Чтение 44–й страницы книги ~Будет скафандр

бывает в музеях. Сквозь кусты я смотрел на небольшую прогалину в диком
лесу, выходящую на известковый берег. Я видел нависшее небо и вход в
пещеру в скалах. Почва казалась сырой, как после дождя.

У пещеры скорчился пещерный человек, обгладывающий тушку
какого-то зверька - по всей вероятности белки.

Крошка попыталась вылезти из-за моего плеча, но я впихнул ее
обратно. Пещерный человек, казалось, не замечал нас, что пришлось мне
вполне по душе. Ноги его выглядели коротковатыми, но весил он,
наверное, раза в два больше меня, а мускулам его позавидовал бы
чемпион мира по штанге. Голова была огромной, больше и длиннее моей,
но лба и подбородка почти не было. Зубы большие и желтые, передний
сломан. Я слышал хруст костей.

В музее в подобном случае я ожидал бы увидеть табличку с
надписью: "неандерталец, последний ледниковый период". Но восковые
чучела костей не грызут.

- Ну, дай же посмотреть,- возмутилась Крошка.

Он услышал. Крошка уставилась на него, он уставился на нас.
Крошка вскрикнула; он повернулся и вбежал в пещеру.

- Пошли отсюда,- потянул я Крошку за руку.

- Подожди,- ответила она спокойно.- Он теперь сразу не выйдет.-
Она начала раздвигать кусты руками.

- Крошка!

- Попробуй-ка,- предложила она. Ее рука пыталась пробиться сквозь
воздух.- Он все равно, что в клетке.

Я попробовал. Проход в арке был закрыт какой-то прозрачной
преградой. Я мог немного прогнуть ее - на дюйм, скажем,- но не более.

- Пластик? - спросил я вслух.

- Да нет,- пробормотала Крошка,- скорее, что-то вроде шлема моего
скафандра. Однако прочнее и, думаю я, свет проходит только с одной
стороны. Непохоже, чтобы он нас видел.

- Ладно, давай вернемся в свои комнаты.

Она продолжала ощупывать барьер.

- Крошка! - сказал я резко.- Ты не слушаешь!

- А зачем ты говорил,- возразила она не без логики,- если видел,
что я не слушаю?

- Крошка! Сейчас не время упрямиться!

- Ты совсем как папа. Слушай, он сейчас выйдет; он же уронил
крысу, которую жевал.

- Если он выйдет, то тебя здесь не будет, потому что я тебя
утащу, а если ты начнешь кусаться, я тебя сам укушу, так и знай.

Она посмотрела на меня не без ярости:

- Да я тебя кусать не буду. Кип, что бы ты ни делал. Но если ты
намерен занудничать... А, ладно, вряд ли он выйдет в течение
ближайшего часа. Мы вернемся сюда потом.

- Хорошо,- я оттащил ее от арки. Но уйти нам не удалось. Раздался
громкий свист, а за ним крик:

- Эй, парень! Поди сюда!

Кричали не по-английски, но я достаточно хорошо понял.

Крик донесся от арки с противоположной стороны коридора чуть
поодаль. Поколебавшись, я пошел в ту сторону, потому что туда уже
пошла Крошка.

В проходе маячил человек лет сорока пяти. Отнюдь не неандерталец,
а цивилизованный человек; во всяком случае - в какой-то степени
цивилизованный. Одет он был в длинный тяжелый шерстяной наряд,
прихваченный в талии поясом и образующий нечто вроде юбки. Ноги под
юбкой тоже были обмотаны шерстью, обут он был в тяжелые, короткие,
изрядно поношенные сапоги. На поясе, поддерживаемый перевязью через
плечо, висел короткий тяжелый меч; с другой стороны пояса свисал
кинжал. Он носил короткую прическу, а лицо, видно, брил несколько дней
назад, потому что оно заросло серой щетиной. Смотрел он с выражением и
не дружеским, и не враждебным, а так - осторожным.

- Спасибо,- буркнул он ворчливо.- Ты тюремщик?

- Да это же латынь! - изумилась Крошка.

Как следует вести себя при встрече с легионером? Да еще сразу
вслед за встречей с пещерным человеком?

- Нет, я тоже пленник,- ответил я по-испански, а потом повторил
на вполне приличной классической латыни. Я прибегнул к испанскому,
потому что Крошка несколько ошиблась. Легионер говорил не по-латыни,
во всяком случае, это не была латынь Овидия и Гая Юлия Цезаря. Но не
был это и испанский. Что-то среднее между ними, с чудовищным акцентом
и чем-то еще. Смысл я улавливал вполне.

