Чтение 44–й страницы книги ~Лик в бездне~

Он снова оказался рядом с Матерью Змей и покачал головой.

- Я знаю, - сказала она. - Я послала ваш взгляд вместе со своим в
надежде, что ваша чувствительность к Тени позволит вашему взору проникнуть
туда, куда не может проникнуть мой. Но и вы увидели не больше, чем я. Что
ж...

Она улыбнулась. У нее, как это нередко бывало, внезапно изменилось
настроение.

- Мне жаль, дитя мое, что вы не сможете пойти на праздник Делателей
снов. Я могу послать туда ваш взгляд вместе со своим, но ненадолго. Вам не
следует все видеть. Это потребовало бы от вас слишком большого напряжения.
Ненадолго - вам не повредит. Но на все время - нет.

Вскоре после этого она отпустила его.

Он ушел от нее с нечистой совестью, но своего решения не изменил.

Идея осенила Грейдона, когда он уже вернулся в свои покои: Кон!

Возможно, это выход. Со времени драки с Лантлу человек-паук,
по-видимому, привязался к нему так же крепко, как крепко прижимал его к
себе, когда они карабкались над пропастью. Ни разу не прошел он мимо него
без нежного пощелкивания или без того, чтобы не похлопать его по спине
маленькими ручками.

Удастся ли ему уговорить Кона взобраться вместе с ним на стены
большой раковины и найти там место, откуда он будет видеть все? Но как с
ним разговаривать?

Как, дьявол его побери, он сможет выклянчить это у Кона, коль скоро
не знает, как с ним разговаривать?

Грейдон вертел проблему и так, и этак снова и снова, потом
рассмеялся. Ну, эта идея может сработать. Ему осталось только попытаться.

Через три часа после захода солнца над барьером - над горной цепью -
взошла луна. Было полнолуние. Заход солнца означал заход лишь для
Ю-Атланчи: из-за горной цепи здесь уже делалось темно, когда снаружи
наступали только сумерки.

Праздник Делателей снов не мог начаться до тех пор, пока полная луна
не засияет над амфитеатром. Это было самое большее, что Грейдон смог
узнать у Суарры. Сейчас сумерки продолжали сгущаться над чашей Тайной
Страны. Ему следовало действовать быстро.

Обедал Грейдон вместе с Суаррой и всеми остальными. Суарра сказала,
что Мать хочет, чтобы она была с ней сегодняшней ночью. Грейдон сделал
вывод, что Женщина-змея намерена ничего не упустить из того, что
произойдет на Празднике и что при этом обязательно должна присутствовать
Суарра. С облегчением он понял, что никто не просит его составить компанию
Матери. Он сказал Суарре, что устал, собирается взять к себе в комнату
книги с рисунками, немного почитать и лечь спать. Ее озабоченность
заставила его почувствовать себя виноватым, но не поколебала его решения.
Как бы случайно, он спросил где Кон. Суарра сказала, что Кон предпочитает
находиться в тронном зале, что он всегда там, когда не скачет вокруг
Хуона.

После того, как Суарра ушла, Грейдон прокрался в тронный зал. Там и в
самом деле находился Кон. Он сидел, предпочтя это всякому иному месту, на
троне Властителя Глупости. Грейдон воспринял это как доброе
предзнаменование и широко улыбнулся.

Он сел рядом с Коном и достал обломок красного карандаша и лоскут
белого шелка. Кон заинтересованно защелкал. Грейдон набросал на шелке
контур амфитеатра.

Кон кивнул. Грейдон показал на вход и на себя. Человек-паук энергично
затряс головой. Грейдон нарисовал картинку: задняя сторона раковины, как
он представлял ее себе, и, схематично, самого себя, взбирающегося по ней
вверх. Кон с презрением посмотрел на картинку, отобрал у Грейдона карандаш
и сам нарисовал картинку, явно более соответствующую действительности.
Рисунок был выполнен превосходно. Задняя стена раковины в исполнении Кона
выгибалась наружу, а не была плоской, как изобразил ее Грейдон, и была
покрыта завитками, по-видимому, вырезанными на ней.

Затем, необычным образом искривив лицо, что должно было обозначать
улыбку, Кон набросал схематичное изображение самого себя, несущего на
руках Грейдона. Он похлопал Грейдона по спине и разразился взрывом жутких
звуков, явно представляющих собой смех.

Кон высказался так ясно, будто объяснялся словами: "Единственная
возможность для вас попасть туда - это если я понесу вас, а я чертовски
хорошо знаю, что вы этого не захотите."

Он не захочет? Да это именно то, чего он хотел!

Грейдон одобрительно похлопал человека-паука по плечу, показал на
рисунок и кивнул. Улыбка увяла на лице Кона. Он казался удивленным и
растерянным. Он предостерегающе, даже раздраженно защелкал. Грейдон понял,
что Кон, несомненно, посылал его к черту. Все же Грейдон не убрал палец с
рисунка и упрямо кивал. Кона, казалось осенила идея. Он схватил карандаш и
нарисовал изображение, в котором можно было узнать Лантлу. Узнать можно
было главным образом потому, что рисунок демонстрировал лицо с приросшим к
носу кулаком. Затем он снова нарисовал Грейдона, целившегося из винтовки в
это лицо. Грейдон покачал головой.

