Чтение 44–й страницы книги ~Мессия очищает диск~

***

Я не возьмусь описывать это словами; но мне больше нечем описывать.
Сжавшись в комок, я сидел внутри смеющегося Бога, и хохот этот заставлял
вспыхивать и гаснуть солнца, каждое из которых было не больше светляка, и мы
были всем, а все - ничем. Масло лилось на кипящее море, и вот: волны больше
не ревут, пена не рвется клочьями, брызги не хлещут ошалевших чаек...
гладкое блестящее зеркало от одной ладони до другой, и мириады отражений
вольно гуляют по его поверхности, никак не нарушая величественного
спокойствия. "Увижу светлую голову, - кричал кто-то из витой ракушки,
похожей на лоб единорога, - буду бить по светлой; увижу темную - буду бить
по темной"! Ослепшее "Великое сомнение", спотыкаясь, брело по заброшенному
пляжу, держась за плечо "Великой смерти", которая на ходу сбрасывала одежды,
превращаясь в "Великое пробуждение". А "Великая радость" махала издали
рукой, держащей кувшин с розовой настойкой; и крабы, косолапя, сбегались на
запах. Это мудрое безумие! Обезумевшая мудрость! Вздох предсмертный, так
внезапно превращающийся в хохот! Патриархи Второго собора в Вайшали,
случившемся через век после смерти Будды, пели на разные голоса: "Все, что
согласно, с существующей нравственностью и духом учения Будды, должно быть
признано уставным - неважно, существовало ли то с давних времен, существует
ли в настоящее время или явится после!" И мухи с птицами вторили этим
словам; и ад следовал за ними. "А все, что не согласно, хотя бы то
существовало прежде, существует в настоящее время или явится после - должно
быть навсегда отвергнуто и не считаться учением Будды!" Добро и зло бродили
в обнимку по бамбуковой роще, любуясь водопадами вдалеке, и ветер доносил к
ним утреннюю прохладу. Лев и агнец лежали рядом, потом лев съел агнца и
ушел, а проходивший мимо путник в рваной телогрейке представил себе, что
было бы, случись все наоборот, - после скорбно покачал головой и пошел себе
дальше...

Нет.

Я не буду описывать это словами.

Это все произнес не я.

***

...Когда все закончилось, мы стояли в совершенно неизвестной нам части
Лабиринта Манекенов.

Перед нами была открытая дверь.

Там, внутри, слабо освещенные пыльным лучом, проникающим откуда-то
сверху, сидели маленькие люди.

Недвижно.

Повинуясь неслышному приказу, мы, я и мой мальчик, вошли в комнату и
остановились перед вереницей сидящих.

Перед строем мумий.

Да, это были мумии; ссохшиеся, втрое уменьшившиеся тела, каждое в
привычной позиции - ноги скрещены, спина прямая, взгляд строго перед собой -
и у любого из хозяев этой страшной комнаты была обрита голова.

Монахи.

Я пригляделся.

Нет.

Ни у кого на предплечьях не было выжженных знаков тигра и дракона.

Дальше всех от входа сидел большой, плотный - даже после смерти - человек
с ломкой черной бородищей и серьгой в левом ухе.

Свиток с изображением этого человека висел в Зале Закона.

Первым сидел Пути Дамо, Бодхидхарма, Святой-в-одной-сандалии; слава и
гордость Шаолиня.

У мумии рядом с ним не хватало руки.

Хуэй-кэ, второй патриарх, по слухам отсекший себе руку в стремлении
доказать преданность Учению.

Мы стояли и смотрели друг на друга.

Часть пятая

ДОРОГА НА БЭЙЦЗИН

Отвага начинает, сила решает, дух завершает.

Из поучении мастеров

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Как обычно, судья не сразу очнулся, с трудом понимая, где он. Но знакомая
кровать под балдахином говорила сама за себя, и выездной следователь со
вздохом стал выбираться из постели.

Ночь службы в Преисподней закончилась. Начинался день службы в мире
Желтой пыли, как выразился бы его друг Лань.

При воспоминании о даосе легкое беспокойство коснулось судьи Бао:
чародей-отшельник в очередной раз исчез, никого не предупредив, и если
раньше судья при подобном известии лишь пожал бы плечами, то сейчас...

"Поработайте с мое в Преисподней, - нахмурился выездной следователь, - и
мигом разучитесь плечами пожимать!"

