Чтение 44–й страницы книги ~Искушение Фраги~

было противопоказание. К тому же лечили вообще от другой болезни, потому что
окончательный диагноз так и не был поставлен.

Впрочем, она умерла бы в любом случае, даже если бы ее лечили самым
правильным и дорогим лекарством в самой правильной и недоступной "кремлевке".

Совершенно очевидно, что нашей жизнью и смертью распоряжаются не здесь, на
земле.

* * *

Телефон - самое быстрое и легкое средство сделать подлость.

Иногда я думаю, как хорошо было бы, если бы телефон так и не был бы
изобретен. Или, допустим, не был бы установлен в квартире Ирины Олеговны
Симахович. Делала бы тогда Ирина свои "громокипящие" звонки?

Едва ли. А писать и ходить по инстанциям пешком она бы не стала. Портить
зрение или сбивать ноги было не в ее характере.

Впрочем, что бы изменилось, если бы Симахович не сделала этих двух-трех
злополучных звонков? Ну, не увезли бы кошку. Ну, не увезли бы потом Никитичну,
и она умерла бы дома.

Вот, пожалуй, и вс„.

* * *

Одну из неразрешимых для меня загадок составляет нравственный путь
личности. Препоны, которые дьявол, пытаясь замедлить ли, отклонить ли ее с
пути, ничтожны, но удивительно действенны. Как мельчайшая заноза, впившаяся в
ступню, повергает на земь могучего легкоатлета, так и эти мельчайшие препоны,
коренящиеся внутри самой личности, мешают ей пройти ее путь.

* * *

Говорят, что Бог, который есть везде и во всем, познает себя в этом мире
посредством самых разных существ и явлений, в которых он растворен. Если это
так, то кажется совершенно очевидным, какие его грани проявились и были
познаны в Никитичне.

2000

Дмитрий Емец

Три ноги за талант

(мысли в тряпочку о талантах и членовредителях)

Жил-был человек молодой и приятный. И все у него было ничего: и женщины
любили, и деньги умеренно водились, и не дурак был, да только сверлило его
что-то.

Грызло.

"Это оттого, что таланта у меня нет, - говорил он себе. - Дай-ка я ногу
променяю на талант! Без ноги еще туда-сюда жить можно, а без таланта..."

И променял.

Осталось у него две руки, одна нога и один талант.

Пожил он некоторое время со своим талантом, а покою все равно нет. Мучает
что-то, не дает спокойно жить...

Променял другую ногу.

И сделалось у него две руки, ни одной ноги и удвоенный талант. Женщины не
любят, денег нет, работы нет - зато какой талантище. Им и греется. Да недолго
грелся. Снова чувствует: не то. Сверлит, томит, сосет...

Дурацкое дело не хитрое. Променял он руку на талант. Живет урод уродом, с
одной рукой, зато с тремя талантами, высшими ценностями подпитывается. Стихи
пишет, рисует, на восьми языках читает, симфонии сочиняет.

Пожил он так пару лет, а потом как-то плюнул сгоряча: "Да ну вас всех!",
махнул оставшейся рукой и ее тоже променял. Почти гений стал. Писать не может,
рисовать не может, зато "Времена года" Чайковского до последней ноты
высвистывает...

Посвистел так недельку другую да и сгинул. Туловище променял, а оставшаяся
голова от тяжести таланта под землю ушла. За уши не вытащишь.

Вещички становятся все короче. Следующая стадия, вероятно: "Дом. Улица.
Фонарь. Аптека..." Ладно (любимое слово одного рецензента, несправедливо
полагающего, что я читаю журналы).

Дмитрий Емец

ЧЕТЫРЕ КОМПАНЬОНА

(забавный чемоданчик)

Они сидели втроем за столом из красного дерева - Барских, Сыргорян и Ежов,
более известные по кличкам Барин, Сыр и Еж - совладельцы "Медикум-Ц",
крупнейшей в регионе фармацевтической компании. Кроме лекарств, они занимались
перевозкой и очисткой еще кое-чего, что занимает меньше места, чем лекарства,
зато ценится куда дороже. Эта сторона их деятельности, разумеется, не
афишировалась, а те, кто знал о ней, предпочитали помалкивать. Тому кто
слишком много болтает, не дадут состариться.

