понял, что запер своих детей в нашем небе. Так они и остались там и
находятся до сей поры, звезды, сопровождающие приход ночей, - и так будет,
пока Создатель не сможет избавить свою вселенную от врага и найти способ
вернуть домой свои творения.
скалистой стране мы жили и процветали среди себе подобных, а когда
научились путешествовать по морям, это лишь увеличило наше благополучие.
Но, опьяненные своей радостью, своим здоровьем и своими походами, мы не
заметили, как превратились в глупцов. Мы построили двадцать прекрасных
кораблей, каждый из которых был достаточно велик, чтобы служить крепостью
для вас, людей, и поклялись друг другу отправиться в плавание и
исследовать всю землю. Ах, всю землю! Погрузившись на двадцать кораблей,
две тысячи великанов простились со своими родными, пообещав вернуться
назад и рассказать обо всем, что увидят они в многоликом мире, - и
отправились в свою мечту.
многое другое, между рифами и облаками - плыли великаны, радуясь порывам
соленого ветра, в непрерывной борьбе с океаном, "постоянством в движении"
- и в предвкушении встреч с новыми народами, и в надежде сдружить их между
собой.
остаться и жить отдельно от своего народа с прекрасным добрым народом
элохим. Двести погибли, сражаясь за брафоров - народ, который был почти
целиком уничтожен песчаными горгонами Великой Пустоши. Два корабля
разбились о рифы и затонули. И когда первые дети, родившиеся во время
путешествия, стали достаточно взрослыми, чтобы самим заниматься морским
делом, пятнадцать кораблей собрались на совет и обратили свои помыслы к
Дому - поскольку они поняли безумие своей клятвы и устали от поединка с
морями.
Дома. Но не тут-то было. Знакомые пути вели их в незнакомые океаны, к
неисчислимым опасностям. Штормы сбили все их расчеты. Руки их были в кровь
изодраны непослушными канатами, а волны все вставали им навстречу, словно
выражая свою ненависть. Было потеряно еще пять кораблей - хотя пробоина в
одном из них была обнаружена достаточно вовремя, чтобы спасти тех, кто был
на нем, а экипаж второго спасся благодаря острову, на который их
выбросило. Сквозь лед, державший их в своих тисках много месяцев,
убивавший их дюжинами, сквозь штили, приводившие их на грань голодной
смерти, - они все упорно плыли, сражаясь за свою жизнь и за свой Дом. Но
несчастья стерли в их памяти все знания, какими они располагали когда-то,
так что в конце концов они окончательно потеряли представление о том, где
находятся и куда им нужно плыть. Добравшись до Страны, они бросили здесь
свои якоря... Меньше тысячи великанов ступило на скалистые берега
Прибрежья. Отчаявшись, они оставили надежду отыскать свой Дом.
своем могущественном учении он видел знамения надежды, и его слова
зажигали эту надежду в сердцах великанов. Они остались в Прибрежье и
принесли Лордам клятву верности - и отправили три корабля на поиски Дома.
С тех пор - вот уже трижды по тысяче лет - в море всегда находится девять
кораблей великанов, по очереди пытающихся отыскать нашу землю. Когда
возвращаются три старых, на смену им уже готовы три новых, но пока успеха
не добился ни один. Поэтому мы по-прежнему Бездомные, затерянные в
лабиринте безумной мечты.
я родился на борту корабля во время короткого путешествия, спасшего нас от
Осквернения, а мои прадеды были среди первых путешественников. Но у нас
так мало детей. Редко когда у женщины бывает более одного ребенка. Поэтому
теперь нас осталось всего лишь пять сотен, и наша жизнестойкость с каждым
поколением все снижается.
коротеньких дождей он выпускает в наше небо радугу, как обещание звездам,
что когда-нибудь он все же найдет способ вернуть их домой.
землю своего сердца за Солнцерождающим морем.
