смутьяна во всем университете. Эрсен не вылезал из работ, назначенных ему
в наказание. И его только потому не изгоняли из университета, что отец был
государственным деятелем при дворе короля Дидима. Несмотря на свое
благородное происхождение, Эрсен со всеми был запанибрата. Наказания
воспринимал с добрым юмором и с сочувствием прислушивался к приятелям,
попавшим в беду. Те надеялись, что сочувствие будет внушено отцу Эрсена и
тот своим влиянием сможет хоть чем-то облегчить их участь.
которого приходили в восторг студенты и кипели ненавистью жрецы -
поскольку именно последние и были, как правило, причиной этого хохота.
я бы вообще отдал состояние моего отца в придачу с его старыми яйцами,
чтобы только посмотреть, как Ханкер жжет дерьмо.
слез безутешных женщин, от которых вынужден будет отказаться их маленький
Эрсен. Это моему отцу его аппарат уже ни к чему. Меня-то он уже сделал. И
подобное историческое явление ему уже не улучшить.
предупреждении Гундара. Неужели источником опасности является Эрсен? На
первый взгляд такое предположение казалось смешным. Тот всегда был шутом,
изобретателем всяких каверз, направленных против властей. И если где-то
случалась заварушка, все знали, что причина ее - Эрсен. Неужели же он
осведомитель? В этом не было никакого смысла. Но тут Сафару припомнилось
видение кометы в созвездии Дома Шута, и он сообразил, что если бы Эрсен
действительно являлся шпионом, то лучшей маскировки ему и не найти. В его
обществе каждый не скрывал своих мыслей, поскольку не боялся того, кто
постоянно попадал в переплет, высмеивая власти.
игры и любил играть Калазарис. Сафар новыми глазами посмотрел на Эрсена и
увидел, как дергаются у того щеки, как нервно барабанят пальцы по
ступеням, - выдавая истину, скрываемую за изображенным фасадом.
сказал он. - Да что толку.
поджег бороду Умурхану?
"Трясине для дураков". Ханкер и набросился на меня утром, как я только
появился. Он чего-то такое вопил, как обычно, обзывался, а затем приказал
мне заняться уборкой дерьма. Но я вот сейчас вспоминаю, да так и не могу
припомнить, сказал ли он за что.
сказал Эрсен. - До конца дня весь университет будет знать.
чтобы поступок мой оказался действительно достойным того.
Эрсена.
создавали людей, они забыли положить мозги в твой череп.
поэтому он продолжил путь в молчании, выбрав коридор, уводящий от кухонь.
Нижний этаж университета представлял собой хитросплетение каких-то
крысиных коридоров, в которых легко было заблудиться. Однако именно в этом
коридоре особенно густо воняло нечистотами, так что пропустить его было
невозможно. В конце концов туннель упирался в огромный зал, изрытый
большими ямами. В эти ямы выходило несколько канализационных труб, и вонь
тут стояла такая, что изголодавшаяся свинья изошла бы в конвульсиях.
одной из ям в дальнем углу. В яму выливалось несколько кувшинов масла,
затем туда опускался факел, и все собравшиеся отпрыгивали, когда вверх с
воем устремлялись красные и желтые языки пламени. Вслед за тем поднимались
клубы дыма от горящих нечистот, охватывая прислужников, ругающихся и
кашляющих в загрязненном воздухе.
заметил его. Он прокричал что-то остальным и двинулся навстречу Сафару.
тебе судить. Но могу сказать определенно: он не шпион.
чтобы они помогли ему в осуществлении намеченного.
он должен был наследовать семейное состояние, ему нашли другое достойное
применение. Его магический талант был не выше таланта Эрсена, так что,
если бы он представлял собой обычного юношу, ему ни за что бы не попасть в
школу магов. Все знали об этом, включая и отца Олари. Предполагалось, что
Олари займется административной стороной этого дела, где хитрость и
семейные связи могут оказаться куда важнее магических способностей. Но
Сафар из-за этого не допускал недооценки юноши. Он понимал, что именно
этим путем пришел к власти и Умурхан. Репутация Олари была столь же
спорной, как и у Эрсена. Разве что, в отличие от двуличного Эрсена, Олари
представлял собою мятежника.
критиковавших существующее положение вещей в Валарии. Сафар не один вечер
провел в "Трясине для дураков", слушая Олари и его сторонников,
обсуждающих политические дела, подогревая себя спиртным. Они выступали
против подавления простого человека, что, с точки зрения Сафара,
представлялось смешным, поскольку единственными простыми людьми, которых
знали Олари и его друзья, являлись слуги да торговцы, потакавшие их
избалованным вкусам. Олари и иже с ним критиковали тяжелые налоги,
увеличения которых требовал король Дидима, и коррупцию системы, где взятка
являлась правилом, а не исключением. Они обзывали правящую верхушку города
старцами, трусами, живоглотами, потерявшими всякую способность
воспринимать новые идеи и великие реформы, предлагаемые их дальновидными
чадами.
пользовался большой популярностью среди студентов, и если бы присоединился
к группе бунтовщиков, то проще было бы апеллировать к университетским
интеллектуалам. Сафар же в вежливой форме постоянно отказывался, ссылаясь
на то, что не является гражданином Валарии и к тому же собирается покинуть
город, закончив образование. В Валарии его ничто не держит, и потому с его
стороны было бы ошибкой принять чью-либо сторону. На самом же деле идеалы
этих мятежников представлялись Сафару пустыми. За исключением Олари,
протесты и игры в заговоры остальных он считал забавой капризных детей, не
желающих слушаться старших. Олари же, по его мнению, таким образом просто
замышлял побыстрее прорваться к власти. Но главной причиной отказа Сафара
являлся тот факт, что все эти бунтари были людьми благородного
происхождения. С ними нянчились в их семьях и справедливо полагали, что
эти горячие головы вскоре перебесятся. Поэтому-то их громкоголосые
мятежные высказывания вовсе не являлись признаком мужества.
звуком, превращая все в драматическое действо. Сафар и Олари сделали еще
несколько шагов, отделяющих друг от друга.
Олари. - Вряд ли встреча здесь тебя обрадует.
число, - рассмеялся Сафар.
в дерьмо, если это не Сафар Тимур! Единственный раз ему удалось избежать
наказания, когда весь класс провинился.
я сразу затаился и меня не видно.
как и ты, увидев меня здесь.
заслужил это наказание, не помню, потому что был пьян.
Сафара. Даже в рабочей робе, со следами грязи и копоти, Олари оставался
патрицием до кончиков ногтей. Высокий смуглый красавец Олари, с задумчивым
взглядом несколько несимметрично расположенных глаз, очаровывал своей
улыбкой любого.
пещере в стене. Олари опустился на ложе, Сафар расположился рядом. Далее
пещера расширялась. Олари зажег свечу. В ее свете открылись полки с
запечатанными кувшинами, где хранилась пища.
избавиться от запаха нечистот. Затем улегся, закинув руки за голову.