Чтение 44–й страницы книги ~Судный день Орбитсвиля~

создало Орбитсвиль. Оно должно так же далеко отстоять от нас, как мы от
амебы.

- Ну, я тоже мог бы придумать что-нибудь подобное, - возразил Никлин.
- Скотт, мне не хотелось этого говорить, но твоя теория, похоже, мало чем
может помочь нам.

- Мистер Хепворт, нельзя ли рассказать о той части вашей теории,
которая связана с Добром? - напряженно спросил Воорсангер. - Почему вы
решили, что моя... Что все, кто остался там, живы?

- Лезвие Оккама. Ведь иначе этого попросту не следовало затевать...
Не следовало брать на себя труд создавать шестьсот пятьдесят миллионов
новых домов для привилегированных обитателей, чтобы потом позволить этим
обитателям умереть. Это противно всякой логике.

- Логика! Не могу! Логика!

Монтейн откинулся в кресле и, глядя в потолок, широко улыбнулся.

К Никлину вернулось прежнее беспокойство - он заметил, что улыбка
проповедника очень несимметрична. А вдруг лицевые мышцы Монтейна
превратились в аморфную массу, и рот проповедника из-за этого непрерывно
перекашивается. "Неужели мы все сошли с ума? Неужели встреча с Доброй Феей
окончательно нас доконала?"

- Мне хочется верить вам, мистер Хепворт. - Воорсангер не сводил с
физика умоляющего взгляда. - Как вы думаете, мы сможем найти... нужную
планету?

- Почему бы и нет? - К Хепворту вернулся его высокопарный слог. -
Если материя экваториальной области Орбитсвиля осталась в соответствующей
позиции, то, по-видимому, логично будет предположить, что...

- Ради всего святого, Скотт, - вмешался Никлин, повысив голос. - Не
увлекайся. Я вижу, что творится в твоей голове. Ты прямо на ходу
добавляешь к своей теории все новые и новые детали.

Хепворт резко обернулся. Никлин увидел в его глазах предвестие
внезапной вспышки гнева, которые столь часто преображали физика всякий
раз, когда сомневались в его профессиональной компетентности. Молчаливое
противоборство длилось лишь краткое мгновение, затем толстое лицо Хепворта
расслабилось. Он поднялся, неторопливо обошел пульт управления и
остановился у главного экрана, словно школьный учитель у доски. Основную
часть экрана занимало изображение одной-единственной планеты.

Хепворт небрежно улыбнулся Меган Флейшер.

- Не могли бы вы вернуть на экран общий вид?

Рука пилота дрогнула, и планета исчезла. Экран вновь заняло облако
миров, окруживших солнце полупрозрачной светящейся сферой невыразимой
красоты.

- В несколько грубой и наивной форме ты, Джим, затронул важный
философский вопрос, - мягко сказал Хепворт, глядя Никлину прямо в глаза. -
Существует классический способ проверки научной теории. На основе теории
делается предсказание, и если оно оказывается верным, теория верна. Не
станешь ли ты более снисходительным к продукту моей мозговой деятельности,
если мы будем действовать именно таким образом? Если прямо сейчас я сделаю
подобное предсказание, и если это, как кое-кто из нас назвал бы,
пророчество сбудется? Не вернет ли такой поворот событий улыбку на твое
ангелоподобное лицо?

"Не превращай все в балаган", - раздраженно подумал Никлин, даже не
кивнув в ответ.

- Очень хорошо, - продолжал Хепворт, словно актер, получающий
удовольствие оттого, что находится в центре внимания. - Теперь я рискну и
сделаю необходимое предсказание. Я полагаю, что эти миры... которые только
что были созданы Доброй Феей... все шестьсот пятьдесят миллионов... скоро
просто исчезнут.

Флейшер выпрямилась.

- Откуда вы можете знать?

Этот вопрос словно эхо звучал в голове Никлина, пока он в упор
смотрел на лицо Хепворта, поросшее седой неопрятной щетиной. Физик сейчас
выглядел непригляднее, чем обычно: мятая грязная одежда не красила его,
так же, как и не красило его пьянство, до такой степени изъевшее его мозг,
что он начал ошибаться в фундаментальных вопросах. Но сила воображения при
этом, казалось, лишь возросла, покоряя галактики, вселенные,
бесконечности.

"Я слушаю тебя, Скотт, - подумал Джим, постаравшись избавиться от
враждебности и скептицизма. - Скажи, что ты собираешься сказать - и я тебе
поверю".

- Это неотъемлемая часть Гипотезы Добра, - начал Хепворт, указав на
облако из планет. - Нет необходимости говорить, что эти планеты не
вращаются по орбитам вокруг солнца. С точки зрения небесной механики такая
система невозможна. Она должна была бы разлететься, но этого не
происходит, значит, планеты удерживает какая-то неизвестная сила.

