Чтение 424–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

ное для чтения завещания.

Стряпчий Портоса - это был, естественно, преемник г-на Кокнара - на-
чал медленно разворачивать длинный пергаментный свиток, на котором могу-
чей рукой Портоса была начертана его последняя воля.

Когда печать была сломана, очки надеты в кончилось предваряющее по-
кашливанье, все приготовились слушать. Мушкетон сел в уголок, чтобы сво-
боднее плакать и меньше слышать.

Вдруг только что запертая дверь большой залы, словно по волшебству,
широко растворилась, и на пороге по? казалась мужественная фигура, зали-
тая ярким полуденным солнцем. Это был даАртаньян, который, доехав верхом
до входной двери и не найдя никого, кто мог бы подержать ему стремя,
собственноручно привязал коня к дверному молотку и отправился доклады-
вать сам о себе.

Солнце, внезапно ворвавшееся в залу, шепот присутствующих и особенно
инстинкт верного пса оторвали Мушкетона от его невеселых раздумий. Он
поднял голову и узнал старинного друга своего хозяина; с горестным воп-
лем бросился он к д'Артаньяну и обнял его колени, обливая плиты, которы-
ми был выстлан пол, потоками слез. ДаАртаньян поднял бедного управляюще-
го, в свою очередь, обнял его, как брата, и, учтиво поклонившись всему
собранию, которое почтительно приветствовало его, повторяя шепотом его
имя, сел на другом конце большой, украшенной резным дубом залы, все еще
держа за руку задыхающегося от едва сдерживаемых рыданий и усевшегося
возле него на скамеечке Мушкетона. Тогда стряпчий, взволнованный, как и
все прочие, начал чтение.

После в высшей степени христианского исповедания веры Портос просил
своих врагов простить ему зло, которое он мог когда-либо им причинить.

При чтении этого параграфа невыразимая гордость блеснула в глазах да-
Артаньяна. Он вспомнил старого солдата. Он перебрал в уме всех тех, кто
был врагами Портоса, всех поверженных его мужественной рукой. "Хорошо, -
сказал он себе, - хорошо, что Портос не приложил списка этих врагов и не
вошел в подробности относительно причиненного им вреда. В этом случае
чтецу пришлось бы основательно потрудиться".

Затем шло следующее перечисление:

"Милостью божией в настоящее время в моем владении состоят:

1. Поместье Пьерфон, а именно земли, леса, луговые угодья и воды, об-
несенные исправной каменною оградой;

2. Поместье Брасье, а именно замок, леса и пахотные земли, разделен-
ные между тремя фермами;

3. Небольшой участок Валлон;

4. Пятьдесят ферм в Турени, составляющие в сумме пятьсот арканов;

5. Три мельницы на Шере, приносящие по шестьсот ливров дохода каждая;

6. Три пруда в Берри, приносящие каждый по двести ливров.

Что касается движимого имущества, называемого так потому, что оно са-
мо не в состоянии двигаться, каковое разъяснение получено мною от моего
ученого друга, епископа ваннского..."

ДаАртаньян вздрогнул при упоминании этого имени. Стряпчий продолжал
невозмутимо читать:

"... то оно состоит:

1. Из мебели, которую я не могу подробно исчислить за недостатком
места и которая находится во всех моих замках, а также домах. Список ее
составлен моим управляющим..."

Все повернулись в сторону Мушкетона, который был по-прежнему погружен
в свою скорбь.

"2. Из двадцати верховых и упряжных лошадей, которые находятся в моем
замке Пьерфоне и носят клички: Баяр, Роланд, Шарлемань, Пипин, Дюнуа,
Лагир, Ожье, Самсон, Милон, Немврод, Урганда, Армида, Фальстрада, Дали-
ла, Ревекка, Иоланта, Финетта, Гризетта, Лизетта и Мюзетта;

3. Из шестидесяти собак, составляющих шесть свор, предназначенных,
как сказано ниже: первая на оленя, вторая на волка, третья на вепря,
четвертая на зайца и две последние для несения сторожевой службы, а так-
же охраны;

4. Из военного и охотничьего оружия, собранного в моей оружейной за-
ле;

5. Из анжуйских вин, собранных для Атоса, который их когда-то любил,
из бургундских, шампанских, бордоских, а также испанских вин, находящих-
ся в восьми подвалах и двадцати погребах различных моих домов;

6. Из моих картин и моих статуй, которые, как говорят, составляют
большую ценность и достаточно многочисленны, чтобы утомить зрение;

7. Из моей библиотеки, насчитывающей шесть тысяч совершенно новых и
никогда не раскрытых томов;

8. Из моего столового серебра, которое несколько поистерлось, но
должно весить от тысячи до двух тысяч фунтов, так как я едва поднял сун-
дук, в котором оно хранится, и всего шесть раз обошел комнату, неся его
на спине;

9. Все эти предметы, а также белье столовое и постельное, распределе-
ны между домами, которые я больше всего люблю..."