Пожевав губу, легионер буркнул:

- Это плохо. Три дня уже пытаюсь привлечь внимание тюремщика, а
вместо него пришел еще один пленник. Но так уж легли кости. Однако
странный же у тебя акцент.

- Извини, амиго, но и я тебя с трудом понимаю.- Я повторил это
по-латыни. Потом добавил: - Говори, пожалуйста, помедленней.

- Я буду говорить так, как захочу. И не называй меня "амико". Я
гражданин Рима, так что не суйся.

Это, конечно, в вольном переводе. На самом деле, его пожелание
звучало намного вульгарнее. Оно очень походило на одну, безусловно
вульгарную, испанскую фразу.

- Что он говорит? - задергала меня за рукав Крошка.- Это латынь,
да? Переведи.

Я обрадовался, что она его не поняла.

- Как, Крошка, разве ты не знаешь языка поэзии и науки?

- Не строй из себя профессора! Переведи!

- Не приставай, малыш. Я тебе потом переведу. Я сам с трудом за
ним поспеваю.

- Что ты там бормочешь на своей варварской тарабарщине? - любезно
осведомился римлянин.- Говори толковым языком, не то получишь десять
ударов мечом плашмя.

Не похоже было, чтобы он на что-то опирался. Я попробовал на
ощупь воздух. Плотный. Я решил не обращать внимания на угрозы.

- Говорю, как могу. Мы беседовали друг с другом на нашем
собственном языке.

- Поросячье хрюканье. Говори по-латыни, если умеешь.- Он глянул
на Крошку, будто только что заметил ее.- Твоя дочь? Продаешь? Если у
нее на костях есть мясо, дам...

Лицо Крошки приняло свирепое выражение.

- Это я поняла,- сказала она яростно.- А ну, выходи сюда драться!

- Попробуй сказать по-латыни. Если он поймет, то, наверняка, тебя
отшлепает.

Крошке это не понравилось.

- Но ты ведь ему не позволишь?

- Конечно, не позволю.

- Пошли обратно.

- Я, кажется, уже давно это предлагаю.- Я отвел ее обратно в наш
номер.- Слушай, Крошка, ты не против, если я схожу обратно и послушаю,
что имеет сказать нам благородный римлянин?

- Против, и еще как!

- Будь же благоразумной, Крошечка! Если бы они могли причинить
нам вред, Материня знала бы об этом. Но она сама ведь сказала нам о
них.

- Я пойду с тобой.

- Зачем? Я ведь расскажу тебе все, что узнаю. Может, мне удастся
выяснить, что происходит. Он-то здесь что делает? Неужели его держали
замороженным две тысячи лет? И как давно он очнулся? Что ему известно
из того, чего не знаем мы? Мы очутились в нелегком положении, и я хочу
собрать как можно больше информации. Ты можешь помочь тем, что
останешься сейчас в стороне. Если станет страшно, позови Материню.

- Вовсе мне не страшно,- надулась она.- Ну и иди, пожалуйста,
если хочешь.

- Хочу. А ты поешь пока.

Пещерного человека не было видно. Я обошел его арку. Если корабль
способен долететь куда угодно за нисколько времени, может ли он
миновать одно из измерений и попасть в любое время по выбору?

Легионер все еще стоял у своей двери. Он поднял на меня глаза.

- Ты разве не слышал, что я приказал тебе стоять здесь?

- Слышал,- признал я,- но вряд ли мы сумеем договориться, если ты
не изменишь своего поведения. Я ведь не служу у тебя рядовым...

- Твое счастье.

- Будем беседовать мирно? Или уйти?

Он оглядел меня с головы до ног.

- Мир. Но не вздумай заноситься передо мной, варвар.

Он называл себя Иунио. Служил в Иберии и в Галлии, затем перешел
в VI-й легион, о котором, как он считал, должен был знать и варвар.
Его легион стоял гарнизоном в Эборакуме, к северу от Лондиниума в
Британии, а он был исполняющим обязанности центуриона (он выговаривал
- "центурио") в передовом охранении. Постоянный его чин был что-то
вроде старшего сержанта. Хоть он и был ниже меня ростом, не хотел бы я
встретить его ни в темном лесу, ни на городской стене во время боя.

Он был невысокого мнения о бриттах и всех варварах вообще,
включая меня ("Да ты не принимай на свой счет; некоторые из моих
лучших друзей варвары"), о женщинах, о климате Британии, о начальстве
и жрецах, но высоко отзывался о Цезаре, Риме, богах и хвастал своими
воинскими талантами. Армия стала уже не тем, чем была, все из-за того,
что ко вспомогательным войскам отношение такое же, как к римским
гражданам.

Его патруль охранял строительство стены от вылазок варваров -