Чтение 44–й страницы книги ~Попутчики~

представиться.

Но все же разум взял верх над чувствами, ибо Симму понял, что эта дева
совсем не похожа на остальных. С одной стороны, она показалась ему
прекраснее других, если такое вообще возможно. С другой же - казалось, она
одета не так роскошно, как остальные, - на ней было простое поношенное
платье, словно пышные иллюзии сада не имели к ней никакого отношения.
В-третьих, она свирепо прокричала в чашу слова, которые звучали странной
насмешкой над молитвами, звучавшими здесь до ее прихода: "Узри, Боже, я тоже
запечатана! Если б я могла сорвать эту печать, чтобы осквернить твой
проклятый колодец!.. После этого и она выбежала из храма.

Застыв в изумлении, Симму вдруг понял, что у него в руках есть теперь
решение задачи. Теперь он точно знал, как расколоть водоем Верхнего Мира и
выпустить воду бессмертия вниз, во второй колодец.

Глава 8

Восемь из девяти дев ужинали в мраморном дворце. Полулежа на вышитых
шелком подушках в свете ароматических свечей, они вертели в руках куски
жареного мяса, посасывали засахаренные побеги лотоса, инжирный мармелад и
тому подобные лакомства. Яркие птицы наполняли воздух восхитительными
руладами. Пантеры и львицы дремали, положив головы на усыпанные
драгоценностями колени дев, и украшенные дорогими перстнями пальчики ласкали
зверей.

Девы весело болтали, уже оправившись от религиозных безумств. Как и
предвидела колдунья, они говорили разные глупости, но, поскольку любая
глупость принималась подругами благосклонно, девы считали себя необычайно
мудрыми.

- Я полагаю, - глубокомысленно заметила одна из них, - что луна - на
самом деле цветок, чьи лепестки постепенно, в течение месяца, опадают пока
не останется ни одного. А затем на черной клумбе ночного неба снова
распускается бутон молодой луны.

- Свежо и необыкновенно, - ответила ее подруга. Девушки не завидовали
гениальности друг друга, им не из-за чего было ссориться.

- Да, я много об этом думала, - продолжала первая, - но теперь меня
интересует другое: а вдруг солнце - это пылающий огонь, который каждый вечер
тухнет, попав в гигантскую чашу с вином?

- А может, это дыра в ткани эфира, обнажающая пламенный Верхний Мир, где
обитает наш Бог и господин? - дерзко заявила третья.

- А Кассафех - дура, - вставила четвертая. - Зря она избегает нас. Она
могла бы многому у нас научиться!

Именно так, пусть и ненамеренно, проявлялись человеческие слабости дев:
им было кого осуждать.

- Постойте-ка, что это за странные звуки за окном? - вдруг спросила
пятая, обладающая очень чутким слухом. Ее очаровательные ушки были украшены
жемчужными серьгами.

- За окном? Что там может быть?

- Мне показалось, там кто-то рассмеялся. Может, это Кассафех подглядывает
за нами?

- Может быть, - согласилась дева, рассуждавшая о луне. - Может, это
звездные лучи разбиваются о землю?

- Да погоди, - воскликнула шестая, - я тоже слышала смех, вон за тем
окном! Пойду посмотрю. - Она подбежала к окну, выглянула наружу и увидела в
полумраке среди теней сада стройную женскую фигуру. - Как тебе не стыдно,
сестра! - с укором сказала шестая дева.

- Увы, - скорбно пробормотала та, которую приняли за Кассафех, - камень
лежит у меня на сердце, и я полностью раскаиваюсь в своих грехах.

- Это точно Кассафех, - обернулась шестая дева к своим подругам. - Она
говорит, что у нее на сердце камень и что она раскаивается в грехах. - Но
когда девушка снова выглянула в окно, таинственная фигура исчезла.

- Я что-то не совсем поняла, - призналась шестая дева. - Кассафех никогда
раньше ни в чем не каялась. И кроме того, она показалась мне выше ростом, а
ее волосы были темнее, чем обычно. И ее голос... Хотя она говорила очень
тихо, все равно не очень-то ее голос походил на голос Кассафех.

- Однако это не мог быть никто другой, потому что нас здесь всего девять
- и больше никого нет. - И восемь дев единодушно согласились с этим.

***

Первая дева - именно она предположила, что луна - это цветок, - спала на
своем ложе и видела во сне, будто она качается на качелях из слоновой кости,
подвешенных к цветущей луне. Она взлетала вверх, в звездное небо, и
стремительно неслась вниз, вверх-вниз, вверх-вниз! А потом с луны осыпались
все лепестки, и качели упали, а с ними и дева. В этот момент она
почувствовала легкое прикосновение и едва не завизжала.

Она открыла глаза. В комнате была кромешная тьма. Светильник погас, а
окна были плотно занавешены. Но вот дева почувствовала рядом с собой
осторожное движение. Она подумала, что это львица, и тут женские пальцы
коснулись ее руки, и послышался шепот:

- Это я, Кассафех...

- Но.., твой голос не похож на голос Кассафех, - рассеянно ответила
девушка.

