тоже встала неразрешимая задача, потому что зубы и языки их были заняты
восхитительными трудами. Что делать: заговорить и нарушить очарование или
дальше наслаждаться нектаром и амброзией? Казалось, они сейчас засмеются или
заплачут, не в силах найти ответ. Казалось, начнись пожар или землетрясение,
стрельба на улицах или резня во дворе,-- все равно они не встанут из-за
стола, недосягаемые для стихий и бедствий, подвластные лишь колдовским
ароматам пищи богов, что сулит им бессмертие. Все злодеи казались невинными
агнцами в эту минуту, посвященную нежнейшим травам, сладкому сельдерею,
душистым кореньям. Взгляды торопливо обегали снежную равнину скатерти, на
которой пестрело жаркое всех сортов и видов, какие-то неслыханные смеси
тушеных бобов, солонины и кукурузы, тушеная рыба с овощами и разные рагу...
и силу, вздохнула поглубже, высоко подняла вилку с наколотой на нее загадкой
и сказала чересчур громким голосом:
вилки опустились рядом с тарелками.
раненный олень. На всех лицах отразилось оскорбленное изумление. О чем тут
спрашивать? Кушанья сами говорят за себя, в них заключена собственная
философия, и они сами отвечают на все вопросы. Неужели мало того, что все
твое существо поглощено этой упоительной минутой блаженного
священнодействия?
взялось, например, вот это блюдо? Не из зеленых ли морских глубин? А это,
быть может, пуля достала в синеве летнего неба? Плавало оно или летало по
воздуху, текла в его жилах кровь или хлорофилл, бродило оно по земле или
тянулось к солнцу, не сходя с места? Никто этого не знал. Никто и не
спрашивал. Никого это не интересовало.
заслушается -- а там взметаются тучи сахарной пудры, что-то позвякивает,
трещит, щелкает, будто работает взбесившаяся фабрика, а бабушка щурится и
озирается кругом, и руки ее сами находят нужные банки и коробки.
спрашивали, как она стряпает, бабушка опускала глаза и глядела на свои руки
-- это они с каким-то непостижимым чутьем находили верный путь и то
окунались в муку, то погружались в самое нутро громадной выпотрошенной
индейки, словно пытаясь добраться до птичьей души. Серые глаза мигали за
очками, которые покоробились за сорок лет от печного жара, замутились от
перца и шалфея так, что, случалось, самые нежные, самые сочные свои
бифштексы бабушка посыпала картофельной мукой! А бывало, что и абрикосы
попадали в мясо, скрещивались и сочетались, казалось бы, несочетаемые
фрукты, овощи, травы -- бабушку ничуть не заботило, так ли полагается
готовить по кулинарным правилам и рецептам, лишь бы за столом у всех потекли
слюнки и дух захватило от удовольствия. Словом, бабушкины руки, как прежде
руки прабабушки, и для нее самой были загадкой, наслаждением, всей ее
жизнью. Она поглядывала на них с удивлением, но не мешала им жить
самостоятельно -- ведь по-другому они не могли и не умели!
разбираться и допытываться, как ученый в лаборатории, стал рассуждать там,
где похвальнее всего молчать.
Четверговое блюдо?
Черника? И, верно, немного печенья? Чеснок? Миндаль?
заговорили, словно пытаясь навсегда заглушить эти святотатственные
расспросы, а Дуглас говорил громче всех и больше всех размахивал руками. Но
по лицам сидевших за столом было видно, что их мир пошатнулся, радость и
довольство висят на волоске. Ведь тут собрались самые избранные домочадцы,
они всегда бросали все свои дела, будь то игра или работа, и мчались в
столовую с первым же звуком обеденного гонга. Много лет они спешили сюда,
как на праздник, торопливо развертывали белоснежные трепещущие салфетки,
хватались за вилки и ножи, словно изголодались в одиночных камерах и только
и ждали сигнала, чтобы, толкаясь и обгоняя друг друга, ринуться вниз и
захватить место за обеденным столом. Сейчас они громко, тревожно
переговаривались, вспоминали старые, избитые шутки и искоса поглядывали на
тетю Розу, точно в ее необъятной груди притаилась бомба и часовой механизм
отсчитывает секунды, приближая всех к роковому концу.
занялась тем безыменным и загадочным, что лежало у нее на тарелке,
уничтожила подряд три порции и отправилась к себе в комнату, чтобы
распустить шнуровку.
поглядите, в каком виде у вас кухня! Признайтесь, тут ведь просто хаос!
Повсюду бутылки, тарелки, коробки, все вперемешку, наклейки поотрывались,
никаких надписей нет--откуда вы знаете, что кладете в еду? Меня просто
совесть замучает, если я не помогу вам привести все это в порядок, пока я
здесь. Сейчас, только засучу рукава.
стеной, в библиотеке, слышал весь этот разговор, и сердце у него
заколотилось.
откроем и поднимем жалюзи, а то не видно, что делаешь.
я непременно вам помогу, и не спорьте.
мастерица, это верно, вы ухитряетесь готовить так вкусно в таком диком
хаосе, но поймите же--если каждая вещь будет на своем месте и не придется
ничего искать по всей кухне, вы сможете стряпать еще лучше!
помогут вам готовить еще процентов на десять -- пятнадцать лучше. Ваши
мужчины уже и сейчас ведут себя за столом по-свински. Пройдет какая-нибудь
неделя -- и они станут дохнуть от обжорства, как мухи. Еда будет такой
красивой и вкусной, что они просто не смогут остановиться!
выбрасывают полупустые мешки, наклеивают ярлычки на банки и коробки,
расставляют тарелки, кастрюли и сковородки на полки, которые столько лет
пустовали. Даже ножи, которые всегда валялись на кухонном столе, точно
стайка серебряных рыбок только-только из сетей,-- и те угодили в ящик.
надо бы привести в порядок, это верно. И если тетя Роза права, Дуг, дружок,
завтра у нас будет такой ужин, какой никому и во сне не снился!
мне ее. Просто я кладу пригоршню того, щепотку сего, капельку этого -- и все
тут...
пора заняться вашим зрением. Неужели вы все эти годы портите себе глаза
такими ужасными очками? Ведь оправа вся перекошена, стекла исцарапаны--
удивительно, что вы до сих пор не свалились куда-нибудь в мучной ларь.
Немедленно идемте за новыми!
толку, покорно плелась рядом с тетей Розой.
очки, и шампунь. Вид у бабушки был такой, точно она бегала по всему городу,
спасаясь от погони. Она совсем запыхалась, и тете Розе пришлось помочь ей
подняться на крыльцо.
вы можете все разглядеть!
квартал и нагуляем аппетит. Сегодня будет исторический вечер. Попомни мое
слово, такого ужина еще свет не видал!
наконец, сделав вид, что утирает рот, выплюнул его в салфетку. Том и отец
сделали то же самое. За столом кто собирал еду на тарелке в одну кучку, кто
чертил в ней вилкой разные узоры и дорожки, рисовал соусом целые картины,
кто строил из ломтиков картофеля дворцы и замки, кто украдкой совал куски
мяса собаке.
Херберт Фрэнк
Контровский Владимир
Верещагин Олег
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Зыков Виталий