- Ты хочешь, чтобы я его убил, пока он так слаб и не может драться?
- Да.
- Нет. Я не хочу места Жан-Клода, по крайней мере таким способом. Одно дело - победить его в честной дуэли, совсем другое - подобное... предательство.
- Я думала, ты его ненавидишь.
- Пусть так, но честь для меня кое-что значит.
- В смысле, а для меня - ничего? - Иветта пожала плечами. - Ты прав. Если бы я могла стать Принцем Города, я бы это сделала. К сожалению, живи я еще хоть тысячу лет, мне не быть Мастером. Но тебя останавливает не честь. - Иветта показала на меня. - Ты околдовала его какой-то алхимией, Анита, которая мне не видна. Ты околдовываешь любого вампира или оборотня.
- У тебя хороший вкус, ты явно на меня не клюнула.
- Мои вкусы требуют куда большей экзотики, чем даже ты, мой дорогой аниматор.
- Если Ашер не станет Принцем Города, то ты не сможешь управлять городскими вампирами, - сказал Странник. - Не сможешь заставить их совершать какие-то ужасы против людей.
- Рассчитывая свой план, я не полагалась только на ненависть Ашера. Управлять вампирами города было бы полезно, но необходимости в этом нет. Бойня уже началась, - сказала Иветта.
Мы молчали, глядя на нее и думая об одном и том же. Произнесла вслух я:
- Что началось?
- Скажи им, Уоррик, - велела она.
Он покачал головой.
- Ладно, - вздохнула она, - я сама расскажу. Уоррик был когда-то святым воином, пока я его не нашла. Он умел вызывать огонь Божий в руки свои, правда, Уоррик?
Он не смотрел на нас. Просто стоял, огромная фигура в сияющих белых одеждах, опустив голову на грудь, как мальчишка-прогульщик, пойманный учителем.
- Ты устраивал пожары в Новом Орлеане, в Сан-Франциско, здесь. Почему в Бостоне не было пожаров? - спросила я.
- Я говорил тебе, что начал чувствовать себе сильнее вдали от нашего общего Мастера. В Бостоне я был еще слаб. Лишь в Новом Орлеане я почувствовал, как впервые почти за тысячу лет возвращается ко мне милость Господня. Сначала я был как пьяный от нее. Мне очень стыдно, что я сжег здание. Я не хотел, но огонь был такой чудесный, такой чистый.
- Я его за этим поймала, - объяснила Иветта. - И велела ему сделать то же в других местах, всюду, где мы были. Я велела ему, чтобы погибали люди, но даже пыткой не смогла этого добиться.
Тут он поднял голову:
- Я следил, чтобы никто не пострадал.
- Ты пирокинетик, - сказала я.
Он нахмурился:
- Мне был дан дар от Господа. Это был первый знак, что Его благоволение возвращается ко мне. До этого, кажется, я боялся Святого Огня. Боялся, что он меня уничтожит. Но более я не боюсь собственной гибели. Она хочет, чтобы я использовал дар Божий для дурных дел. Она хотела, чтобы я сегодня сжег ваш стадион со всеми, кто там будет.
- Уоррик, и что ты сделал? - спросила я.
Он шепнул:
- Ничего.
Иветта услышала и вдруг оказалась рядом с нами. Белые юбки развевались вокруг нее. Схватив Уоррика за подбородок, она повернула его лицом к себе.
- Весь смысл поджога других домов был в том, чтобы оставить следы, ведущие к сегодняшней кульминации. К жертвоприношению. Всесожжению для нашего Мастера. Ты поджег стадион, как мы и собирались!
Он покачал головой. Синие глаза расширились, но страха в них не было.
Она дала ему пощечину, от которой на лице остался красный след пятерни.
- Ах ты святоша вонючий! Ты подчинен тому же Мастеру, что и я. За это я с тебя шкуру спущу гноем до самых костей!
