Считалось необходимым не прекращать облучение по крайней мере в течение
месяца, чтобы исключить какую бы то ни было возможность нового
наступления, новой вспышки деятельности уж слишком активного живого
вещества. Капля плазмы могла затаиться где-то в расщелине, под корнями, в
труднодоступных местах, и "эпидемия" неизбежно началась бы вновь.
Обезвреживание продолжалось повсеместно - в обеих частях Паутоо. К этому
времени все вертолеты с установленными на них генераторами имели
достаточное количество обученных нами людей.
помогавшим мне уточнить, как именно происходили те или иные события,
восстановить забытое или узнать о том, чему я не являлся свидетелем.
Поднял я и протоколы Международной комиссии, работавшей в те дни. Теперь
эти протоколы показались особенно любопытными. Из них было видно, как
менялся облик самой комиссии. Когда шла борьба с плазмой и все силы были
брошены в наступление, решения принимались быстро, разногласий между
членами комиссии, как правило, не возникало, протоколы писались лаконично,
деловито и выпускались в свет оперативно. Но как только положение
стабилизировалось, дебаты стали длительными, нудными, а решения -
расплывчатыми и по многим вопросам далеко не единодушными. Еще не была
закончена повсеместная ликвидация нашествия плазмы на Паутоо, а уже
началось обсуждение вопроса о необходимости соблюдения самых тщательных
мер предосторожности при освоении силициевой жизни для нужд человека.
Представитель Бельгии доктор Дювьезар, возглавлявший комиссию, начал с
того, что предложил принять решение о безусловном и немедленном запрещении
применять силициевую плазму.
Индии потребовал установить самый строгий контроль за применением плазмы.
Делегат метрополии Западного Паутоо охотно подхватил это предложение,
настаивая на допуске специальных наблюдателей на все без исключения
предприятия, где исследуется или применяется силициевая плазма.
контроля над работами с силициевыми зародышами, подчеркивая, что трудно
предусмотреть, какие последствия может вызвать их оживление. Выступая с
поддержкой этого предложения, мы с Юсгором ссылались на личное сообщение
профессора Асквита о широком размахе такого рода работ в специальных
лабораториях Таркора. Но тут мы опять не учли особенности характера
Асквита. Он выступил и стал начисто отрицать не только факт проведения в
институте Ченснеппа опытов с зародышами, но и возможность существования
самих зародышей.
человечества для борьбы с силами космоса. Начались они со споров, мелких и
крупных разногласий, взаимных попреков и взаимного недоверия.
выехали из Макими. Уехал и профессор Мурзаров. Он получил назначение на
пост постоянного представителя наших научных организаций в одном из
комитетов ЮНЕСКО и больше практически к силициевой проблеме не
возвращался. В Макими некоторое время продолжали работу только несколько
членов комиссии. Группа эта, возглавляемая доктором Дювьезаром, должна
была оформить решения комиссии и составить отчет о ее деятельности. Вскоре
кончилась и эта работа. 28 апреля я должен был вылететь в Москву,
отдохнуть наконец на родине, но события, неожиданно разыгравшиеся в
метрополии Западного Паутоо, все изменили.
Асквиту немедленно вылететь в Европу, но Асквита в Макими не оказалось.
Как я узнал позже, в это время он находился в Австралии и охотился за
похитителем Сиреневого Кристалла.
начать бомбежку Таркора.
Международной комиссии. Заседали мы старательно, но безрезультатно. Из
метрополии Западного Паутоо поступали отрывочные и, на наш взгляд,
совершенно неправдоподобные сведения: неподалеку от столицы в мирное время
появились бомбардировщики и институт Ченснеппа в Таркоре всеми доступными
человеку средствами был подвергнут уничтожению.
14. КОЧАН КАПУСТЫ
расследовании всего, что случилось в Таркоре и Пропилеях, довелось
побеседовать и познакомиться со многими участниками этих событий. В
Пропилеях я, правда, побывал уже после того, как там похозяйничали
"черепаха" и танк капитана Феррана, но все же рискну описать их и попробую
возможно обстоятельнее изложить, что же произошло в метрополии с 25 по 28
апреля.
Пропилеями, не походила ни на одну из загородных вилл столицы. Обычай
строить для себя загородные виллы появился у богатых людей еще во времена
Юлия Цезаря. С тех пор немало вилл перестали служить своим хозяевам
загородными домами и стали музеями. Что же касается виллы Отэна Карта, то
она никогда не служила ему загородным домом, а была задумана и строилась
как своеобразный музей.
