Чтение 44–й страницы книги ~Гражданин преисподней~

демонстрацией восторга.

Неизвестно, как долго продолжалась бы эта свистопляска, если бы
расчувствовавшийся Кузьма не откупорил баклагу.

Пока зверьки по очереди подлетали к поилке, он внимательно осматривал
каждого из них. Скоро стало ясно, что стая уменьшилась сразу на пять голов
(хорошо еще, что не пострадала элита, включая Князя, Ведьму и Бритву),
несколько летучих мышей серьезно больны и почти все страдают от
клещей-пухоедов, чего раньше почти не случалось.

Подозвав Змея, Кузьма сунул ему в руки Бритву, только что отвалившуюся от
поилки. Если считать по человеческим меркам, она приняла в себя не меньше литра
водяры. И это на последних месяцах беременности! Да еще и без закуски.

- Выбирайте клещей, - приказал Кузьма метростроевцу. - Теперь от здоровья
летучих мышей будет зависеть наша жизнь... Да-да, вот эти маленькие насекомые и
есть клещи. Только, пожалуйста, поаккуратней.

- Она же шипит! - Змей с трудом удерживал Бритву на вытянутой руке.

- Ничего страшного. Пошипит и успокоится. Особенно если поймет, что ей
добра желают.

Сам Кузьма занялся Князем, запаршивевшим даже больше других зверьков, что,
впрочем, было понятно - ни один самец не имел столько половых контактов (а
значит, и возможности подхватить заразу), как он.

К тому времени, когда со всех сторон стали подтягиваться участники
экспедиции, стая, освободившись от паразитов, уже расселась в рядок на верхней
балке триумфальной арки, возведенной в честь досрочного окончания прокладки
туннеля Большая Голь - Малая Голь.

Чувствовалось, что и гости, и хозяева так толков и не отдохнули. Это ведь
только сказать легко: "Выберите лучших" - а на деле попробуй взвесь все
достоинства и недостатки каждого отдельно взятого кандидата. Кто-то, может, и
вынослив, да труслив. Кому-то в смелости не откажешь и в опыте подземных
путешествий, но он на дух не выносит чужаков. Вот и разберись тут!

Юрка Хобота Кузьма заприметил еще издали. Компанию ему составляли два
крепких "зубра", похожих друг на друга, как близнецы. (Впоследствии выяснилось,
что один из них представляет семью папы Клина, а другой - папы Шатуры.)

Светляки не мудрствуя лукаво сделали ставку на Венедима, в чем Кузьма и не
сомневался. Братья по вере, сопровождавшие его, своих лиц принципиально не
открывали. Различать их можно было только по габаритам. Как кратко пояснил
Венедим, оба славились своей святостью и большую часть жизни посвятили
отшельничеству. Тот, что повыше, был молчальником. Тот, что пониже, -
целебником, то бишь человеком, понимающим толк во врачевании.

Когда Кузьма проформы ради поинтересовался, каким способом следует лечить
понос, целебник ответил, что самое лучшее средство от этой напасти - семь раз
подряд прочесть молитву "Ниспошли на мя. Господи, райское благоухание".

Неоригинальны оказались и метростроевцы. В помощь Герасиму Ивановичу Змею
они выделили парочку сотрудников отдела снабжения, хорошо запомнившихся Кузьме
еще по памятной встрече на Торжище (правое плечо до сих пор ныло).

На каких принципах они собирались строить свои новые отношения с Кузьмой,
оставалось загадкой. А ведь в экспедиции был еще и Юрок Хобот, не прощавший не
то что обид, но даже косых взглядов. Впрочем, по Шеолу давно ходила шутка, что
метростроевец, если ему прикажут, и с химерой ужиться может.

Таковы были девять спутников Кузьмы, намеревавшихся вместе с ним
проникнуть за Грань. О том, что все они благополучно вернутся назад, не стоило
даже и заикаться. Вопрос был в другом - вернется ли назад хоть кто-нибудь?

Ни одно более или менее серьезное начинание не обходилось у метростроевцев
без шумных митингов, непременным участником которых был духовой оркестр,
сохранившийся еще со времен Черной Субботы (говоря точнее, сохранились
инструменты, а состав исполнителей поменялся почти что полностью).

Вот и сейчас все началось с лязганья медных тарелок, воя труб и грозного
рокота барабанов. Летучие мыши, не привыкшие к подобной какофонии, дружно
снялись с насеста и отправились на поиски более спокойного места. Один только
юный Комарик, захмелевший больше других, выделывал под сводами туннеля
замысловатые петли и виражи.

Начальник планового отдела, открывший митинг, произнес какие-то
прочувствованные и в то же время ничего не значащие слова, годившиеся для
любого другого торжественного случая, например, для прощания с телами героев,
дело которых непременно продолжат их друзья и соратники.

Лишь в самом конце выступления прозвучала мысль о том, что преодоление
Грани станет для человечества такой же важной исторической вехой, как заселение
ариями Евразии и географические открытия шестнадцатого-семнадцатого веков
(цепкая была память у начальника планового отдела, до сих пор досконально
помнившего курс школьной истории).

Едва он закончил, как вышла небольшая неувязочка - светляки и темнушники
рассорились из-за очередности выхода на трибуну. Некоторое время оттуда
слышались реплики типа: "Позвольте Божье слово молвить!" и "Не лезь поперек
батьки в пекло!"

