Чтение 427–й страницы книги ~Тысяча и одна ночь~

обязан тебе за воспитание, я пойду в город твоего отца и отрежу ему го-
лову и принесу ее тебе".

И Фахр-Тадж обрадовалась его словам..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Шестьсот семьдесят девятая ночь

Когда же настала шестьсот семьдесят девятая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что Мурад-Шах, сын Фахр-Тадж, выехал с двумя
сотнями маридов, с которыми он воспитывался, и стали они делать набеги и
пересекать дороги, и ехали до тех пор, пока не приблизились к земле Ши-
разской. И тогда они напали на город, и Мурад-Шах ворвался во дворец ца-
ря и скинул ему голову, когда он сидел на престоле, и убил из войска его
множество воинов, а оставшиеся в живых закричали: "Пощады, пощады!" И
стали целовать колено Мурад-Шаха. И он пересчитал их, и их оказалось де-
сять тысяч всадников, и они сели на коней, служа ему, а затем поехали в
Балх [553] и убили там царя и погубили его войско и подчинили его жителей.
Потом они отправились в Нурейн, а Мурад-Шах был уже во главе тридцати
тысяч войска, и правитель Нурейна вышел к ним добровольно и отдал им
деньги и редкости, и выехал с тридцатью тысячами войска. И они поехали,
направляясь к Самарканду персидскому, и взяли его, а потом направились в
Ахлат и взяли его. И затем они поехали дальше, и к какому городу ни под-
ходили, брали его, и оказался Мурад-Шах во главе большого войска, и
деньги и редкости, которые он захватывал в городах, он раздавал воинам,
и они полюбили его за его доблесть и щедрость. И он достиг Исба-
нир-аль-Мадаина и сказал: "Подождите, пока я приведу остальное мое войс-
ко и захвачу моего деда и поставлю его перед моей матерью. Я исцелю ее
сердце, огрубив ему голову".

И затем он послал людей, чтобы привести его мать, и потому не было
боя три дня. И прибыл Гариб, и с ним Зальзаль во главе сорока тысяч ма-
ридов, которые несли деньги и подарки, и Гариб спросил про воинов, рас-
положившихся здесь, и ему сказали: "Мы не знаем, откуда они, и они три
дня не сражаются с нами, и мы не сражаемся с ними".

И прибыла Фахр-Тадж, и ее сын Мурад-Шах обнял ее и сказал ей: "Сидя в
своей палатке, пока я не приведу к тебе твоего отца". И Фахр-Тадж поже-
лала ему поддержки от господа миров - господа небес и господа земель. А
когда наступило утро, Мурад-Шах сел на коня, и его двести маридов были
от него справа, а цари людей - слева, и ударили в барабаны войны. И Га-
риб услышал это и сел на коня и выехал, и он призвал своих людей к бою,
и джинны встали от него справа, а люди - слева. И выступил вперед Му-
рад-Шах, закованный в военные доспехи, и стал гонять своего коня направо
и налево, а затем закричал: "О люди, пусть не выезжает ко мне никто,
кроме вашего царя! Если он меня одолеет, то он будет повелителем обоих
войск, а если я его одолею, то убью его, как всякого другого".

И когда Гариб услышал слова Мурад-Шаха, он воскликнул: "Прочь, о пес
арабов!" И они понеслись друг на друга и бились копьями, пока они не
сломались, и дрались мечами, пока они не зазубрились, и они возвращались
и убегали, приближались и удалялись, пока не наступил полдень. И упали
под ними кони, и они сошли на землю и схватили друг друга. И тут Му-
рад-Шах бросился на Гариба и поднял его, держа на весу, и хотел ударять
его об землю, но Гариб схватил его за уши и с силой потянул их" и Му-
рад-Шах почувствовал, что небо покрыло землю, и закричал во все горло и
воскликнул: "Я под твоей защитой, о витязь времени!" И Гариб связал
его..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Ночь, дополняющая до шестисот восьмидесяти

Когда же настала ночь, дополняющая до шестисот восьмидесяти, она ска-
зала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Гариб схватил Му-
рад-Шаха за уши и потянул их, Мурад-Шах закричал: "Я под твоей защитой,
о витязь времени!" И Гариб связал его, и мариды, сподвижники Мурад-Шаха,
хотели броситься и освободить его, но Гариб понесся с тысячью маридов, и
они хотели схватить маридов Мурад-Шаха, но те закричали: "Пощады, поща-
ды!" И побросали оружие. И Гариб сел в своем шатре (а он был из зеленого
шелка, вышитый червонным золотом и окаймленный жемчугом и драгоценными
камнями) и призвал Мурад-Шаха, и его привели к нему, подскакивавшего в
цепях и путах.

И когда Мурад-Шах увидал Гариба, он опустил голову к земле от стыда.
И Гариб спросил его: "О пес арабов, каковы твои свойства, что ты выезжа-
ешь на царей и хочешь с ними соперничать?" - "О владыка, не взыщи с ме-
ня, у меня есть оправдание", - сказал Мурад-Шах. "А каково лицо твоего
оправдания?" - спросил Гариб, и Мурад-Шах ответил: "О владыка, знай, что
я вышел отомстить за моего отца и мать Сабуру, царю персов; он хотел их
убить, но моя мать спаслась, и я не знаю, убит мой отец или нет".

