Течение снова убыстряется. Мои мышцы непроизвольно напрягаются. Я жду
подвоха, только не знаю, от чего. Хорошо бы пристать к берегу. Я прошу
Ного, чтобы он вытаскивал жердь, на которой держалась кровля. Я берусь
за другую... Быстрее, Ного! Река опять набирает скорость. Наш плот не
выдержит еще один такой участок, в котором каждая скала на берегу
норовит встретить суденышко лоб в лоб. Жерди коротковаты, до дна не
достают. Пытаюсь грести жердью, как веслом. Глядя на меня, Ного делает
то же. За излучиной течение относит нас к противоположному берегу, и
мы проплываем в шести-семи метрах от скал. Скорость течения
переваливает за пределы разумного, но кому это, кроме нас, несчастных
путников, доставляет страдания!
пытаюсь дотянуться до дна. В одном месте жердь застряла в трещине
скалы, и мне чуть не вывернуло руки в плечевых суставах. Плот
приблизился к берегу еще немного. Волны заплескивают нас, словно хотят
ослепить, но я всего себя подчинил единственной задаче - пристать к
берегу, прижаться к мокрым скалам, оставить реку, которая за одну ночь
превратилась из доброго друга в смертельного врага...
грохоте. Могучая сила выдергивает из-под меня бревно, грохот врывается
в уши, рвет барабанные перепонки. Ного успевает схватить меня за ногу
и вытащить на сооружение, которое все еще можно называть плотом. Звук,
что беспокоил нас своей монотонной назойливостью, превратился в мощный
гул, и я знаю что это такое. Жердь я выпустил из рук, да и что в ней
толку! Туземец смотрит вперед и балансирует на бревнах, стараясь
удержать равновесие. Из его рассеченной губы сочится кровь. Красная,
между прочим.
похожее на гигантский коридор с фантастическим перепадом по высоте,
тонкую завесу водяной пыли, висящую между берегами, а далеко за ними
зубчатые вершины гор утопают в солнечном свете. Я смотрю туда с
равнодушием обреченного, не могу ни бояться, ни отчаиваться. Мы плывем
с головокружительной скоростью. Устремляемся под завесу из водяной
пыли, сверкающей всеми цветами радуги. Срываемся в утробу черных скал,
изрыгающих из себя тяжкий грохот падающей воды. Мне хочется сказать
туземцу несколько успокоительных слов, но какие слова могут родиться в
таком грохоте! Мы держимся за руки. Мелькнула мысль о напрасности
всего. И туземца я зря увлек за собой. Пусть бы жил со своими
сородичами...
возможность лишний раз вдохнуть живительного воздуха. В такие секунды
человек способен заново пережить все свое прошлое, вспоминает какие-то
полузабытые лица, предметы с четко вырисованными деталями... Все это
проносится в памяти, пока передний край бревен вдруг зависает в
пустоте, в то время как огромная масса воды проваливается в бездну.
Долю секунды мы летим по крутой дуге; плот переворачивается, но мы уже
летим сами по себе, летим в клубящуюся, клокочущую пропасть...
происходило во мне.
уже бывало. Например, когда стартовал с Земли на транспортной ракете.
Грохот. Тряска. Хочется, чтобы поскорее все кончилось. Удушье в
пещере, куда набилось все племя плоскоголовых, прячась от сильнейшей
грозы. Удушье в пропасти после гибели Амара... Картины прошлого
мелькнули в непостижимой последовательности. Я мучаюсь от того, что
какой-то твердый предмет давит в мою грудь. Обломок скалы? Или дубина
Ного? В глаза врываются скалы, деревья, небо, шум воды... Выше моей
головы торчат мои ноги. Звенят литавры. Головная боль. И этот слепящий
свет, куда все проваливается. Все - в никуда. Ного! Ного! Туземец
остается единственной реальностью в самом дальнем уголке сознания. Я
знаю, что он есть, и это важнее всего. Ного! Ного! Я кричу, или только
хочу крикнуть? На меня опрокидывается грохот. Он затихает,
удаляется...
