приурочил бы наше нападение на испанцев ко времени их обеда. Мне очень
хочется пообедать у их стола, даже не будучи приглашенным, ибо я обожаю
испанскую кухню. У нас дома держали кухарку-испанку. Как она готовила! Как
готовила! Усы проглотишь!
курином бульоне, - вмешался Сирано.
бой толкнет не только отвага и песня, но и желание пообедать. Готовьтесь,
я сам завтра поведу вас всех!
звук трубы или барабанный бой, а запах испанской кухни, доносимый ветром
до изголодавшихся гасконцев.
испанцев, которые действительно были заняты поглощением вкусно
приготовленного обеда.
неизменным своим помощником капитаном Диего Лопесом.
заманчиво дымились зовущие к себе яства. Бывший губернатор ценил удобства
и всюду располагался согласно укоренившимся привычкам. Так, на стене дома
изгнанного крестьянина висел отнятый у индейцев майя и преподнесенный ему
Лопесом ковер из птичьих перьев, вывезенный из сельвы, а на ковре
красовался острый индейский нож мачете, без которого невозможно пробиться
в дремучей чаще лиан, годившийся, кстати сказать, и в качестве
метательного оружия. Так, капитан Диего Лопес столь искусно метал его, что
разрезал птицу на лету.
преданным капралом Карраско, как снаружи донеслась бравурная и незнакомая
песня, шум, гам, а вслед за тем дверь в квартиру генерала распахнулась, и
в нее ворвался Сирано де Бержерак.
перед "разъяренным быком", который на этот раз не поднял его на рога, а
пронзил сталью.
обнажить шпагу.
французского посланника в Риме. И этот французишка, несмотря на
собственные похороны, снова жив и здоров! И он бросился на привидение как
на исчадие ада, воплотившегося во врага, но шпага его, как от удара
тяжелым рыцарским мечом у самой рукоятки, вырвалась из его руки и, со
звоном разбив стекло, вылетела в окно.
генерала, который успел подняться и выхватить клинок.
ударом в грудь.
Америке, и метнул его в Сирано.
удара, но острый, изогнутый дугой мачете, с жужжанием вращаясь, все же
скользнул по его лицу, начисто срезав на лбу, выше бровей выступающую
часть носа. Кровь залила Сирано глаза. Он видел противника сквозь кровавую
пелену.
преступной жизни Диего Лопеса, по которому плакал топор андалузского
палача и кандалы каторжника в Генуе, не говоря уже о проклятиях коренных
жителей Америки за его гнусные деяния, которые губернатором Мексики Педро
Гарсиа преступлениями не считались.
своему изуродованному лбу.
мазь, этот бальзам приготовляла кухарка, которая, возможно, была испанской
ведьмой. Помнишь, еще в детстве мазь останавливала кровь, когда мы
разбивали носы?
повязку Сирано, которая почти закрыла ему глаза.
не кончившегося боя.
ряды испанцев.
стали отходить и наконец обратились в бегство.
расширяя прорыв.
особенности с поварами, которым отдавали должное за их поварское
искусство, оставив их трудиться у захваченных кухонь.
на глаза, в "генеральскую хижину".
его в честном бою и обрел на него неоспоримое право! "Наше право, наша
слава!" - пропел он.
сильнее боли, а запах пряных блюд действовал, как ныне сказали бы, подобно
обезболивающим средствам.
генералом Гарсиа бокал доброго испанского вина.
проезжали маркитантки в повозках с полукруглым верхом из цветных полос,
везя во французский лагерь долгожданное продовольствие.
дворца кардинала Ришелье и был незамедлительно принят им, между ними
произошел многозначительный разговор.
господина Ноаля и доставил во Францию синьора Кампанеллу и сопровождающего
его тяжело раненного испанской пулей господина Сирано де Бержерака.
Папской области до устья Тибра проделали в гробах, крышки с которых сняли
лишь в открытом море, кардинал Ришелье нахмурился, встал из-за стола,
сбросив привычно примостившегося у него на коленях кота, и стал
расхаживать по кабинету так, что полы его пурпурной мантии стали
развеваться.
сказал он, выслушав доклад. - В ваших книгах, которые мне привелось
читать, все устраивалось много лучше, чем получилось у вас на деле.
беглеца благополучно прибыли во Францию, и синьор Кампанелла привез с
собой письмо святейшего папы Урбана VIII, адресованное вам лично, которое
обязан вам вручить он сам, как повелел папа.
заметил Ришелье. - Однако цепь логических построений позволяет мне
прочесть его на расстоянии.
высокому уму.
себе, что МОГ написать святейший папа, направляя мне письмо с
освобожденным узником после его тридцатилетнего заключения?
воображения недостаточно.
случае, я благодарю вас за выполнение поручения нашего посланника в
Папской области господина Ноаля, который получит повышение и, - он
обернулся к стоявшему за его креслом Мазарини с опущенными вниз глазами, -
ПЕРЕВОДИТСЯ ОТНЫНЕ в далекую Россию французским послом при московском
царе, притом со всем штатом нашего представительства в Риме. Чтобы ни