отодвинулся.
ночуем по вокзалам... - пробурчал Доренко.
Камни жру, песком отплевываюсь! Кто тут Конан, выходи!
дотошный Леонсон сказал:
не офирские.
так, что зазвенела посуда и британские дамы испуганно пискнули. -
Где ты, Конан, сучья пасть! Конана хочу! Чтоб вырвать ему яйца...
то есть печень!
здоровый хряк! Почем наняли? За кружку пива? Так я бы лучше
сыграл и даром.
под лампой-факелом, возник Канада.
руку, собираясь махнуть Селиверстову, но Ким его остановил:
ласково отстранил ее и поднялся.
категория. Вы его, Дашенька, не пускайте, а я сейчас этого хряка
вилкой уложу.
женщина, тоже сиди, смотри и не пытайся меня остановить.
Киммерийцы не прощают оскорблений.
с раскрытыми ртами и впитывали славянскую экзотику; от столов,
где сидели журналисты, доносился сдержанный гул, а на лицах
молодых кавказцев было написано жадное любопытство. Один
скользнул к дверям, другой - к стойке бара, а остальные
развернули стулья и посматривали то на Кима и Семитху, то на
тренера-сероглазика. Казалось, мигни он либо пальцем шевельни, и
парни вынесут из зала всех, вместе со столами и закусками.
них под руками. Еще он заметил, как бледнеет Даша, как спорят о
чем-то Киселев и Леонсон, а Дрю-Доренко хмурится и крутит пальцем
у виска. Вдруг Альгамбра взвизгнула: "Потешный бой! Потешный
бой!" и застучала кулачком по столу.
ту, рыжую, тоже. Или сперва рыжую, а после...
разворота. Его восприятие, как это уже бывало, изменилось; Конан,
возобладав над ним, вырвался на свободу и глядел сейчас с
холодным торжеством на стонущего человека. В том, что должно
свершиться, Конан не видел ни потешного, ни театрального; бой
есть бой, и все в бою дозволено, чтоб подобраться к врагу,
сломать ему хребет или проткнуть глазные яблоки.
выкаченные глаза, побагровевшие щеки.
закопаю!
ударами. Противник был могуч и крепок, и Кима, подставлявшего то
локоть, то плечо, слегка покачивало. Сознание его раздвоилось:
разум, принадлежавший Киму Кононову, был словно сам по себе, а
киммерийские инстинкты обороняли плоть и кровь, не требуя
разумного вмешательства. Он размышлял, зачем подослан этот тип,
то ли скандал устроить и напугать клиентов, то ли с иными
злобными целями, а руки и ноги вкупе со всем остальным делали
привычную работу, сгибались, разгибались и совершали множество
движений, потребных в нынешних обстоятельствах. Недремлющий
инстинкт подсказывал, как уклониться от удара и в какую точку
бить; он видел пот, стекавший по лицу Семитхи, слышал его шумное
дыхание и в то же время замечал происходившее извне и не имевшее
сейчас к нему касательства: напряженные лица зрителей, раскрытые
рты британских дам, следившего за битвой тренера, Селиверстова в
дверях, хмурого Доренко и потемневшие Дашины глаза.
в плечо, в локоть, в кулаки... "Ха!.." А это уже по корпусу,
справа по ребрам, а целил в печень... "Профессионал, - мелькнула
мысль у Кима, - боксер-тяжеловес и, кажется, не из последних". Он
ударил, рассек до крови бровь противнику, переместился назад, к
столам, где сидели кавказцы. Один из них, повинуясь кивку
сероглазого, стал приподниматься, но Доренко, вытянув руку,
придавил ему затылок.
палец Дрю уже воткнулся в тайную точку за ухом, тяньжун или
ваньгу, нажатие которой ведет к мгновенной смерти.
сероглазому тренеру и добавил: - Вот так-то, друг! Белое арийское
сопротивление не дремлет!
безжалостный удар по почкам. Гигант развернулся, послал тяжелый
кулак в пустоту, вытер лицо и получил прямой в челюсть. Голова
его откинулась, словно на шарнирах, взгляд остекленел. Журналисты
зашумели, одна из дам азартно свистнула, а сидевшие под окном
лесбиянки полезли на стулья, чтоб лучше видеть.
коленом в необъятную спину, нашарил на загривке цепь. "Хорошая
цепочка, крепкая", - подумал он, накручивая на кулак стальные
звенья. Семитха захрипел, ткнулся лицом прямо в туфельки
Альгамбры.
бой потешный!
уху противника и рявкнул. - Значит, ты Семитха Кулрикс из Офира?
А как по-настоящему? Отвечай, моча шакалья! Задушу! Или хребет
сломаю!
Кх-кулешов... От-пус-сси, урод!
движение сероглазого и его бойцов. А в том, что в бар пришли
бойцы, сомнений у него не оставалось. Вот только чьи!
- Бойцовский кх-луб такой... А наняли черножопые... Вон старшой
их сидит... Зай... Зайцев Гх-леб Ильич...
приподнимаясь. Его команда дружно потянулась к сумкам, парень у
стойки напрягся, а стоявший рядом с Селиверстовым полез за
пазуху. "До дисков бы добраться", - подумал Ким и стукнул
великана по затылку, погрузив в беспамятство. Темноволосые бойцы
тащили из сумок что-то железное, громыхающее, визг лесбиянок
резал уши, Дрю-Доренко внезапно совершил кульбит и принял боевую
позу, Альгамбра с грозным видом ухватила нож, а Даша - пустую
бутылку. "Только этого нам не хватает", - мелькнуло у Кима в
голове. Он опрокинул на сероглазого тренера стол, пнул в голень
парня с автоматом, ужом скользнул к стене мимо растерянного
Леонсона и выпрямился, сжимая свой боезапас.
топоры и не кинжалы - диски... Умеет Конан их метать? Ким еще
размышлял над этим, когда стальная звездочка врезалась в зад
сцепившегося с Селиверстовым бойца. Дальнейшее свершилось быстро,
под визги и крики, треск автоматных очередей, звон стекла, грохот
ломавшейся мебели и стук предметов, одушевленных или нет,
валившихся на пол с воплями либо в покорном молчании. Ким метал
свое оружие и мысленно бился с взъярившимся киммерийцем: тому
хотелось всадить острия в лоб и горло, а не в запястья и локти.
"Не лес, - убеждал его Кононов, - место людное, торговое, зачем
нам столько трупов? Руки порежем, чтоб автоматы бросили, добавим
по сусалам и вышвырнем вон". "Кром побери!.. - гневался Конан. -
Какие руки и сусалы? Насмерть бей, Нергалово отродье! В глотки
целься да по вискам! Короче, мочи!"
публики в зале нет, кроме дрожавших под столом лесбиянок, что
Семитха Кулрикс из "Ультиматума" тоже куда-то делся, что
темноволосые, в крови и в мыле, сами утекают на улицу, а
Селиверстов им помогает, провожая каждого пинком. Жека Киселев
еще размахивал кулаками, Леонсон оттирал с рубашки пятно от
Самойлова Елена
Володихин Дмитрий
Орловский Гай Юлий
Доценко Виктор
Пехов Алексей
Сертаков Виталий