мою душу. Но страх уходить не хотел. Он то приливал, то откатывался, словно
пытаясь подвергнуться какой-то очень важной метаморфозе, но не мог явно
выразить, чем пытался стать.
моих мыслях как будто что-то прояснилось. Ощущение стало более конкретным,
ближе к тому, что оно пыталось выразить.
были им столь же трудны для понимания, как их для меня, - это потребность!
Ты посылаешь сигнал бедствия!" Как только это было осознано, привкус страха
многократно усилился. Вот она - точка соприкосновения! Я установил контакт с
сознанием, которое, по моим предположениям, могло оказаться как сознанием
самого Асгарда, так и сознанием более мелкого масштаба, например, микромира
в одном из уровней. У нас с этим сознанием не было никаких перекодирующих
устройств, чтобы сказать хоть что-то друг другу, в отличие от сознания
Девятки, помнившего гуманоидную инкарнацию и оснащенного интерфейсами для
связи с существами моего типа. Это новое сознание (или группа сознаний) было
определенно чужим, как Девятке, так и мне. Оно научилось "говорить" со мной
только одним словом.
поскольку если нет, то все, через что я прошел, оказалось бы напрасным.
некое подобие телесной формы, хотя теперь она имела макрокосмический
масштаб. Я стал четверо глаз и девятителесен, глаза мои были глазами огня, а
кости - скалами, сердце - Сердцем Бога, а кровь - драконами, и семя мое
теперь было призраками всех людей, кто жил и еще будет жить в будущем.
слово.
от своего вневременного сна. В этом крике была боль Одина, пережитая им,
когда он вырвал свой глаз, чтобы продать его, - цена божественной мудрости.
В этом невыносимом крике слышалось дыхание "Сумерек богов", божественной
смерти, уносящей богов в глубокий холод "вечной зимы", пришедшей потревожить
Валгаллу и заставить богов встретиться с судьбой.
смертные?
Глава 31
голову проводов. Электроды вылезали из-под кожи с тупой, тянущей болью. Я
почувствовал, как кто-то обхватил меня, но не стал сопротивляться, только
дернулся, уклоняясь, чтобы не возвращаться в кресло. Если бы меня не
поддержали, я наверняка грохнулся бы лицом об пол, но сильные руки помогли
встать на ноги.
боли, но ее не было. Значит, пристрелили кого-то другого.
- небесно-голубые. Это был ясный ч теплый взгляд, а не блеклый и холодный. А
еще были белокурые волосы, и в каком изобилии!
сверху донизу, не веря, что передо мной она. Но все округлости находились в
положенном месте. Единственная странность - на ней была форма скаридского
рядового, на несколько размеров больше нужного.
спине, раскинув руки, с пулевым отверстием во лбу. Второй солдат, зашедший с
нами в комнату, тоже был мертв, валяясь в широкой луже крови, натекавшей из
большой дыры в груди, проделанной, очевидно, совсем недавно.
назад находилось тело Тульяра-994, пустовало. Теперь у Финна не было ружья,
а от былого самодовольства не осталось и следа. Он во все глаза смотрел на
меня, явно удрученный фактом моего возвращения к жизни. Мне было так
радостно, что я произнес по-английски:
позаимствовать у них одежду и пару ружей, - произнесла Сюзарма Лир. - А те,
что были здесь, даже не смотрели за дверью. Я могла бы пристрелить и его, но
не знала точно, на чьей он стороне. Он успел кинуть ружье и сдаться. Это он
мудро поступил.
там еще двадцать четыре часа.
там отключили электроэнергию. Минуту или две я думала, что сижу в западне,
но потом откинула крышку. Выбравшись в коридор, занялась изучением
окрестностей. А на тех двоих солдат наткнулась случайно.
одежды!
на их месте стоял ты, то увидел бы во мне полковника военно-космических сил.
Но для них и предстала всего лишь беспомощной обнаженной женщиной. У них не
было ни единого шанса.
комнату.
и... - Тут мое предложение осталось незаконченным.
друзья бегом понесли его к волшебному яйцу. Тульяра тоже. Они сказали, что
еще есть шансы восстановить их здоровье.
хватки, после того как почувствовал, что могу стоять сам. - Они уже сообщили
тебе, что теперь ты бессмертна?
Единственное, что оставалось сказать мне.
определенно должна была прибавить ему уверенности, но, как видно, сейчас он
был не в том расположении духа. Я решил, что позже, когда до него дойдет
смысл сказанного и он в это поверит, то будет плясать от радости, вспоминая,
как был на волоске от того, чтобы полковник размазала его мозги по стенке.
остолбенело смотрели, как серебристые формы вновь начали возникать ниоткуда,
но я был очень рад их видеть. Девятка опять обретала по крайней мере
частичный контроль над своим телом. Мореплаватели, заблудившиеся в неведомых
морях, наконец-то возвратились в родную гавань. Оставалось только надеяться,
что они не пострадали, хотя, судя по внешнему виду, до былой мощи и
целостности им было еще далеко. р-р-ру-у-с-с-со-о, - произнес свистящий
голос, ничуть не лучше, чем раньше. - Те-е-перь м-мы-ы т-т-те-бя-я
з-н-на-а-ем...
накладывающихся друг на друга и перетекающих одно в другое, заполняя комнату
неустанным движением.
беззвучно молил какого-то несуществующего ангела о пощаде. Мое лицо
расплылось в улыбке. Да, эффект был впечатляющий, наполнявший меня
непривычным чувством гордости. Но затем я задумался над их словами. Теперь
они меня знали. Они побывали внутри меня и продолжали каким-то странным
образом там оставаться. По спине прошел холодный озноб, и я уже готов был
услыхать у себя в голове чужие голоса, обнаружив при этом, что мои
бессловесные мысли ведут между собой умопомрачительный диалог или - хуже
того: в голове стоит вавилонская разноголосица не понимающих друг друга
сущностей. Но этого не случилось. "Бытие" внутри меня проявлялось по
другому. Я по-прежнему был самим собой и, насколько мог об этом судить,
целостен и самодостаточен, как раньше. Какие бы экстраспособности я ни
приобрел, пока они никак себя не проявили.
преображен. Во мне был дух, и во мне было слово. И слово это было...
расторопность полковника, я бы грохнулся на пол. Она смотрела на меня, и во
взгляде ее я неожиданно для себя открыл участие, но поверить в такое я не
мог.
объятий. - Теперь их можно разоружить?
рот, ответить ей не дали.
насколько трудно может даваться деловое сотрудничество.
Гюго Виктор
Березин Федор
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Белов Вольф
Херберт Фрэнк