Уже восемь ночей судья Бао добросовестно исполнял возложенные на него
обязанности в аду Фэньду: регулярно обходил местные канцелярии и следил, не
появятся ли где злокозненные руки. Поначалу от усердия руки мерещились чуть
ли не на каждом стеллаже, и трижды выездной следователь едва не поднял
напрасную тревогу. "То-то конфуз бы случился!" - расстроенно думал судья,
уже привычно просачиваясь сквозь стены и отвечая на приветствия очередных
демонов-канцеляристов.

На вторую ночь судья в самом деле увидел шаловливые конечности - и мигом
кликнул ближайшего чиновника. Пропажу свитков предотвратить не удалось, но
судья с адским работником - пузатым бесом на тоненьких ножках, заискивающе
щерившимся зубастой пастью, - успели записать, какие именно свитки утащили
"тигро-драконьи" руки. Вскоре, когда свитки обнаружились на соседней полке,
из них были немедленно удалены все изменения, внесенные туда за время
отсутствия бумаг.

Судья Бао остался вполне удовлетворен результатом своих обходов, и
проклятые руки перестали мерещиться ему за каждой полкой.

Теперь высокоуважаемого сянъигуна узнавали в любой канцелярии. С ним
почтительно здоровались даже грозные буланы, в том числе и те, кто был
рангом повыше, - судья не раз слышал за спиной шепоток: "Наконец-то!
Солнечный чиновник - это вам, господа мои, не цзинь изюма! Этот порядок наведет! От него не скроешься..."

Разумеется, подобные разговоры льстили самолюбию судьи, но он отнюдь не
переоценивал своих заслуг, а потому не почил на розовых лепестках, продолжая
методично обходить территорию Фэньду, и через пару дней снова засек
зловредные руки.

На этот раз, справедливо решив, что заслужил перерыв, судья Бао позволил
себе небольшую пешую прогулку по аду в порядке ознакомления. Первый страх
прошел, и на смену ему явилось любопытство, не раз помогавшее судье в
работе, но столь же часто доставлявшее немалые неприятности.

И все же Бао решил рискнуть.

Поначалу все шло тихо-мирно, и расхрабрившийся судья не без некоторой
дрожи углубился в темный тоннель, ведший в сторону дворца Сэньло. "В случае
чего ноги в руки - и мигом окажусь в канцелярии тигроглавого!" - успокаивал
себя выездной следователь, то и дело проверяя наличие на поясе спасительной
таблички.

Темнота обволокла судью, навалившись со всех сторон, потом, как и в
прошлый раз, что-то полыхнуло, высветив слева нишу с корчившимся в ней
человеком; прораставшее сквозь него дерево за истекший срок заметно
вытянулось, разветвилось, выбросило новые побеги, торчавшие теперь в
основном из ушей несчастного, - и судья, невольно передернувшись, поспешил
дальше, успев тем не менее отметить, что он на верном пути.

В кроваво-смоляном озере высокоуважаемый сянъигун чуть не увяз и
схватился было за табличку, намереваясь вернуться, но тут выяснилось, что
табличка обладает еще одним любопытным свойством: едва выездной следователь
ощутил под пальцами гладкую слоновую кость, как ноги его двинулись по крови,
аки посуху, а на обуви не осталось и следа грязи.

- Это, конечно, неплохо, - вслух пробормотал судья, - но куда теперь
идти?

И растерянно посмотрел на развилку тоннеля.

- А куда вам надо? - поинтересовалась плававшая неподалеку отрубленная
голова с проломленным теменем.

- Не знаю, - машинально ответил судья.

- Тогда идите направо, - посоветовала голова и нырнула.

Выездной следователь запоздало поблагодарил и последовал совету головы.

Выйдя на дорогу, что змеилась по краю пропасти, он вскоре обнаружил не
замеченную ранее лестницу и, недолго думая, принялся спускаться в лязгающую
бездну.

Спуск занял чуть ли не целую вечность, выездной следователь старался не
смотреть вниз дальше ближайшей скрипучей ступеньки - а потому в первый
момент не сразу понял, что всему есть предел, и он стоит на дне пропасти.

Жаркий туман разогнало порывом еще более горячего ветра - и всего в
десятке шагов от себя судья увидел подвешенного на дыбе голого человека. Под
босыми закопченными пятками страдальца едва тлела небольшая жаровня в виде
оскаленной пасти. Впрочем, зрелища пыток перестали волновать судью Бао много
лет назад, еще в Академии, и достойный сянъигун спокойно направился к
обитателю пропасти.

- Огонь раздуй, - проворчал пытуемый, не оборачиваясь, но явно расслышав
шаги следователя.

- Раздуть? - опешил судья.

- Ну да! - раздраженно подтвердил висящий на дыбе и с некоторым усилием