- И все же это я. Кому еще тут быть, кроме меня? Не прогоняй меня. Ты так
мудра и благоразумна. Только ты можешь помочь мне. Посоветуй, как мне
искупить мое святотатство. Я так долго не обращала внимания на Бога.

Столкнувшись с такой задачей, глупая дева задумалась. Тем временем
Кассафех - а может, это была и не она - придвинулась ближе.

- Твоя близость меня вдохновляет, - прошептала Кассафех... И все же это
была не Кассафех.

Теперь первая дева убедилась, что ее неожиданная гостья - женщина.
Девичья грудь коснулась ее руки, а гладкая щека прижалась к ее щеке. Тем не
менее дева вдруг задрожала от смутного страха.

- Не бойся меня, я всего лишь заблудшая душа, - сетовала лже-Кассафех еще
более странным голосом, будто давясь от потока слез. Потом она прикоснулась
к шее первой девы нежными пальцами. Легкими, как травинки, были эти пальцы.
А потом пальцы скользнули вдоль шеи, по склону груди и превратились в нечто,
охватывающее и ритмично сжимающее, нечто вызывающее в груди первой девы
пронизывающую, словно музыка, сладость. А потом эта музыка переместилась к
чреслам девы, неописуемо ее этим удивив. И как раз когда дева невольно
подалась навстречу этой рыбке (а потом и другим, множеству других, идущих
вслед первой), к ее губам прижались губы лже-Кассафех, и поцелуй их был
слаще, чем все, что она знала до сих пор.

- Ах... Но, Кассафех... - слабым хриплым шепотом пробовала протестовать
первая дева. Но Кассафех не ответила. Руки девы сами по себе поднялись,
обнимая тело заблудшей подруги, которое оказалось теперь сверху. Оно
оказалось намного тяжелее, чем дева ожидала, и было необычным на ощупь,
гладкое и твердое, а под кожей перекатывались упругие мышцы. Может, это
львица? Но дева, забыв о своей склонности к философствованию, не хотела
сейчас в это вникать. Она, словно дверь, открывалась дюйм за дюймом, впуская
в свое тело мужскую плоть. Может, это Бог поверяет ей какую-то тайну таким
странным образом?

Симму, хорошо зная, как нужно обращаться с женщинами, поскольку сам был
отчасти женщиной, понимал, как следует вести себя с этой податливой
девочкой. Мягкими прикосновениями, пожатиями, поглаживаниями, губами, зубами
и языком, руками, пальцами, ногтями пальцев, а также чрезвычайно искусными
интуитивными движениями всего тела он превратил размышлявшего о луне-цветке
ребенка в одно сплошное неистовое желание, извивающееся и безмолвно
стремящееся удовлетворить зов плоти. И когда дева достигла пика своего
желания, а Симму приблизился к порогу наивысшего наслаждения, он крепко сжал
ее и вошел в дверь сада, в сокровеннейший и прекраснейший из всех садов.
Врата были взломаны, и хотя девушка - уже не девственница - несколько раз
вскрикнула от боли, вскоре ее крики сменились стонами наслаждения.

Тихо было в долине за окном. Это двойное насилие - над садом, в который
проник мужчина, и над первой девой, не оказавшей, впрочем, особого
сопротивления - осталось, похоже, незамеченным.

- Кассафех, мечтала ли я о таком...

Но Симму, любовник-кодпун, пропел ей что-то на ухо, и дева крепко
заснула. Он тихо вышел из комнаты в пустынные мраморные коридоры ночного
дворца. Тут Симму быстро изменился, вновь превратившись в женщину. Он прошел
там, где более двухсот лет ступали только лапы зверей-призраков и стройные
девичьи ноги. И вскоре еще один занавес был сдвинут в сторону, еще один
светильник погашен, еще одна дева, пробудившись, обнаружила у своей постели
кающуюся Кассафех... Отступница, которая быстро превратила явь в сладостный
сон, куда более волнующий, более восхитительный, чем навевал хрустальный
сосуд. И снова крик боли сменился стонами восторга. И вновь прозвучала песнь
демона, а потом Симму бесшумно исчез. А чуть позже, в самый темный
предрассветный час, еще раз все повторилось, и еще одна дева оказалась
откупорена... Крик боли и стоны восторга, песня, бесшумное исчезновение...

Трое за одну ночь. У трех дев в кромешной тьме были сорваны священные
печати. А боги молчали, не являя никаких знамений, не грозя карой. Ни
облачка в небе, ни капли дождя, ни даже падающей звезды.

Волшебство колдуньи гибло, распуская нить за нитью узор ее магии. Симму
верно подобрал ключ к тайне Лилас. Но он спешил, герои ведь не любят ждать.

К утру лишь шесть дев остались нетронутыми. Симму отдыхал на холме под
высоким цветущим деревом, набираясь сил перед следующей ночью. Волшебство
сада сдавалось, и по мере этого рушилась защита пути, ведущего к бессмертию.

Колдунья, пожалуй, перехитрила саму себя, решив сделать хранительницами
нижнего колодца девочек, которые должны были оставаться девственными в
течение девяти долгих лет. "Я запечатана так же, как запечатан твой колодец,
и пока я чиста, я буду хранить чистоту обители Бога", - клялись они, приходя
к колодцу, который находился прямо под колодцем Верхнего Мира. Чувственная