наступил поздний полдень; когда же он закончил свой рассказ, горизонт был
освещен закатом. Волны Соулсиз мчались с запада, словно охваченные
оранжево-золотым пламенем, отражая на своей поверхности каждую искру
заходящего солнца. Огонь, полыхающий в бездонных небесах, отражал и
утрату, и пророчество, предстоящую ночь и обещанный день, тьму, которая
пройдет; ибо когда наступит настоящий конец дня и света, то нечем будет
его приукрасить, не будет ни чудесного огня, ни радости - ничего, что
могло бы поддержать сердце, кроме гниения и серого пепла.
слышалась пронзительная боль.
Морестранственника была высоко поднята, а по щекам тянулись тонкие мокрые
полоски, отсвечивающие золотисто-оранжевым огнем. Пока Кавинант смотрел,
отраженный свет принял красноватый оттенок и начал угасать.
слушает!
рыдания и мольбу, и собственная придушенная боль словно бы застонала в
ответ. Но смеяться он не мог; ему было ничуть не смешно. Со спазмом
отвращения к уродовавшим его ограничениям он сделал неуклюжую попытку в
другом направлении:
ужалил. Но затем он откинул голову и засмеялся над собой. Его юмор,
казалось, лился прямо из его сердца, и вскоре он стер с его лица все
напряжение и все слезы.
сказал:
Ты сбил с меня мою спесь, и одно это было бы уже прекрасной услугой, даже
если бы я ранее не посмеялся над тобой.
предложить тебе еду раньше - у тебя явно вид человека, который в течение
нескольких дней питался лишь алиантой. Некоторые старые провидцы говорят,
что лишения очищают душу, но, по-моему, самое подходящее время для
очищения души настает тогда, когда у тебя нет иного выбора.
предложил ему открыть его. Развязав стягивающие горловину тесемки,
Кавинант обнаружил внутри соленую говядину, сыр, хлеб и более дюжины
мандаринов величиной с два его кулака каждый, а также бурдюк с чем-то,
который он с трудом смог приподнять. Решив отложить это неудобство на
потом, он начал с еды, заедая соленое мясо дольками мандарина. Затем его
внимание переключилось на бурдюк.
напиток. Быть может, мне лучше... Нет, чем больше я смотрю на тебя, друг
мой, тем больше вижу слабости. Отпей из бурдюка. Это поможет тебе лучше
отдохнуть.
вкусу он напоминал легкое виски, и Кавинант чувствовал его силу; но в то
же время пить его было очень легко: он был приятен на вкус и не жег горло.
Кавинант сделал несколько освежающих глотков и сразу же почувствовал, как
к нему возвращаются силы.
усилием пододвинул мешок назад, в пределы досягаемости великана. "Глоток
алмазов" пылал у него в животе, и он чувствовал, что вскоре будет готов
выслушать еще один рассказ. Но едва он улегся на носу лодки, как сумерки в
небе превратились в кристальную тьму, на фоне которой веселым хороводом
высыпали звезды. Не успел Кавинант понять, что хочет спать, как уже уснул.
видения, полные умирающих душ, убийств и беззащитной терзаемой плоти, и
наконец очутился лежащим на улице возле переднего бампера полицейского
автомобиля... Вокруг собралась толпа горожан. Глаза у них были из кремня,
а рты перекошены в единой гримасе омерзения. Все без исключения они
указывали на его руки. Когда он их поднял, чтобы рассмотреть, то увидел,
что все они покрыты темно-красными язвами от проказы. Затем к нему подошли
двое одетых в белое мускулистых мужчин и положили его на носилки. Ему была
видна машина "скорой помощи", стоящая поблизости. Но эти двое не сразу
понесли к ней носилки. Они стояли неподвижно, держа носилки на уровне
пояса, словно демонстрируя его толпе. Внутрь круга вступил полицейский.
Глаза его были цвета презрения. Он нагнулся над Кавинантом и строго
сказал:
раздался чей-то голос. Он был таким же безжалостным, как голос адвоката
Джоан. Он произнес:
Березин Федор
Роллинс Джеймс
Прозоров Александр
Лукин Евгений
Корнев Павел