Обычно они сидели за этим столом вчетвером, но сейчас второй от края стул
пустовал. Это был стул Шиша - Шишова - четвертого совладельца компании.

Внезапно дверь кабинета скрипнула и медленно открылась. Мужчины
насторожились. Из коридора неторопливо заглянул серый кот и, покрутив головой,
нырнул под кресло.

- Сволочь!

Барских швырнул в кота пепельницей. Обычно этот тощий, длиннорукий
мужчина, одетый ярко и безвкусно, как попугай, держал себя в руках, но сейчас
сорвался. Возможно, произошло это потому, что его страсть к собственному
товару давно переросла обычную привязанность.

- Сколько раз говорить, чтобы сюда не пускали эту мерзкую скотину! Где
секретутка? - нервно заорал он.

- Я ее отпустил, - сказал Еж.

Это был громадный, бритый наголо детина с массивной жирной шеей, складки
которой наползали на воротник.

- А пошел ты! Этот гад меня напугал! Я сверну ему шею! - бушевал Барских.

- Заглохни, Барин! - с мягким армянским акцентом приказал Сыргорян. - Еж,
расскажи, что ты видел?

Еж выглядел спокойным. Лишь пальцы его, которыми он крутил колесико
зажигалки, чуть подрагивали.

- Шиша застрелили на моих глазах. Мы с ним попрощались, и он сел в машину.
Отъехал метров тридцать, встал у перекрестка и тут какой-то парень несколько
раз выстрелил в него через боковое стекло, а потом сразу нырнул в подворотню.

- Ты разглядел этого парня?

- Нет. Было далеко.

Сыр встал и прошелся по кабинету. Маленький, пузатый, он тем не менее
производил впечатление значительного и опасного человека, с которым лучше не
связываться.

- Нет сомнений, Шиша заказали, но кто мог его заказать? - спросил он.

Еж наконец зажег сигарету.

- Кто угодно, - сказал он. - Шиш не был ангелом. Мы все знаем, что он был
порядочная сволочь. Целая куча народу спала и видела, чтобы отправить его на
тот свет. Плюнуть на его могилу - и то выстроится очередь.

- Может, конкуренты? - спросил Барин.

- У нас нет конкурентов, - уверенно сказал Сыр. - Во всяком случае таких,
которые могли бы сходу прыгнуть на наш стул.

- Передел?

- Исключено. На "крышу" наездов не было. Они пришлют ребят для охраны,
только хрен это поможет, - сказал Еж.

Сыр, ходивший по кабинету, внезапно остановился и брюхом навис над
компаньоном. Их головы почти соприкоснулись.

- Слушай! Никому не выгодна новая война. Сейчас не та ситуация. Шиша мог
заказать только один из нас, - веско сказал он.

- Ты что хочешь сказать? Что это был я?

Побагровевший Еж смял в ладони пачку с сигаретами.

- Что ты несешь, Сыр? Какого черта?

Армянин выдержал его взгляд.

- Подумай сам! Со смертью каждого из нас доля других пропорционально
увеличивается. До смерти Шиша у каждого было по двадцать пять процентов,
сейчас уже по тридцать три. Уберут еще одного, будет по пятьдесят. А тот, кто
останется последним, возьмет под контроль вс„ дело.

- Думаешь, тот, кто убрал Шиша, захочет убрать и всех? - спросил Еж.

- Скорей всего да. Он идет до конца. Сам знаешь, переделы никогда не
заканчиваются одним трупом.

- А если это РУБОП? - предположил Еж.

- Нэт. "Крыша" бы об этом знала. Это кто-то из нас. Ты, или ты... или я, -
сказал Сыр, переводя мягкий, но пристальный взгляд с одного компаньона на
другого.

Молчавший Барин тревожно завозился, что не укрылось от его компаньонов.

- Неужели среди нас может оказаться такая сволочь? - спросил Еж,
исподлобья глядя на него.