Здесь чтец остановился, чтобы передохнуть. Каждый присутствующий, в
свою очередь, вздохнул, откашлялся и удвоил внимание. Стряпчий продол-
жал:

"Я жил бездетным, и, вероятно, у меня уже не будет детей, что причи-
няет мне тяжкое огорчение. Впрочем, я ошибаюсь, ибо у меня все же есть
сын, общий с остальными моими друзьями: это г-н Рауль-Огюст-Жюль де Бра-
желон, родной сын графа де Ла Фер. Этот юный сеньор кажется мне достой-
ным наследником трех отважных дворян, другом и покорным слугой которых я
пребывают.

При этих словах раздался громкий стук. Шпага д'Артаньяна, соскользнув
с перевязи, упала на каменный пол. Взгляды присутствовавших направились
в эту сторону, и все увидели, как крупная сверкающая слеза скатилась с
густых ресниц даАртаньяна на его орлиный нос.

"Вот почему, - продолжал стряпчий, - я оставляю все мое вышепоимено-
ванное имущество, недвижимое и движимое, г-ну виконту Раулю-Огюсту-Жюлю
де Бражелону, сыну графа де Ла Фер, чтобы утешить его в горе, которое
он, по-видимому, переживает, и дать ему возможность с честью носить свое
имя...

Продолжительный шепот пронесся по зале.

"Я поручаю г-ну виконту де Бражелону отдать шевалье даАртаньяну, ка-
питану королевских мушкетеров, все, что вышеупомянутый шевалье даАр-
таньян пожелает иметь из моего имущества. Я поручаю г-ну виконту де Бра-
желону выделить хорошую пенсию г-ну д'Эрбле, моему другу, если ему при-
дется жить в изгнании за пределами Франции. Я поручаю г-ну виконту де
Бражелону содержать тех моих слуг, которые прослужили у меня десять лет
или больше, и дать остальным по пятьсот ливров каждому.

Я оставляю моему управляющему Мушкетону всю мою одежду, городскую,
военную и охотничью, в количестве сорока семи костюмов, в уверенности,
что он будет носить их, пока они не изотрутся, из любви и намята обо
мне.

Сверх этого я завещаю г-ну виконту де Бражелону моего старого слугу в
верного друга, уже названного мной Мушкетона, и поручаю г-ну виконту де
Бражелону вести себя по отношению к нему так, чтобы Мушкетона умирая,
мог объявить, что никогда не переставал быть счастливым".

Услышав эти слова. Мушкетон, бледный и дрожащий, отвесил низкий пок-
лон; его широкие плечи судорожно вздрагивали; он отнял свои похолодевшие
руки от перекошенного ужасом и болью лица, и присутствующие увидели, как
он спотыкается, останавливается и, желая покинуть валу, не может сообра-
зить, куда нужно идти.

- Мушкетов, - сказал даАртаньян, - мой добрый друг Мушкетон, уходите
отсюда и собирайтесь в дорогу. Я отвезу вас к. Атосу, куда доеду, поки-
нув Пьерфон.

Мушкетон не ответил. Он едва дышал. Все в этой зале как будто стало
для него отныне чужим. Он открыл дверь и медленно вышел.

Стряпчий окончил чтение; большинство явившихся выслушать последнюю
волю Портоса разошлись разочарованные, но исполненные к ней глубокого
уважения.

Что касается даАртаньяна, который, после того как стряпчий отвесил
ему церемонный поклон, остался во всей зале один, то он был восхищен
мудростью завещателя, отказавшего с такой справедливостью все свое дос-
тояние наиболее достойному и наиболее стесненному в средствах; к тому же
од сделал это с такой деликатностью, какой не встретишь даже в среде са-
мых тонких придворных и самых благородных людей.

Портос поручил Раулю де Бражелону отдать д'Артаньяну все, что он по-
желает. Он отлично знал, этот достойный Портос, что даАртаньян ничего не
попросит; а в случае если он чего-нибудъ пожелает, то никто, кроме него
самого, не будет отделять для него его доли.

Портос оставил пенсию Арамису, который, если бы захотел слишком мно-
гого, был бы остановлен примером, показанным даАртаньяном, а слово -
изгнание, употребленное завещателем без какой-либо задней мысли, не было
ли самой мягкой, самой ласковой критикой поведения Арамиса, явившегося
причиною смерти Портоса?

Наконец, в завещании покойного Атос не был упомянут ни одним еловом.
Мог ли Портос предположить, чтобы сын не отдал лучшей доли отцу? Бесхит-
ростный ум Портоса взвесил все обстоятельства, уловил все оттенки лучше,
чем это мог бы сделать закон, лучше, чем царящий между людьми обычай,
лучше, чем хороший и тонкий вкус.

"У Портоса было великое сердце", - вздыхая, сказал себе ДаАртаньян.
Ему показалось, что откуда-то сверху донесся стон. Он тотчас же вспомнил
о Мушкетоне, которого следовало отвлечь от его скорби. И даАртаньян вы-
шел из залы, так как Мушкетона все еще не было.

Поднявшись по лестнице в первый этаж, он увидел в комнате Портоса
груду одежды из самых разнообразных тканей самого разного цвета, на ко-
торой был распростерт Мушкетон. Это была доля верного друга. Эта одежда