товарищу, который, свернувшись все еще катался по земле и рыдал.
одного из них ему подставили ножку. Когда он упал, сзади в шею ему уперся
локоть.
то время, как разбойник сжался, чтобы перекатиться на спину. - Из-за
таких, как ты, за нами ходит дурная слава.
когда та склонилась над ним.
закрался внутрь. Болезненный, сжимающий желудок страх. Мочевой пузырь и
сфинктер расслабились.
в темноте, он стал Заложником Теней. Но не опустился на колени.
бормоча что-то. Слезы слепили ему глаза, которые все равно не видели. Он
был в темноте. Спотыкаясь, бежал он в сумрачном страхе и с ужасом
сознавая, что такому страху нет причин, что все это колдовство, самое
унизительное колдовство, которое может быть обращено на человека. Он
услышал, как засмеялся убийца и попытался еще ускорить бег. В надежде, что
тот не последует за ним, чтобы добить. Или оскорбить его, унизив
превосходством. Этого он не мог вынести.
испытывал страх и был обескуражен. Крадучись, он бежал в другом
направлении, хотя Ганс по-прежнему спотыкался, всхлипывая. Инстинкт его не
исчез, напротив, он действовал сильнее, он прижимался к тени, как ребенок
к своей матери, но наделал шума, много шума.
противясь им, к нему подошла Мигнариал.
зажатый в кулаке нож. Нужно сделать что-нибудь, чтобы прекратить эту
сжимающую нутро мерзкую агонию страха. При звуках ее голоса он уронил нож
и с воем упал на колени.
и сделал. Не понимая ничего, ярко одетая девушка стала действовать
инстинктивно, чтобы попытаться спасти его. Он нравился ее матери, а для
нее он был симпатичным, романтичным героем. Спасти его, в его состоянии,
было просто даже тринадцатилетней. Хотя при виде его истерических рыданий
и всхлипываний у Мигнариал на глазах выступили слезы, она, для его же
блага, связала ему руки за спиной, и сама стала шептать молитвы, известные
только ясновидящим С'данзо.
глотать слезы. - Пойдем со мной!
хорошо освещенной Губернаторской Аллее, свернула в Переулок Теней. На углу
Переулка Теней и Лживой Улицы с ней заговорили несколько человек в
униформе.
Минерал?
Процессионной улице, - сказала она, назвав район, далекий от места, где
она его обнаружила. - Моя мать может помочь ему. Идите с Эши.
кружкой вина. А кто он, что бормочет, укрытый твоей шалью?
ужасно. Если обо всем узнают Городские Стражи и разнесут об этом весть,
трудно будет пережить это. И Мигнариал солгала снова. Это ее брат
Энтелоуп, сказала она им, и они сочувственно зашумели, отпустив идти своей
дорогой, а сами пробормотали что-то об этих проклятых колдунах и
сумасшедших именах, которые С'данзо дал своему племени. Оба они
согласились с тем, что сделают обычной обход Ужасной Аллеи и остановятся
около Элекипа, внизу на улице.
родителей, где они жили и держали лавку. Те спали. Толстая, надутая, как
барабан. Лунный Цветок не стала спрашивать отчета и голосить на весь дом.
Ее муж, неугомонный бродяга, рано ложился спать и настаивал на том, чтобы
она составляла ему компанию.
млекопитающее, совместившее в себе таланты и жирное тело, которое могло
выкормить восьмерых детей одновременно, село в кровати. Успокаивающим
движением она дотронулась до дочери. Затем выслушала ее рассказ, слезла с
кровати и приблизилась к Гансу. Мигнариал велела ему оставаться на диване
в лавке.
виде...
- и завари-ка чаю, дорогая.
Она обхватила его мокрое от слез лицо и прижала к своей необъятной груди.
Она развязала ему руки, взяла их и держала в своих руках, гораздо более
светлых и рябых. И она напевала что-то, приговаривая тихим голосом. Дочь
накинула на нее шаль и пошла готовить чай.
ясновидящая сидела рядом с ним, а Ганс, все еще дрожа, постепенно засыпал.
Она держала его руки в своих, пока он не успокоился и не начал дышать
ровно. Мигнариал придвинулась поближе, с широко раскрытыми глазами, она
знала, что мать мысленно отстраняется от них. Обмякает. Глаза ее
стекленеют. Она начала бормотать что-то, большая внешне и маленькая
внутренне женщина, большой котенок во время сеанса ясновидения.
она парит в воздухе, а с ней рядом бог, но не Ильс. Бог Рэнке, а, это
цербер. Ох, Ганс не просто заколдован, он заколдован богом! А это кто?
Другой бог. Но почему здесь и Тиба, у которой здесь так мало
последователей? Ой!
удержалась.
дерево, еще одна, почти такая же высокая. Тень и ее заложник? Да, но у
меньшей тени нет головы, ой. Она боится, вот в чем дело, у нее нет и лица.
Это Га... - я не произнесу его имени, даже если он спит. Ой, Мигни, на
улице пред сельским рынком лежит труп и... ай! - Она явно с облегчением
вздохнула. - Не Ганс убил ее. Кто-то другой, и Тиба парит над ней. Хм-м. Я
вижу-ви... не скажу, что ви... это исчезает, уходит.
обеих сторон свешивалось со стула. И смотрела на спящего Шедоуспана.
знала, дорогая моя Мигнариал? И он снова будет разговаривать. Они не
враги, наш Принц и Заложник Теней.
Цветок перехватила ее взгляд.
делала за пределами зоны, Мигни. Ты не приблизишься снова к Гансу,
понятно?
мама, я поняла. - И отправилась спать.
было все в порядке, и она рассказала ему все, что видела. Он уже не будет
таким, как раньше, она знала это - тот, кто испытал самый главный страх,
столкнулся лицом к лицу с самим Лордом-Страхом. Но он был снова Гансом и
уже не боялся, и Лунный Цветок была уверена в том, что через несколько
часов он вновь станет щеголем. Она не заметила, что на лице его была
написано выражение мрачной решимости.
Теней и Дороги Ящерицы, говорилось, что "высокий, как дерево, цербер,
прошел между вонючим рынком и кошачьим кладбищем во время пятого ночного
обхода, когда тени сеют страх во все души". Записка была доставлена
Темпусу, который распорядился, чтобы супрефект забыл ее содержание;
поскольку он был настроен свирепо, льстец согласился и все сделал.
друга, вернулся к расшифровке записки. Последняя строка в ней,
по-видимому, могла быть подписью - Шедоуспан. Ганс хотел встретиться с ним
в укромном месте часом позже полуночи. Хорошо. Итак... где? "Вонючий
рынок" мог подразумевать много мест. "Кошачье кладбище", кошачье - значит
амбар? - где не только водились кошки, но куда они собирались,
привлеченные мышами, которых соответственно привлекало зерно? Нет, между
любым амбаром и чем-то, что можно было назвать вонючим рынком,
отсутствовал проход, если не иметь в виду какое-либо зловонное место.
- нет. Не глупи, сказал он сам себе, подумав. Рыба воняет больше всего
другого. Хм-м. Так это рыбный рынок, внизу, на Улице Красной Глины,
которую еще называли Складской Улицей. Итак, вонючий рыбный рынок и...
кошачье кладбище? Он посмотрел на карту.
Шломо Вульф
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Пехов Алексей
Елманов Валерий