Человек-паук выглядел озадаченным.

Следующий рисунок изображал Кона, ползущего вниз по стенам Дворца и
держащего, по-видимому, Грейдона за ноги.

Он свешивался из рук Кона вниз головой.

Грейдон радостно закивал. Если с помощью щелчков можно ругаться, то
Кон ругался. Он нарисовал еще одну картинку: он перепрыгивает через ветви
деревьев, а сзади схватившись за ногу, болтается Грейдон. Полностью
соглашаясь, Грейдон кивнул и похлопал его по плечу. Кон выругался снова,
постоял мгновение в задумчивости, затем быстро набросал себя, мечущего
сверху вниз четыре стержня в голову Лантлу. С безразличным видом Грейдон
пожал плечами. Кон испустил щелчок отчаяния и сдался.

Сделав Грейдону жест следовать за ним, он вышел из тронного зала,
привел его к расположенному в конце коридора балкону и умчался. Грейдон
выглянул наружу. Чаша Ю-Атланчи была заполнена темнотой, солнце уже
скрылось за барьером.

Он увидел огни, словно цепочки светлячков, идущие от амфитеатра к
раковине.

Кто-то коснулся его руки. Рядом, держа два похожих на палицы стержня,
стоял Кон. Без единого щелчка человек-паук обхватил Грейдона рукой,
перелетел через край балкона и по отвесной стене Дворца скатился вниз.

Грейдон отметил, что Кон нес его не вверх тормашками, как угрожал
сделать.

Это Грейдона позабавило.

Они стояли на краю огромной лестницы.

Ступени вели вниз, к лугу. Они осторожно миновали лестницу и достигли
опушки среди деревьев. Здесь Кон снова поднял Грейдона, но не для того,
чтобы тот болтался сзади, пока он скачет по ветвям.

По-прежнему таясь, человек-паук перелетал от ствола к стволу.

Слышался приглушенный рокот голосов, все более нарастающий. Светлячки
превратились в факелы - бледные неподвижные огни, словно замороженные
лунные лучи. В их слабом свете Грейдон увидел дворян Ю-Атланчи. Мужчины и
женщины потоком устремились сквозь узкий проход в громадную раковину.
Здесь и там виднелись украшенные драгоценными камнями носилки. Бледный,
призрачный огонь факелов не давал света, а лишь подчеркивал окружавшую их
темноту.

Сделав крюк, Кон беззвучно промчался между деревьями к задней стене
амфитеатра. Передав два стержня Грейдону, он крепко обхватил его и стал
взбираться вверх по стене, цепляясь за резные украшения, которые он
изобразил на рисунке, но которых Грейдон в темноте не мог видеть. Они
достигли вершины.

Здесь был широкий парапет. Кон сел на него верхом, со стуком поставил
Грейдона на ноги и исчез. Вскоре он вернулся, поднял Грейдона и скользнул
вместе с ним вниз, в темную пустоту. Грейдон задохнулся. Их полет
закончился так внезапно, что у него лязгнули зубы. Вокруг было почти
темно. От возвышавшейся за спиной опаловой стены отражался свет звезд. По
одной из вертикально шедших вдоль стены выемок Кон скользнул вниз.
Грейдону захотелось знать: как, черт возьми, человек-паук собирается
скользнуть обратно вверх, держа, к тому же, на руках Грейдона.

Он огляделся. Они находились на самом верхнем ярусе каменных сидений.

Перед сиденьями был огораживавший их трехфутовый парапет. Недалеко
внизу Грейдон расслышал шелест, шепот и приглушенный смех.

Кон взял его за плечо, оттащил от сиденья и прыгнул вниз за парапет.

Согнувшись там, он сел рядом с Грейдоном и бросил украдкой взгляд
поверх парапета.

Над западными горами появилось слабое серебряное сияние. Оно делалось
ярче.

Шепот внизу смолк. Между двумя пиками башен внезапно показалась
мерцающая серебряная точка.

Точка превратилась в ручеек серебряного пламени.

Мужской голос, вибрирующий баритон, начал песнопение. Ему ответил,
подхватив эту и следующие строфы, невидимый хор.

По мере того, как поднималась луна, песнопение делалось все громче.

За спиной Грейдона сперва бегущими искрами, потом в неуклонно
усиливающемся ритме разгорелось опаловое свечение: громадная раковина
начала сиять все ярче и ярче по мере того, как луна выскальзывала из
каменных пальцев горных пиков.

Праздник Делателей снов начался.

Песнопение кончилось. Свет поднявшейся луны падал на амфитеатр,
заполняя пространство между стенами-конхоидами. Ритм свечения стен
ускорился, раковина превратилась в светящийся опал, а в опале - вкрапления
голубых и многоцветных, лучистых, как звезды, точек. Точки испускали