Бесконечное падение сопровождается разноцветными всплесками световых
сигналов. В сумеречном сознании вспыхивает мысль: надо проснуться,
провентилировать легкие, пошевелить конечностями, как требует методика
выхода из гибернации. Тишина нарушается эпизодическими щелканьями
приборов и тоненьким, как паутина, писком комара. Факел удаляющейся
ракеты растворяется в бесконечном пространстве. Командир, пристегнутый
к пилотскому креслу, машет мне рукой, не принимай, мол, всерьез, -
операторы геовидео всегда пользуются дешевыми трюками,
калейдоскопической сменой кадров... Кружится голова. У ракеты
разладилась система стабилизации, - она беспорядочно вертится.
Стараюсь включить дублирующую систему и, как муха в паутине,
запутываюсь в проводах, пытаюсь выбраться и убрать их... Нет, это не
то, о чем я думаю. На шее появилось прикосновение волосистых лап.
Скалится морщинистая рожа Вру - шаман тянется к моему горлу. С ним-то
я справлюсь. Бью ногой в живот и отталкиваю, снова бью - кулаки
молотят воздух...
голову, его рука вздрагивает под моим затылком. Чувство голода
возникает в горле, рот наполняется рассыпчатым мясом. Оно никогда еще
не было таким вкусным. Я голоден, как во второй день голодания. Но
кружится голова, и аппетит сменяется отвращением. Лучше бы вместо рыбы
глоток холодной родниковой воды...
теплыми руками, пытается заговорить боль. Я вижу ее расширенные
зрачки, бледное лицо. Моя боль становится ее болью. Но я не хочу
этого! Я знаю, что Лена умерла! Она улыбается и отрицательно
покачивает головой. При этом щурится, будто смотрит на солнце.
сдерживать рыдание, в котором прорывается бессилие вперемешку с
жалостью. Взгляд у Лены становится строгим, янтарное платье полощется
на ветру, обрисовывая стройную фигуру, а за ее спиной, на скале, из-за
камня выглядывает ласка...
ее лице одно выражение сменяется другим.
великолепный зверь. Он любит рыбачить. Мы строим плот.
словно шелест веточки.
подходит к ней, спотыкаясь на слабо закрепленных бревнах плота. Они
пожимают друг другу руки. Я потрясен - плоскоголовые не знают
рукопожатий! И мы с Ного никогда не обменивались рукопожатиями. Где он
мог их видеть?
внешность у него, правда, несколько страшновата, но только внешность.
Он тоже человек. Правда, на лестнице цивилизации он одолел лишь первую
ступеньку, но он будет подниматься выше. Я помогу ему. Я вытащу его.
меня, что ли? Нет у нее оснований сердиться на меня.
казнить себя за это... Не надо спорить с Леной, ведь она разыскала
меня, наверное, это нелегко было сделать. Надо ей все объяснить. С нею
всегда трудно было спорить - она упряма и независима:
благодаря мне, пользоваться луком, он боялся воды, не умел удить рыбу,
он боится злых духов...
хочет предсказать ему его судьбу. Она никогда не интересовалась
хиромантией!
Они не будут заниматься каннибализмом - это ужасно, когда они пожирают
друг друга. Наши пращуры не были каннибалами, верно? Я научу их
выплавлять металлы. Они не будут спать кучей вокруг костра. Я научу их
строить каменные дома... Заводы... Из металла они сконструируют
машины... Нам очень нужен титановый прокат...
Наш корабль получил большую дыру в боку... Лена! Лена! Ты где? Она же
умерла и не понимает этого!
из янтаря, теплая, золотистая. Ее смех отзывается эхом в скалах, на
лесной опушке, над рекой. Это уже было. Однажды было в круговороте
бытия. Меня, как молния, поражает пронзительное чувство реальности.
Лена умерла - как она оказалась на этой планете? Она хочет уйти. Я
хватаю девушку за руки и удерживаю:
сдерживаю исподволь закипающую во мне ярость:
множество лет. Это самый глухой угол Вселенной. Мы высадились на эту
Херберт Фрэнк
Андреев Николай
Сертаков Виталий
Лукин Евгений
Андреев Николай
Юрьев Сергей