пискнул. Он прошелся туда-сюда -- хромота была почти незаметна.
выбраться из этого сплошного кошмара? Поможешь ведь?
потоптался на месте, словно пожимая плечами,-- дескать, с нашим
удовольствием.
запыхавшийся часовой. Он немного отдышался и сказал напуганному лейтенанту:
собой ядовитого варана. Он, как кошку, нес его на руках, а потом отпустил, и
тот преспокойно возвратился в лес... Возможно ли такое?
доложу вышестоящему начальству, и надеюсь, они не решат, что у нас с вами
галлюцинации.
немного больше об ожидаемом госте, поэтому он немедленно позвонил на самый
верх.
порядку... Так... А вы уверены, что это тот самый?.. Хорошо, доложите обо
всем в четвертый отдел армейской разведки, пусть теперь они его отслеживают.
потом, подумав, снял трубку телефона прямой связи с президентом:
разведке, но хотел спросить вас, господин президент, как бесспорного
эксперта по истории колонии: не может ли быть этот случай проникновения
через зону следствием очередного скачка? Может, защитная зона вступает в
период нестабильности?
и треть населения... Для нового скачка слишком рано, понимаете, рано. В
других местах зона по-прежнему недоступна для проникновения. Надеюсь, что ко
времени следующего скачка мы будем в каком-нибудь более подходящем для нас
месте. Я над этим постоянно работаю, мой друг... А что касается диверсанта,
то неплохо бы вам проконтролировать это дело...
дела. Подстрахуйте четвертый отдел. У вас все-таки больше опыта. Прошу вас.
кнопку вызова. Бесшумно появился посыльный.
живым. Это будет нашим подарком президенту. Ты все понял?
по кабинету и, снова подойдя к телефону, позвонил жене:
дела. Ну- ну, не обижайся, котик мой, я отработаю... -- Бирин прямо-таки
замурлыкал,-- Отработаю... Что? Не поняла как, душечка?.. Ну вот, то-то
же... Твой Вацлав очень
выражение.
с вязанием в руках на веранде, увитой гентским плющом, и, скучая, коротала
время до прихода мужа.
Бирин. Поначалу она считала себя несчастной, хотела утопиться и ночами
заливала слезами подушку, но в конце концов почувствовала вкус к семейной
жизни и поняла свое женское предназначение. Бирин уже не казался ей страшным
хищником, как в ту первую ночь. Ах, как ей тогда было страшно!
Но мать твердила Герде, еще задолго до свадьбы, что муж -- единственный
законный обладатель и ему можно позволять все. И, закусив губу от резкой
боли, вспоминая слова матери, Герда уже решила умереть, не издав ни звука и
прожив на свете всего шестнадцать лет, но тут хозяин наконец устал, и его
храп возвестил о том, что в этот раз смерть миновала Герду.
стоило. Теперь она была беременна и этим гордилась, так как рождение
возможно большего числа детей в колонии поощрялось. Герда, постоянно
стараясь избавиться от чувства отвращения к Бирину, в конце концов стала
испытывать некоторую привязанность к мужу, а когда он задерживался по
службе, она даже скучала.
перемене. Особенно отец. Он мог часами развивать мысль о необыкновенной
гениальности зятя. С ним конечно же с готовностью соглашались. Бирин -- это
сила.
жадная и сварливая старуха, участница закладки первых камней нового города.
Она прекрасно помнила времена, когда полные надежд люди рубили толстые
деревья и ставили новые жилища. "О, это была прекрасная пора! Ни проклятой
зоны, растущей теперь как раковая опухоль, ни этих диких туземцев!" А ведь
она, Илона - так звали свекровь,-- говорила в свое время мужчинам, что
дурацкие фокусы этих ученых не доведут до добра.
еще против основных принципов построения колонии. За такие слова Бирин с
других шкуру спускал, но это была его мать...
личным. Вконец распоясавшейся старухе он стал подсыпать в пищу порошки, и ее
спонтанные митинги заметно укоротились. Бабка Илона быстро уставала и
засыпала, сидя в кресле. С похмелья после порошка она пила много
апельсинового сока и вполголоса
тяжесть своего похмельного синдрома на бедную девочку. Однако и Герда
недолго терпела и однажды в отчаянии столкнула свекровь со ступенек дома.
ее окончательно разбил паралич. Старуха ничего не говорила, не шевелилась,
ее кормили через трубку, и ходила она под себя.
порядком надоело, и однажды, когда Бирин ушел на службу, юный ангел выпорхну
из-под шелкового одеяла и, прошлепав по полу босыми ножками, забрался в шкаф
с лекарствами. Безо всяких колебаний Герда набрала из черного пузыречка
полную пипетку и влила парализованной старухе в ноздри. Через пять минут
свекровь стала остывать. Хотя и это -- уже дело прошлое.
Герду в щеку и, схватив со стола, накрытого женой, бутерброд, моментально
проглотил его.
здесь было чисто и светло: покрытый белой простыней топчан, обитые серым
войлоком стены, кроме одного угла, выложенного от пола до потолка белой
кафельной плиткой. В потолке торчал железный крюк, к которому была подвешена
хромированная цепь с приспособлением вроде вешалок для одежды. О
предназначении этого приспособления Морису думать не хотелось, и он сидел на
топчане и вспоминал, как это произошло.
любого зверя или уродца его не испугало бы. Стоило варану зашипеть, как тут
же всяк старался убраться восвояси. Не убегали только глюки, то есть
призраки. На них варан не реагировал -- он их просто не видел, так как они
были гостями только Мориса, плодом его воспаленного, под воздействием
буферной зоны, мозга. Так бы и плутать ему без своего зверя, пока бы не
рехнулся совсем или не попал кому-нибудь в желудок. А так -- варан четко
различал привидения и реальные персонажи.
других, и как только наметилась тенденция к снижению встреч с бестелесными
духами, Морис понял, что идет к рубежу и действие зоны на него ослабевает.
что вышел из буферной зоны: цвета стали ярче, четче и звуки зазвучали с
множеством оттенков. Преодолев последние три десятка шагов и выйдя на опушку
леса, Морис остановился. Варан под разорванной рубахой заерзал, пришлось его
отпустить, и, извиваясь ужом, он возвратился на родину. Морис посмотрел ему
вслед, затем повернулся и пошел своей дорогой.
момент послышался резкий звук рассекаемого воздуха, и чуть повыше локтя
вонзилась блестящая игла. Мгновенно среагировав, Морис тотчас выдернул ее,
но было поздно: ноги и руки перестали слушаться и он потерял сознание.