гостей.
полуденный зной я не выхожу на улицу. Говорят, что все морщины появляются
из-за солнца.
буду выглядеть на все восемьдесят.
направилась к двери. - На завтрак у нас будут оладьи.
неторопливые шаги на лестнице. В глубине дома закрылась еще одна дверь. Он
допил чай, приложил холодный стакан к лицу поочередно с двух сторон, и
затем прошел через комнату, чтобы защелкнуть замок в двери. Выключив
верхний свет, он снова снял джинсы, лег на кровать и попытался заснуть.
Было чересчур жарко, и он отбросил в сторону одеяло; почти неуловимые
колебания ветерка касались его, как гибкие милосердные пальцы. Во рту
остался горьковатый привкус, и он два раза сглотнул слюну, чтобы
избавиться от него. Что же это был за чай? Сассафрас? Комната все еще была
наполнена его запахом. Мысли начали путаться, сон, казалось, подходил все
ближе, как прекрасная женщина в черном ночном одеянии. Закрыв глаза, он
почувствовал, будто медленно кувыркается с ног на голову и катится куда-то
вниз по холодному тоннелю. Это ощущение чем-то напоминало опьянение. Но и
отличалось от него. Господи, сказал он себе, я же просто устал! Мне нужно
выспаться, отдохнуть, просто забыть обо всех этих проклятых вещах. Забыть
об этом чертовом солнце, забыть о свалке, забыть об этом тошнотворном
голосе Вайсингера. Правильно. Верно. Забудь. Пусть придет сон. Он ждал
его, находясь на туманной границе между сновидением и явью. Откуда-то
издалека пришли первые строчки песни, над которой он работал в течение
нескольких недель: "Я растворяюсь в ночи. На рассвете я буду уже далеко. Я
не услышу, если ты позовешь меня. В этом некого винить, кроме дороги". И
все в таком духе. Сквозь полуприкрытые веки Нили различил какие-то фигуры,
стоящие в сумраке его комнаты. Стоящие безмолвно. Наблюдающие за ним.
Выжидающие. У них были горящие синие глаза, как у той твари, которую он
видел на шоссе, и он хотел увести сознание от этих ужасных мыслей, но мозг
отказывался повиноваться его командам; и эти твари с горящими глазами
подошли ближе к кровати. Они начали исчезать, очень медленно, пока
полностью не растворились в темноте. Воспоминание об этой ночи на шоссе
привело в движение быстро вращающиеся колеса страха в его желудке. Он
заменил стекло в грузовике, но каждое утро эти длинные царапины на металле
ему напоминали о кошмаре. Если бы не эти памятные следы, он бы выкинул из
головы этот инцидент, посчитав его превосходным образчиком белой горячки.
Но он не мог сделать этого. С тех пор он уже несколько раз ездил по
Кингз-Бридж-роуд в "Крик Петуха", но никогда ни с кем не говорил об этой
ночи и всегда старался уехать оттуда в компании с кем-нибудь.
была черная бездна. Он падал быстро. Кувыркаясь и переворачиваясь вверх
тормашками. Во рту все еще оставался горьковатый привкус. Чай с
сассафрасом? Или что-то еще? Может быть, миссис Бартлетт - милая,
старенькая миссис Бартлетт, так похожая на его мать до того, как она
начала пить - подлила в чай что-нибудь покрепче? Пыталась напоить его?
Хочет воспользоваться его слабостью? Надо будет упрекнуть ее за это. Это
нечестно.
бодрствует. С трудом приоткрыв глаза, он почувствовал, как легкая испарина
покрыла все его тело. Казалось, она наполнила всю комнату, словно живое
существо. Что шевельнулось? - недоумевал он. Что шевельнулось? Опять этот
звук. Тихий звук. Едва слышимый.
понял, что замок в двери поворачивается. У кого-то с другой стороны был
ключ.
наполовину. Голова казалась тяжелой и шея едва была способна выдерживать
ее вес. Он уставился на дверь, разинув рот.
попытался крикнуть, узнать, кто это, и не услышал своего голоса. Меня
опоили, понял он. Миссис Бартлетт что-то подсыпала мне в чай! Дверь начала
открываться; из коридора в комнату упала полоска белого света. Она
становилась все больше, длиннее и ярче, дотянулась до кровати и ослепила
лежащего на ней Нили. До тех пор, пока дверь полностью не открылась, свет
больно жалил его глаза.