И когда Гариб услышал его слова, он воскликнул: "Клянусь Аллахом, ты
оправдан! Но кто твой отец и твоя мать и как имя твоего отца и твоей ма-
тери?" - "Имя моего отца - Гариб, царь Ирака, а имя моей матери -
Фахр-Тадж, дочь Сабура, царя персов", - ответил МурадШах. И когда Гариб
услыхал его слова, он вскрикнул великим криком и упал без памяти. И на
него побрызгали розовой водой, и он очнулся и спросил Мурад-Шаха: "Ты -
сын Гариба от Фахр-Тадж?" - и когда МурадШах ответил: "Да", - он воск-
ликнул: "Ты - витязь, сын витязя! Снимите цепи с моего сына!"

И Сахим с аль-Кайладжаном подошли и освободили Мурад-Шаха, и Гариб
прижал своего сына к груди и посадил его с собою рядом и спросил: "Где
твоя мать?" - "Она у меня, в моей палатке", - отвечал Мурад-Шах. И Гариб
сказал ему: "Приведи ее ко мне!" И Мурад-Шах сел на коня и поехал к сво-
им палаткам, и его люди встретили его и обрадовались его спасению и ста-
ли спрашивать его о его положении, но он воскликнул: "Не время теперь
для вопросов!" И он вошел к своей матери и рассказал ей о том, что слу-
чилось, и она обрадовалась сильной радостью.

И Мурад-Шах привел ее к своему отцу, и они обнялись и обрадовались
друг другу, и Фахр-Тадж приняла ислам, и принял ислам Мурад-Шах, и они
предложили ислам своим воинам, и те все предались Аллаху сердцем и язы-
ком, и Гариб обрадовался, что они стали мусульманами. А затем он призвал
паря Сабура и его сына Вард-Шаха и стал ругать их за их поступки и пред-
ложил им ислам, а когда они отказались, распял их на воротах города.

И город украсили, и жители его обрадовались и стали украшать город, и
они надели на Мурад-Шаха венец Хосроев и сделали его царем персов, турок
и дейлемитов. И царь Гариб послал своего дядю, царя ад-Дамига, правите-
лем в Ирак, и подчинились ему все земли и рабы. И Гариб жил у себя в
царстве, справедливо поступая с подданными, и все люди полюбили его, и
они жили приятнейшей жизнью, пока не пришла к ним Разрушительница нас-
лаждений и Разлучительница собраний. Да будет же слава тому, чье величие
и бытие постоянно и чьи милости велики над созданиями его.

Вот то, что дошло до пас из рассказа о Гарибе и Аджибе.

Рассказ об Утбе и Рейе

Рассказывают также, что Абд-Аллах ибн Мамар-аль-Кайси говорил: "В ка-
ком-то году я совершал паломничество к священному дому Аллаха и, окончив
хаджж, вернулся, чтобы посетить могилу пророка (да благословит его Аллах
и да приветствует!).

И вот, однажды ночью, когда я сидел в саду, между могилой и мимбаром
[554], я вдруг услыхал слабые стоны, издаваемые нежным голосом. И я прис-
лушался и услышал, что голос говорит:

"Опечален ты плачем голубя, что сидит в кустах, -

Взволновал в груди он твоей заботы и горести?

Или, может быть, огорчился ты, вспомнив девушку,

Что волненьям мысли к душе твоей показала путь?

О ночь моя, что длишься над хворающим -

На любовь и малость терпения он сетует, -

Отняла ты сон от сожженного любви пламенем,

Что горит под ним, точно уголья горящие,

Вот луна свидетель, что страстью я охвачен к ней,

Увлечен любовью к луне подобной я ныне стал.

Я не думал прежде, что я влюблен, пока не был я,

Поражен бедой, и сам не знал об этом я".

И затем голос смолк, и не знал я, откуда доносился он ко мне. Я сидел
недоумевая и вдруг тот человек снова начал стонать и произнес:

"Иль взволнован ты Рейи призраком, что пришел к тебе,

Когда ночь темна и черны ее локоны?

Любовь опять у зрачков твоих с бессонницей,

И душа твоя вновь взволнована видом призрака.

Я крикнул ночи, - а мрак подобен морю был,

Где бьют друг друга волны полноводные:

"О ночь моя, продлилась над влюбленным ты,

Которому поможет только утра луч".

А ночь в ответ: "Не жалуйся, что я длинна,

Ведь поистине нам любовь несет унижение",

И я поднялся и пошел в сторону голоса, - рассказывал ибн Мамар, - и
говоривший еще не дошел до последнего стиха, когда я уже был подле него.
И я увидел юношу, до крайности прекрасного, у которого еще не вырос пу-
шок, и слезы провели по его щекам две борозды..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Шестьсот восемьдесят первая ночь