Уоррик стоял очень прямо. Было видно, как он готовится к пытке, похожий в белом одеянии на участника святого воинства. На его лице сиял мир, радующий глаз.
Сила Иветты устремилась вперед, и до меня дошел слабенький всплеск. Но Уоррик стоял нетронутым, чистым. Ничего не случилось. Иветта обернулась к нам:
- Кто ему помогает? Кто защищает его от меня?
Я первой поняла, в чем дело.
- Ему никто не помогает, Иветта. Он - Мастер вампиров, и ты ему ничего больше не сделаешь.
- Что за ерунда? Он мой, я могу с ним делать все, что захочу. Он всегда был моим.
- Больше не будет, - сказала я.
Уоррик улыбнулся, и в этой улыбке было блаженство.
- Бог освободил меня от тебя, Иветта. Наконец-то он простил мне отступничество от благодати. Вожделение к твоей белой плоти привело меня в ад. Я освободился от него и от тебя.
- Нет, - сказала она. - Нет!
- Кажется, наш собрат, член совета, ограничивал возможности Уоррика, - сказал Странник. - Точно так же, как он давал силу тебе, Иветта, так он не допускал ее к Уоррику.
- Этого не может быть! Мы сожжем город дотла, и все будут знать, что это сделали мы. Мы покажем людям, что мы чудовища!
- Нет, Иветта, - сказал Уоррик. - Этого не будет.
- А ты мне для этого и не нужен. Я сама по себе отличный монстр. Найдется где-нибудь репортер, который попадется на крючок. Я буду гнить перед камерами, на нем самом. Я нашего Мастера не подведу, я буду монстром, каким он хочет, чтобы я была. Монстром, какой я и есть. - Она протянула руку Гарри. - Пойдем найдем жертв там, где народу много!
- Мы не можем этого допустить, - сказал Странник.
- Да, - сказал Падма, вставая с помощью Гидеона и Томаса. - Не можем.
- Не можем дать ей соблазнять еще кого-нибудь, - произнес Уоррик. - Хватит.
- Нет, не хватит и не хватит никогда! Я найду кого-нибудь вместо тебя, Уоррик. Сделаю еще одного такого же, который будет служить мне на все времена.
Он медленно покачал головой:
- Я не могу позволить тебе украсть душу другого человека, чтобы он занял мое место. Я не выкуплюсь из ада твоих объятий ценой человеческой жизни.
- А я думала, ты ада боишься, - сказала Иветта. - Столетия переживаний, что будешь жариться на сковороде за все свои преступления. - Голос ее стал громче. - Веками слышать твое хныканье по собственной чистоте, скулеж насчет падения и наказания, которое тебя ждет.
- Я более не боюсь наказания, Иветта.
- Потому что ты думаешь, что прощен, - сказала я.
Он покачал головой.
- Только Бог один знает, действительно ли я прощен, но если меня ждет наказание, значит, я заслужил его. Как и все мы. И я не дам тебе поставить на мое место другого.
Она подошла, пробежалась пальцами по его белой тунике. Я не видела Иветту из-за его широкой спины, а когда она появилась, то уже наполовину сгнила. Разлагающейся рукой она провела по белой ткани, оставляя черные и зеленые комья, слизистый след, как мерзкий слизняк. Она хохотала покрытым язвами ртом.
- Что это такое? - спросил шепотом Ричард.
- Это Иветта, - ответила я.
- Ты вернешься со мной во Францию. Ты будешь мне служить, хоть ты теперь и Мастер. Если есть кто-то, способный на такую жертву, то это ты, Уоррик.
- Нет, нет! - ответил он. - Был бы я воистину силен и достоин милости Божией, я бы вернулся с тобой, но я не таков.
Она обхватила его гниющими руками и улыбнулась ему в лицо. Тело ее стало разрушаться, вытекая черными жидкостями на белое платье. Густые светлые волосы сохли у нас на глазах, превращаясь в ломкое сено.
- Тогда поцелуй меня, Уоррик, в последний раз. Я должна еще до рассвета найти тебе замену.
