Канарии, где мы обсудим все эти вопросы.
Джерека и Амелию смотрящими ему вслед.
говорил, что может быть придет, Амелия. Все заметили твое отсутствие.
Джерек и я отдохнем от волнений.
дымок, изумруды и сапфиры мерцали. Поднявшись в воздух, они поглядели вниз
на первое творение Амелии. На фоне окружающего пейзажа оно походило на
обширную и ужасную рану, как будто земля была живой плотью, и в ее бок
было воткнуто огромное копье.
полуразрушенными башнями, слои многоцветными ореолом, облаками химических
испарений, ворчанием и приглушенным бормотанием, особенными
полуорганическими - полуметаллическими запахами, наполняя их обоих
чувством ностальгии, будто по более счастливым, более простым дням.
начать беседу, ни один из них не мог справиться с чувством, которые были,
по крайней мере, Джереку совершенно незнакомыми. Он думал, что несмотря на
все ее новые украшения, он никогда не видел ее более отчаявшейся. Она
намекала на это отчаяние, но отрицала его, когда ее спрашивали. Привычный
к парадоксам, считал их частью существования, он нашел этот парадокс
крайне нежелательным.
приблизился к городу.
мешал необычный и, вероятно, ненужный приступ тактичности.
Латов.
признаков ни Браннарта Морфейла, ни Латов.
патентованное мнение, сказал Джерек. - Я считаю, что он все еще старается
помешать Лорду Джеггету, но что ему не везет в этом путешественник во
времени объяснял мне, почему методы Браннарта не годятся.
начале, - упрекнула она его.
наши путешествия во времени, что большая часть вины в том, что произошло,
лежит на нем и на миледи Шарлотине. Не трать симпатии на Браннарта,
Амелия.
холодной иронической манере.
удивлялся своему критицизму, фактически не имея намерения нападать на
Браннарта. Он был неопытен в деле обвинения и уступок, новичок в выражении
эмоциональной боли, в то время, как она, казалось, теперь была бывалой в
таких делах. Он, испытавший только радость, невинную любовь, барахтался в
болоте, которое она создала для них обоих своей двойственностью. Возможно,
было бы лучше, если бы она никогда не признавалась в своей любви и
осталась суровой сторонницей Бромли, его морали, оставив ему роль
галантного ухажера в его экстравагантном мире.
Или же она, пытаясь переломить свою психику, всю агрессивность направляла
на себя и только случайно на него.
мире. Они плыли над озером поверхность которого представляла круговорот из
цветов радуги, кипящий пузырями, затем над лазурным полем, усеянным
резными каменными колоннами, остатками загадочной технологией
двухтысячного века. Он увидел впереди яму в милю шириной, на краю которой
они ждали конца мира. Локомотив сделал круг и приземлился посередине
группы руин. Джерек помог ей встать на подножку, и они секунду стояли в
застывших позах, прежде чем он намеренно заглянул ей в глаза, чтобы
узнать, догадалась ли она о его мыслях, так как у него не было слов
выразить их; словарь Конца Времени был богат только гиперболами. Он
подумал, что именно его первоначальный импульс расширит словарь, и,
соответственно, опыт привел его к настоящему положению. Он улыбнулся.
любишь меня больше.
расстройстве чувств мне невыносимо. Амелия, которую я вижу, не та, которая
ты есть!
являются Амелией Ундервуд, которую я люблю, или, по крайней мере, часть
ее...
от него? Возможно, она жалеет о своем признании в любви, чувствует себя
связанным им.
яйцеобразными роботами на гусеницах, пробирающимися через кучу обломков и
увлеченными беседой на совершенно непонятном языке. Когда он снова
посмотрел на дорогу, она исчезла. Джерек был один в городе, но одиночество
больше его не привлекало. Он хотел догнать ее, потребовать отчет о ее
настроении, но, возможно, она была так же неспособна выразить себя, как и
он. Предоставлял ли Бромли средства для интерпретирования эмоций с той же
готовностью, как стандарты социального поведения? Он начал подозревать,
что ни общество Амелии, ни его общество не вникало глубже поверхности в
суть дела. Теперь когда он находился в городе, он мог найти какой-нибудь
все еще функционирует банк данных памяти, способный припомнить мудрость
одной из тех эр, вроде Простой Конфуцианской и Дзэн-общества, которые
придавали слишком преувеличенное значение самопознания и его выражения.
Даже странные нейротические изощренности того периода, с которым он был
немного знаком, Диктатуры Святого Клавдия (при которой от каждого
гражданина требовалось обеспечить три отчетливо различных объяснения их
психических мотивов даже для самых мелких поступков) могло дать ему ключ
для понимания поведения Амелии и к его собственным реакциям. Ему пришло в
голову, что она могла действовать странно, потому что, каким-то образом,
ему не удалось утешить ее. Джерек направился через руины в противоположную
сторону, пытаясь вспомнить что-нибудь, об Обществе Эпохи Рассвета. Может
быть, от него требовалось убить кого-нибудь, или еще что-то?..
суть дела. Теперь когда он находился в городе, он мог найти какой-нибудь
все еще функционирующий банк данных памяти, способный припомнить мудрость
одной из тех эпох, вроде Простой Конфуцианской или Дзэн-общества, которые
придавали слишком преувеличенное значение самопознанию и его выражению.
Даже странные нейротические изощренности того периода, с которым он был
немного знаком - Диктатуры Святого Клавдия (при которой от каждого
гражданина требовалось обеспечить три отчетливо различных объяснения их
психических мотивов даже для самых мелких поступков) могло дать ему ключ
для понимания поведения Амелии и к его собственным реакциям. Ему пришло в
голову, что она могла действовать странно, потому что, каким-то образом,
ему не удалось утешить ее. Джерек направился через руины в противоположную
сторону, пытаясь вспомнить что-нибудь, ба Обществе Эпохи Рассвета. Может
быть, от него требовалось убить мистера Ундервуда? Это можно было бы легко
сделать. И разрешит ли она оживление ее мужа? Не должен ли он, Джерек,
изменить свою внешность чтобы выглядеть как можно похоже на Гарольда
Ундервуда? Не потому ли она отвергла его предложения изменить свое имя на
его из-за того, что этого было недостаточно? Он прислонился к резному
нефритовому столбу, чья верхушка терялась в химическом тумане высоко над
его головой. Ему казалось, что он вспомнил какой-то ритуал, формализующий
передачи себя другому человеку. Может быть она сердится, что он не
исполнил его? Или нужно было сделать наоборот? Имеет ли коленопреклонение
какое-нибудь отношение к этому, и, если да, то кто перед кем становится на
Володихин Дмитрий
Березин Федор
Акунин Борис
Семенова Мария
Афанасьев Роман