говорить?
Брута взглянул на маленького человечка. Что он знал о нем? Что кто-нибудь о
нем знал?
Брута взглянул на Лу-Тзе поверх чашки. - Почему ты здесь? сказал он. - Ты не
омнианец. И не эфебец. - Вырос неподалеку от Пупа. Давно. Теперь Лу-Тзе
чужой всюду, куда приходит. Лучше всего. Изучал религию в храме дома. Теперь
идет туда, где есть дело. - Возить землю и подрезать деревья?
Всегда будь человеком, который чистит скамьи в церкви или подметает под
алтарем. Никому нет дела до полезного человека. Никто не интересуется
маленьким человеком. Никто не помнит имени. - Именно это я и собирался
делать! Но это не сработало. - Найди другую дорогу. Я выучился в храме. Мне
сказал старый наставник. Во время передряг всегда помни мудрые слова старого
и почтенного мастера. - Какие?
столько, чтобы хватило всем!" Старый мастер говорил: "Ты, нехороший мальчик!
Почему ты не делаешь домашней работы?" Старый мастер говорил: "Чему тот
парень смеется? Никто не скажет, почему он смеется - вся дожа останется
после уроков!". Когда я вспоминаю эти мудрые слова, ничто не кажется таким
уж плохим. - А что мне делать? Я его не слышу!
это все сам. Брута сжал колени. - Но он ничего не сказал мне! Где вся эта
мудрость? Все пророки возвращались назад с указаниями!
***
палкой. Урн отчищал с рычага кусочки песчаной изложницы. - Ну... натуральной
философией, сказал он. Палка указывала вниз, на бок Движущейся Черепахи. - Я
никогда не говорил тебе ничего подобного! - кричал философ. -Философия
предназначена для того, чтобы улучшать жизнь!
низвергнуть тирана. - А потом? - сказал Дидактилос. - Что потом?
Снимешь колеса? Избавишься ото всех этих шипов? Сожжешь балки? Да? Когда она
отслужит по назначению, да?
устрашения других тиранов!
сказал он. - Несомненно, ты построишь. Тогда все это правильно. Даю слово.
Пожалуй, я просто расстроился. А теперь... я, пожалуй, пойду, где-нибудь
отдохну... Он выглядел сгорбленным и вдруг постаревшим. - Учитель? - сказал
Урн. - Не зови меня учителем, сказал Дидактилос, ощупывая дорогу вдоль стены
сарая к дверям. - Вижу, ты теперь знаешь все, что необходимо знать о природе
человека. Ха!
***
на спину среди травы на дне. Он перевернулся, схватившись челюстями за
корень и подтянув себя вверх. Форма мыслей Бруты мерцала где-то в глубине
его сознания. Он не мог выделить каких бы то ни было слов, но это было не
нужно; так достаточно видеть волны, что бы знать, в какую сторону течет
река. Однажды, кода он различил Цитадель, как сверкающую точку в сумерках,
он попытался прокричать свои мысли в глубь, так громко, как только смог. -
Подожди! Подожди! Ты не хочешь этого! Мы можем отправиться в Анк-Морпорк!
Город шанса! С моим мозгом и твоей... с тобой, мир - наша жемчужница! Зачем
ее выбрасывать... А потом он соскользнул в следующий ров. Пару раз он видел
орла, всегда выписывающего круги. - Зачем совать руку в жернов? Это место
заслужило Ворбиса! Овцы заслуживают, чтобы их гнали!
смерти. Конечно, к тому времени у него было несколько дюжин верующих. Это
была щемящая боль. Это было горько. Невозможно забыть своего первого
верующего. Он придает тебе форму. Черепахи не слишком приспособлены к
передвижению по пересеченной местности. Тут нужны или более длинные ноги,
или более мелкие рвы. Ом прикинул, что он делает менее одной пятой мили в
час по прямой, а Цитадель как минимум в двадцати. Однажды он показал
неплохое время среди деревьев в оливковых зарослях, но оно с лихвой ушло на
преодоление каменистых мест и каменных границ полей. Все это время, пока
скребли его лапки, мысли Бруты жужжали в его голове, как далекий рой пчел.
Он опять пытался мысленно докричаться. - Что у тебя есть? У него армия! Есть
у тебя армия? Ну, сколько у тебя дивизий?