Конфликт разрешился бросанием жребия. На этот раз удача улыбнулась
светлякам, и самый голосистый из них произнес прочувственную проповедь о
грядущем торжестве богоизбранной святокатакомбной церкви.

Обиженный и на жребий, и на весь белый свет, папа Клин был краток. В
довольно грубоватой манере он пожелал метростроевцам новых туннелей, светлякам
- новых катакомб, а своей братве - удачи во всех начинаниях как по эту, так и
по ту сторону Грани. Кроме того, он напомнил, что версия о первородности мрака,
являющегося как бы изначальным источником всех других стихий, до сих пор никем
не опровергнута.

В последний момент вспомнили и о Кузьме Индикоплаве, однако от предложения
сказать напутственное слово он наотрез отказался.

Оркестр опять сыграл что-то веселенькое, и участники экспедиции занялись
последними приготовлениями - проверяли амуницию, подгоняли лямки рюкзаков,
перематывали портянки, а темнушники еще и пили с провожающими на посошок.

На первых порах отряд возглавил Змей, досконально знавший все окрестные
ходы и выходы. Предполагалось, что Кузьма возьмет бразды правления в свои руки
только на последнем, самом опасном участке пути.

Сначала все шло, как говорится, без сучка без задоринки. Туннель был сухой
и просторный. Мох повсеместно отсутствовал. Света хватало с избытком - его
давали не только электрические лампочки темнушников и карбидные фонари
метростроевцев, но и факелы святокатакомбников.

Князь, догадавшийся, что в услугах летучих мышей никто пока не нуждается,
увел стаю на кормежку.

Уже в самом начале похода отряд разбился на тройки, только Кузьма топал
отдельно. Когда это ему надоело, он присоединился к светлякам. На шутливое
предложение спеть какой-нибудь приличествующий случаю псалом, молчальник
ответил выразительным звуком, похожим на шипение змеи, а целебник буркнул
что-то начинающееся на "Изыди...".

Не увенчались успехом и попытки разговорить Венедима. На все вопросы он
отвечал односложно и как-то сдавленно. Очевидно, присутствие братьев по вере не
располагало к откровенности. Поняв это, Кузьма перешел к темнушникам.

"Посошком" у них дело не ограничилось - и сейчас глазки всех троих маслено
поблескивали.

- Прими на грудь. За удачное начало и благополучный конец! - Юрок на ходу
нацедил кружку водяры, тем самым демонстрируя свое благорасположение к Кузьме.
- А о прошлом забудем,

- Приму, - ответил тот. - За хорошие слова как не принять. Но пусть эта
кружка будет последней. Здесь не Торжище. Скоро такая лафа кончится, - кивнул
он на гладкие стены туннеля. - И уж тогда придется смотреть в оба.

- Думаешь, мы сейчас не смотрим? - горячо зашептал Юрок. - Еще как
смотрим! Нельзя метростроевцам доверять. А светлякам тем более. У каждого
что-то свое на уме. Не наши люди! Ох не наши!

- Наши или не наши, а мириться с их присутствием придется, - сказал Кузьма
с нажимом. - Таков был наш уговор.

- Мы уговор первыми не нарушим, - пообещал Юрок. - Но и всякие козни
терпеть не собираемся. В случае чего такой сдачи отвалим! Вспомни, как на
Торжище вышло. Вас обоих повязали, а я ушел. Никогда не прощу этих гадов! - Он
метнул в сторону метростроевцев злобный взгляд. - Вон тот рыжий, между прочим,
меня по скуле звезданул. Эх, не успел я тогда их всех перестрелять!

После этого крайне воинственного высказывания Юрок внезапно успокоился (а
может, просто потерял по пьянке нить разговора) и стал описывать прелести
оставшегося за Гранью мира, который он представлял себе исключительно со слов
папы Каширы, до призыва на военную службу успевшего посетить такие
распрекрасные города, как Москва, Электросталь и Люберцы.

- Представляешь, - говорил он, невпопад жестикулируя длинными руками. -
Улицы были освещены, и музыка до полуночи играла. Люди пять дней в неделю
работали, а два отдыхали. Лакали водяру, играли в карты, баб трахали. Баб тогда
было столько, что они мужикам сами на шею вешались. Выбирай любую. Пешком никто
не ходил. Из одного места в другое на разных машинах ездили, а иногда даже по
воздуху летали. Еды на каждом шагу - горы. И не консервы какие-нибудь, и тем
более не мох. Все самое вкусное - грибы, земляные черви, улитки, сало. Не
хочешь есть - развлекайся. Танцы, карусели, кино - пожалуйста! Ты хоть знаешь,
что такое кино?

- Слыхал от отца. Но представляю смутно.

- И я смутно, - вздохнул Юрок, но тут же опять зажегся. - Ты мне прямо
скажи! Как на духу! Попадем мы в тот мир али нет?

- Если и попадем, то ни кина, ни танцев там уже не застанем.

- Скучный ты человек, - скривился Юрок, чье настроение менялось каждую
минуту. - Хоть бы успокоил...

- За успокоением ты к светлякам обращайся, - ответил Кузьма. - А я по
другим делам спец.

- Знаю я твои дела. - Юрок мрачнел на глазах. - Из порядочных людей
дураков делать да химер призывать. Эх, попался я, как муха в баланду!

- Еще не поздно вернуться.

- Поздно! - Юрок аж зубами заскрежетал. - Папа Кашира не простит, если я с
полдороги вернусь. У него планы - ого-го! И попробуй только их не выполни. Уж
лучше сразу химере в лапы.