-- Посмотрим, -- сказал Римо.
Чтобы доказать, как крупно он ошибается, Лаваллет резко повернул руль
налево, направив машину прямо на Римо. Тот, не сбавляя скорости, принял в
сторону. Лаваллет рассмеялся, но рука Римо плавно протянулась к нему, и
крыло автомобиля, что с водительской стороны, оторвалось от рамы. Та же
судьба постигла дверь пассажирского салона, она с грохотом полетела вдоль по
улице. Лаваллет покосился направо. Бок о бок с машиной легко бежал старик.
-- Не остановить? -- усмехнулся Римо.
Лаваллет пригнулся к рулю. Он делал восемьдесят пять миль в час.
Невероятно! Как они могут, почему они не отстают? Но ничего, долго так не
протянут: выдохнутся.
Но преследователи, не выказывая признаков усталости, подломили опорные
стойки крыши и скинули ее наземь. Потом послали вскачь по бетону крышку
багажника. Затем -- остальные крылья.
Вслед за тем бегуны ухватились за одну из несущих стоек машины, и Лаваллет
почувствовал, как скорость ее снижается. Через несколько сотен ярдов
"дайнакар", ободранный до шасси, остановился совсем.
Лаваллет вышел, все еще сжимая в руках руль, теперь уже ни к чему не
присоединенный.
-- Пощадите меня, -- попросил он умоляющим голосом.
-- Это по какой же причине? -- холодно осведомился Римо.
-- Зачем ты нанял киллера? -- спросил Чиун.
-- Хотел избавиться от конкурентов. Если б они все умерли, я, с
"дайнакаром" на руках, получил бы полную власть над Детройтом.
Римо подошел к заднику машины.
-- Если эта чертова штука хоть на что-то годится, ты бы и так ее получил.
Он заглянул в открытый багажник. -- Что это за батареи? Для чего они?
-- Я буду откровенен, -- заявил Лаваллет, понимая, что на карту поставлена
его жизнь. -- Видите ли, "дайнакар" -- блеф. Машина работает не на отходах,
а на одноразовых электрических батареях.
-- То есть? -- спросил Римо.
-- Это значит, что она бегает месяц или два, а потом ей настает конец, и
вам придется покупать другую.
-- Однажды у меня был такой "студебеккер", -- сказал Римо.
-- Так она не превращает мусор в энергию? -- переспросил Чиун.
-- Нет, -- вздохнул Лаваллет. -- Это было так, для эффекта.
-- "Дайнакар" не ездит на мусоре, -- сказал Римо. -- Она сама -- мусор.
-- Можно сказать и так,-- вздохнул Лаваллет.
-- Хочу тебе еще кое-что сказать, -- проговорил Римо.
-- Что? -- спросил Лаваллет.
-- Прощай!
Римо взял элегантно причесанную голову Лаваллета в руки и слегка
встряхнул. Контактные линзы вылетели из глаз Непризнанного Гения
Автоиндустрии. Фальшивые зубы выскочили изо рта. Корсет хрустнул и,
взорвавшись эластиком, прорвал ткань рубашки.
Больно было только одно мгновение. Потом Лаваллет уже ничего не
чувствовал. Римо оставил недвижное тело лежать рядом со скелетом "дайнакара"
и пошел прочь.
-- Молодец. Ты отомстил и за себя, и за Синанджу, -- сказал вслед Чиун.
Римо промолчал. Но то, как сгорбились его плечи, подсказало Мастеру
Синанджу, что он сильно страдает.
Уважая его чувства, Чиун пошел в другую сторону. Римо сейчас нуждался в
одиночестве.
Прежде чем они отошли на сто ярдов, из зарослей сорняка на обочине
выскочила банда подростков и принялась сдирать с изувеченной машины подушки
сидений, зеркала, детали.
Часом позже на дороге осталось лежать только тело Лаваллета.

То одно, то другое -- и президент все никак не мог урвать минутку
позвонить Смиту. Наконец перед тем, как принять назначенного на эту неделю
посла Зимбабве, помощник подал ему записку.
Он прочитал ее, пулей выскочил из зала и помчался в спальню к
спецтелефону.
-- Да, господин президент, -- ответил кислый голос Харолда У. Смита.
-- Нет, ну каково? Теперь уже и Лаваллет мертв!
-- Я знаю, сэр. Это сделали мои люди.
-- Ваши люди, дорогой мой, вышли из-под контроля! Я приказываю вам...
-- Одну минуту, сэр, -- перебил его Смит. -- Я только что говорил с ними,
точнее, со старшим. Он поставил меня в известность, что именно Лаваллет
стоял за всеми убийствами. Сам киллер тоже убит. А "дайнакар" -- липа.
-- Машина, работающая на произведенной из мусора энергии, -- липа?! --
потрясенно переспросил президент.
-- Это длинная история, господин президент, я передаю вам самую ее суть.
Мошенничество вдоль и поперек. В ближайшее время я представлю полный отчет.
Осталось лишь несколько второстепенных вопросов.
-- Кстати, о вопросах, Смит, у меня есть к вам один, не второстепенный.
-- Да, сэр?
-- Вы уверены, что контролируете своих сотрудников?
-- Да, господин президент. КЮРЕ находится в полной боевой готовности.
-- Тогда я спокоен. Но я хочу, чтобы вы знали, Смит: на этот раз вы были
на самой грани.
-- Я это знаю, сэр. Что-нибудь еще?
-- С моей стороны -- нет. Я сейчас, пожалуй, вздремну. Зимбабве пусть
подождет.
-- Очень хорошо, сэр, -- сказал Смит, и президент положил трубку.
Смит повернулся к своему компьютеру. Несколько вопросов и впрямь еще
оставалось, и чтобы КЮРЕ вернулась к своему нормальному состоянию, их
следует разрешить. Когда стемнело, все уже было ясно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Смит и Чиун в темноте ждали Римо.
Красно-золотая кладбищенская листва шелестела под порывами ветерка, словно
перебегали по ней крошечные мертвые существа, эльфами возродившиеся к жизни.
Где-то одиноко ухал филин. На аллее, весь в черном, показался Римо.
-- Вы опоздали, -- сказал Смит.
-- Подумаешь, -- отозвался Римо.
-- Мальчик еще страдает, -- прошептал Чиун. -- Не ставьте грубость ему в
вину, Император. Все утрясется, когда вы сообщите ему добрую весть.
-- Что еще за добрая весть? -- спросил Римо.
Смит вынул из кейса папку.
-- Я попросил вас встретиться со мной здесь, поскольку именно на этом
месте началась вся эта история, Римо. У вашей могилы.
Римо впервые заметил надгробный камень со своим именем.
-- А, вот он какой! Ну, Смитти, вы поскупились. Могли бы и на ангелочка
потратиться.
-- И так хорошо, -- сказал Смит. -- На этом самом месте несколько дней
назад была убита женщина -- в тот момент, когда возлагала цветы на могилу.
Цветы, Римо, упали на вашу могилу.
-- На мою? А кто она такая, эта женщина?
-- Чтобы это выяснить, пришлось провести целое расследование. С толку
сбивало то, что цветы лежали на вашей могиле, а человек, который убил
женщину, был тем самым киллером из Детройта.
-- А женщина? Кто была эта женщина? -- повторил Римо.
Смит вытянул из папки лист бумаги и фотографию.
-- Ее звали Мария Дефуриа. Она была бывшей женой киллера-мафиози по имени
Джезуальдо Дефуриа, в профессиональных кругах известного своим пристрастием
к пистолету "беретта-олимпик".
-- Ну и при чем здесь я?