сзади. "Он готов", - сказал кто-то; Нили услышал два голоса в одно и то же
время, один голос как бы накладывался на другой. Один, говорящий
по-английски, принадлежал миссис Бартлетт, а другой, говорящий на грубом
гортанном языке, он никогда не слышал раньше. Этот второй голос, более
сильный и властный, наполнил его страхом, въедавшимся в его внутренности.
Фигуры проскользнули в дверь и приблизились к нему. Они встали над
кроватью. Безмолвно.
электрическим пламенем, которое, казалось, все разгоралось. Он попытался
уползти прочь, но мускулы не повиновались. Окна были открыты; он мог бы
крикнуть и позвать на помощь, но когда попытался это сделать, вместо крика
услышал лишь жалобное поскуливание. Эти глаза двигались, разглядывая его
обнаженное тело. Рука опустилась вниз, и Нили увидел на ее запястье
браслет из когтей животных. Пальцы ощупали длину его пениса. Он попытался
отползти от них, но не смог. Опустилась еще одна рука, и холодные пальцы
очертили круги на его животе. Тварь-Бартлетт отступила назад к двери и
закрыла ее.
напоминало размеренное движение кузнечных мехов. Руки дотрагивались до его
груди, рук, бедер и горла; он вдыхал запах женщины, густой и
требовательный, наполняющий комнату сексуальным желанием. Пальцы на его
пенисе гладили плоть. Он знал, что под этими горящими призрачными глазами
рты их были раскрыты и переполнены пылающим вожделением. Одна из фигур
уселась на кровать, наклонилась вперед и лизнула его яички. Другая подошла
с противоположной стороны кровати и поползла к нему, хватаясь за плечи и
слегка кусая за грудь, затем чуть посильнее, с нарастающим желанием.
пота, Нили увидел глаза твари-Бартлетт, все еще стоявшей рядом с закрытой
дверью. Она ухмылялась.
отвечать на ласки двух женщин, обступивших его кровать. Это еще больше их
возбудило, и они ревниво отпихивали друг друга, борясь за место рядом с
его половым органом. Им завладел чей-то рот. Рука с длинными и острыми
ногтями, похожими на когти, гладила его бедра от ягодиц до коленей,
оставляя вспухающие рубцы. Физическое желание потрясло его, разжигая пожар
в его нервах. Его яички ныли и жаждали высвобождения. И тут он увидел, что
одна из них, женщина-тварь с браслетом из звериных когтей, поднялась на
ноги, медленно снимая с себя одеяние из грубой ткани. Даже в темноте он
разглядел гладкую кожу ее живота, твердые упругие бедра, треугольник
темных волос между ними. Лихорадочный жар бушевал в его мозгу, и теперь у
него была лишь одна нужда, одно желание в мире. Она почуяла это и
двигалась со сводящей с ума медлительностью. Затем и другая женщина-тварь
отошла от кровати и разделась; он ощутил смешанное тепло их тел, и ему
было неважно, что эти жуткие глаза смотрели на него почти безразлично, ему
было все равно, что эти твари были видениями из ночных кошмаров, все
равно, все равно, все равно...
прикосновением огня. Густые черные волосы свисали ей на плечи, их аромат
был похож на запах дикого леса. Она оседлала его, тесно прижав ноги к его
телу, и двинулась вперед, направляя его рукой. Настойчиво. Она тихонько
вздохнула и начала двигаться, сначала медленно, затем со все возрастающей
страстью. Ее ногти вдавились в его плечи, а немигающие глаза уставились в
его лицо с мрачным безразличием. Нили схватил ее за руки и почувствовал их
гладкую твердую кожу; он приподнялся, а она в то же самое время навалилась
на него, смешав его наслаждение с болью. В следующий момент он взорвался
внутри нее с получеловеческим завыванием, в котором с трудом признал свой
собственный голос. Влажность ее тела поглотила его, заставив его трепетать
с силой, которая никак не покидала его. Она снова навалилась на него,
прижав своими ногами. Оргазм разорвал его, подобно молнии, а она все еще
двигалась, сидя верхом, досуха выдаивая его. Когда она бешено тряслась в
судорогах своего оргазма, Нили легонько провел пальцами по ее плечам и
затем опустил их на ее соски.
была всего лишь одна грудь. Правой груди не было, и его пальцы нащупали на
ее месте твердые рубцы звездообразного шрама.
снова скользнула в свои одежды, Нили разглядел жемчужины пота и семени,
висящие в ее прекрасном лоне меж бедер.
прожигали череп.
Самойлова Елена
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Перумов Ник
Соломатина Татьяна