которое способна вместить одна черепашка. Он нашел кисть упавшего винограда
и пожирал его до тех пор, пока его голова не покрылась соком, но это не
многим улучшило дело. А потом была ночь. Здешние ночи не были так холодны,
как в пустыне, но они не были так теплы, как дни. Он становился медлителен к
ночи, так как его кровь охлаждалась. Он не мог так быстро думать. Или так
быстро передвигаться. Он уже терял тепло. Тепло означало скорость. Он осилил
вершину муравейника... - Ты же умрешь! Ты же умрешь! ...и скатился с другой
стороны.
***
рассвета. Во-первых, и не в соответствии с древней традицией, был произведен
тщательнейший обыск святилища дьяконом Кусачкой и несколькими его коллегами.
Рыскали в поисках натянутых поперек прохода веревок и совались в
подозрительные закоулки, а нет ли там спрятавшихся лучников. Хотя это и не
бросалось в глаза, у Дьякона Кусачки была на плечах хорошая голова. Он так
же послал несколько подразделений в город, выловить обычных подозреваемых.
Квизицией считается целесообразным оставлять нескольких подозреваемых на
свободе. Тогда знаешь, где их искать, когда они понадобятся. Затем дюжина
младших служителей явилась очистить здания и изгнать всех ифритов, джинов и
дьяволов. Дьякон Кусачка воздержался от комментариев, наблюдал за ними. Он
никогда лично не сталкивался со сверхъестественными существами, но он знал,
что может сделать правильно размещенный арбалет с неожидающим того животом.
Кто-то хлопнул его по ребрам. Он открыл рот от внезапного вторжения
действительности в цепь рассуждений и инстинктивно потянулся за кинжалом. -
Ох, сказал он. Лу-Тзе кивнул и улыбнулся и указал метлой, что Дькон Кусачка
стоит на участке пола, который он, Лу-Тзе, хотел бы подмести. - Привет,
маленький мерзкий желтый дурак, сказал Дьякон Кусачка. Кивок, улыбка. -
Идиот. Улыбка. Улыбка. Взгляд.
***
Урн. - Мы-растапливаем-печь, сказал Симони. -
Потом-когда-красная-иголка-указывает-ХХVI-поворачиваем-бронзовый-кран;
когда-свистит-бронзовый-свисток, толкаем-большой-рычаг. И рулим, дергая за
веревки. - Правильно, сказал Урн. Но по-прежнему выглядел обеспокоенным. -
Это устройство требует аккуратности , - сказал он. - А я - профессиональный
солдат, сказал Симони. - Я не суеверный крестьянин. - Отлично, отлично.
Ну... если вы уверены... У них хватило времени на несколько завершающих
деталей Движущейся Черепахи. На зубчатые края панциря и шипы на колесах. И,
конечно, свисток на использованном пару... он был не слишком уверен в этом
свистке... - Это всего-лишь устройство, сказал Симони. - Оно не представляет
собой проблемы. - Тогда дай нам час. Вы должны просто-напросто добраться к
Святилищу к тому времени, как мы откроем двери. - Хорошо. Понял.
Отправляйтесь. Сержант Фрегмен знает дорогу. Урн взглянул на паровой свисток
и закусил губу. - "Я не знаю, какой эффект это произведет на неприятеля, " -
подумал он, - "но должно бы напугать почище преисподней. "
***
ушел. Возможно, подметал где-нибудь. Он прошелся по опустевшим коридорам
секции послушников. Еще несколько часов до того, как будет коронован
Ценобриарх. Несколько дюжин церемоний должны быть проведены перед этим.
Каждый, являющийся хоть кем-нибудь, будет торчать на Месте и прилегающих
площадях, и будет еще большее число тех, кто не является почти никем.
Сестины были пусты, бесконечные молитвы непропеты. Цитадель казалась бы
вымершей, если бы не могучий неопределенный фоновый шум, производимый
десятками тысяч молчащих людей. Солнечный свет просачивался через световые
шахты. Брута никогда не чувствовал себя более одиноким. По сравнению с этим,
пустоши представляли собой веселое пиршество. Прошлая ночь... прошлой ночью,
с Лу-Тзе, все казалось таким ясным. Прошлой ночью он был в настроение
выступить против Ворбиса здесь и сейчас. Прошлой ночью ему был предоставлен
шанс. Все было возможно прошлой ночью. Так уж обычно бывает с прошлыми
ночами. После них всегда наступает утро. Он спустился на кухонный уровень, а
оттуда во внешний мир. Вокруг была пара поваров, готовящих церемониальные
блюда из мяса, хлеба и соли, но они не обратили на него ни малейшего
Сертаков Виталий
Влодавец Леонид
Верещагин Олег
Андреев Николай
Доценко Виктор
Глуховский Дмитрий