оснований. Однако оригиналом он был лишь в той мере, в какой из этого
можно было извлечь выгоду. Сооружение Пропилеев он затеял в тридцатые
годы, именно в то время, когда после невиданного "процветания" деловой мир
охватила небывалая депрессия. Расчет незаурядного предпринимателя оказался
правильным: вилла строилась как нечто единственное в своем роде, стоимость
ее сразу бросалась в глаза, и ни у кого не могло возникнуть подозрений,
что Отэн Карт именно в это время, как никогда, был близок к разорению. Уже
одно то, что виллу строил знаменитый Антонио Ульмаро, говорило о
неограниченных возможностях богатого заказчика.
идеей создания Анфилады Искусств, не имея возможности осуществить ее,
нигде не находя человека, который мог бы по достоинству оценить эту идею,
а главное, хотел бы затратить достаточные средства для воплощения ее в
камень, мрамор, гипс. Встреча с Отэном Картом решила дело, и вскоре
неподалеку от города, в низине, заросшей тополями, буком и светлым ясенем,
сотни рабочих стали возводить сооружения, которые должны были принести
славу архитектору и упрочить кредитоспособность дельца.
произведения искусств со всего света, однако по мере того как укреплялось
финансовое положение Отэна Карта, исчезала надежда на славу у Антонио
Ульмаро. Разговоры о необычайном сооружении постепенно стали стихать,
строительство затянулось на добрый десяток лет, Карт с каждым годом все
меньше и меньше отпускал средств. С началом второй мировой войны работы
вовсе прекратились и Ульмаро умер, так полностью и не завершив задуманное.
Огромные деньги, вложенные в их постройку, не приносили дохода, продать
недостроенное сооружение было невозможно, да, вероятно, и не имело смысла,
так как репутации одного из богатейших людей страны способствовал сам факт
обладания оригинальной виллой-музеем. В дни, когда голова Карта бывала
занята каким-нибудь важным делом, требующим особой собранности, он
ненадолго заезжал в Пропилеи, бродил по величественным, хранившим
вдохновенное творчество прошедших времен залам и в этом инстинктивном
стремлении к красоте обретал покой и сосредоточенность, так необходимые в
деловом сражении.
и тогда римский атриум оживал, наполнялся запахом роз, пряных яств и
звуками джазовой музыки. Но как только пиршество стихало и автомобили
увозили молодых людей в город, вилла погружалась в тишину и снова ее
единственным обитателем оставался скульптор и искусствовед Поль Ритам.
уже стал поправляться и приходить в себя после бурных и необычайных
событий в Пропилеях, бывал в его маленькой квартирке, смотрел его скромные
и какие-то очень трогательные работы. Словом, я успел узнать этого доброго
и умного человека хорошо, успел полюбить его искренне.
никто другой подходил для управления и надзора за Пропилеями. С тех пор
как в голову Отэна Карта, ворочавшего большими делами и никогда не
допускавшего ненужной расточительности в малых, пришла мысль назначить
Ритама на эту должность, он мог больше не беспокоиться о своей
вилле-музее. Ритам беззаветно любил все собранное в Пропилеях, начиная с
самой дешевенькой геммы в глиптотеке и кончая монументальными статуями,
высеченными выдающимися мастерами.
работал с ним, и это давало ему возможность считать себя "учеником самого
Антонио Ульмаро". Ритам ничего не создал в искусстве, оставаясь
неудачником и мечтателем. Будучи дилетантом, он хотел стать творцом,
будучи малоталантливым, он стремился к славе и подвигу в искусстве, не
понимая или не имея мужества понять, что, кроме мечты о творчестве, у него
не было ничего творческого. Война отняла у него руку и ногу, и этим
примирила его с самим собой: ему осталось утешение, что, не случись этого,
он смог бы стать Праксителем современности, но сейчас он живет в прошлом
искусства, верно охраняя это прошлое, талантливо воспроизведенное в
Пропилеях, Впрочем, он не только охранял его, он изучал его и если не стал
знаменитым скульптором, то огромным трудом развил в себе глубоко таившиеся
Свержин Владимир
Посняков Андрей
Корнев Павел
Херберт Фрэнк
Куликов Роман
Андреев Николай