Флейшер, словно школьница, подняла руку.

- Мне кажется, что из сказанного вами вовсе не следует, что планеты
исчезнут.

- И да, и нет. Я говорю, что планеты могли бы оставаться в теперешнем
состоянии, если бы Добрая Фея захотела этого. Но какой тогда смысл в
разрушении Орбитсвиля?

Хепворт распростер руки и оглядел своих слушателей.

- Ведь по сути, мало что изменилось. Вместо одного огромного
Орбитсвиля мы теперь имеем шестьсот пятьдесят миллионов небольших,
вывернутых наизнанку. Если все останется в таком виде, жизнь быстро
нормализуется. Вопли удивления и страха, исторгаемые обывателями, скоро
стихнут, потому что такова уж природа обычных людей. Конечно же, кое к
чему придется приспособиться, и еще многие века этот незабвенный
блистающий град будет волновать умы философов, историков и
естествоиспытателей, но, по существу, все останется без изменений.

Хепворт замолк, его внимание отвлекла вылезшая из брюк рубашка. Он
неторопливо заправил ее обратно в штаны, затем мрачно взглянул на своих
слушателей.

- Так вот я спрашиваю вас, какой смысл оставлять эти новоиспеченные
планеты в теперешнем состоянии?

- А может и не следует искать здесь никакого смысла? - спросил
Никлин. - Может, все идет так, как и должно идти?

- Что ж, это еще одна точка зрения, назовем ее Нейтральной Гипотезой,
но она мне не нравится, я не верю, что Добрая Фея понапрасну тратила свои
силы и время.

Никлин понял, что окончательно запутался в этом сумбуре идеи и
предположении.

- Хорошо, но в таком случае, куда попадут все эти планеты? И почему
именно туда они попадут?

- А об этом мы не договаривались, - по-детски бесхитростно ответил
Хепворт. - Я не могу ответить на все эти куда и почему. Я просто
утверждаю, что они исчезнут, переместятся. Они могут исчезнуть внезапно и
одновременно, а могут и постепенно. Насколько нам известно, этот процесс
уже начался...

- Это будет нетрудно выяснить, если наша программа поиска планет в
состоянии обработать такое количество точек, - сказала Флейшер, приступив
к общению с главным компьютером. - Мы могли бы следить, скажем, за одним
процентом, а затем...

Ее голос превратился в неразборчивое бормотание, ибо она погрузилась
в математические расчеты, решая поставленную самой себе задачу.

Воорсангер, прежде чем обратить свой взгляд на Хепворта, с тревогой
посмотрел на Монтейна.

- Всего этого вполне достаточно, чтобы задать вопрос - в чем
собственно теперь смысл нашего полета?

Хепворт согласно кивнул.

- Вы имеете в виду, что нам следует вернуться?

- Я полагаю... - Воорсангер снова взглянул на проповедника, и лицо
его затвердело. - Да, именно это я имею в виду.

- Что ты думаешь, Джим?

- Откуда мне знать? - ответил Никлин, словно школьник, которого
спросили не по программе. - Кроме того, мы опять ведем себя так, словно мы
совет управляющих.

- Хорошо, спросим босса. - Хепворт взглянул на Монтейна. - Что вы
думаете, Кори?

- Вы идиоты! - Монтейн все еще улыбался и глазел в потолок. - Вы
полные идиоты!

- Я не думаю, что Кори вполне готов высказать разумное мнение. -
Хепворт многозначительно взглянул на Аффлека. - Нибз, почему вы не
отправились на поиски доктора Хардинга и не привели его сюда? Я думаю,
было бы лучше...

Аффлек виновато затоптался на месте с самым разнесчастным видом,
затем повернулся и исчез из виду.

Хепворт опять обратился к Никлину:

- Так что ты думаешь, Джим?

- А ты? - спросил его вместо ответа Джим, пытаясь оттянуть момент
принятия решения. - Что ты скажешь?

Хепворт улыбнулся ему странной короткой улыбкой.

- Трудно что-либо решить, особенно без соответствующей смазки. Ведь
так много еще неизвестного во Вселенной. Я хотел бы продолжить, и в то же
время я хочу вернуться.

- Здорово же ты мне помог, - улыбнулся Никлин. - Мне-то казалось, раз
ты начал, то...

- Господа! - подала голос Меган Флейшер. - Позвольте принять решение
за вас - мы вынуждены вернуться.

- По крайней мере, это заявление звучит очень недвусмысленно, -
холодно заметил Хепворт. - Не могли бы вы сообщить нам, каким образом и
почему вы пришли к столь твердому заключению?