Он охватил ее руками в сверкающих рукавах, прижал к себе.
- Нет, Иветта. Нет. - В его склоненном лице читалась почти что нежность. - Прости меня.
И он вытянул руки перед собой.
Синий огонь взметнулся с его ладоней, странно бледный, бледнее даже газового пламени.
Иветта обернула распадающееся лицо и глянула на огонь.
- Ты не посмеешь, - сказала она.
Уоррик заключил ее в объятия. Сначала занялось ее платье.
- Не будь дураком, Уоррик! Отпусти меня! - крикнула она.
Он не отпускал, и когда пламя дошло до кожи, Иветта вспыхнула, будто ее вымочили в керосине. Она пылала, кричала и отбивалась, но он прижимал ее к своей груди. Она даже не могла сбивать пламя руками.
Огонь озарил Уоррика голубой аурой, но сам он не горел. Он стоял, желтый и белый, окруженный синим огнем, точно образ на иконе. Он был похож на нечто священное, удивительное и ужасное. Он сиял, а Иветта начала чернеть и рассыпаться в его руках. Он улыбнулся нам:
- Бог не оставил меня. Лишь мой страх держал меня у нее в рабстве все эти годы.
Иветта извивалась, пыталась вырваться, но он держал крепко. Он упал на колени и склонил голову, а Иветта горела, кожа отставала от костей, и она все еще кричала. Вонь паленого волоса и жареного мяса заполнила зал, но дыма почти не было, лишь жар нарастал, и все, кто был в зале, попятились от огня. Наконец-то, к общему облегчению, Иветта перестала шевелиться и кричать.
Думаю, Уоррик молился, пока она визжала, дергалась и сгорала. Синее пламя ревело почти уже у потолка, и тут оно переменило цвет, стало желто-оранжевым, цвета обычного огня.
Я вспомнила историю Мак-Киннона про сгоревшего запальника и как пламя изменило цвет.
- Уоррик, Уоррик, отпусти ее! Ты сам с ней сгоришь!
В последний раз донесся голос Уоррика:
- Я не страшусь объятий Господних. Он требует жертвы, но Он милостив.
Уоррик ни разу не вскрикнул. Огонь стал пожирать его, но Уоррик не издал ни звука. И в этом молчании послышался другой голос - высокий надрывный вой, тихий и бессловесный, безжалостный и безнадежный. Иветта все еще была жива.
Наконец кто-то спросил, нет ли огнетушителя. Джейсон ответил, что нету. Я переглянулась с ним, и мы поняли друг друга. Глядя ему в глаза, я знала, что он точно знает, где находится огнетушитель. Жан-Клод, которого я держала за руку, тоже это знал. Черт побери, я сама это знала. Но никто не побежал за ним. Пусть горит. Уоррика я спасла бы, если бы могла, но Иветта - да гори она синим пламенем!
53
Совет уехал домой. Двое его членов заверили нас, что более нас не побеспокоят. Не знаю, поверила ли я им до конца, но что имеем, то имеем. Мы с Ричардом и Жан-Клодом регулярно встречаемся и учимся управлять метками. Мунина я все еще не научилась контролировать, но я над этим работаю, и Ричард мне помогает. Мы стараемся меньше друг на друга рычать. Остаток лета Ричард провел за городом, заканчивая диссертацию по противоестественной биологии. Трудно разрабатывать метки на таком расстоянии.
Он там обратился к местной стае в поисках кандидатки в лупы. Сама не знаю, как я к этому отношусь. Мне будет не хватать не Ричарда, а стаи, ликои. Другого парня всегда можно себе найти, а вот семья, особенно столь странная, - это редкий дар. И тут еще на мою сторону перебежали все леопарды, даже Элизабет. Сюрприз за сюрпризом.
Леопарды называют меня своей Нимир-Ра, королевой леопардов. Тарзана помните?
Фернандо и Лив я отдала Сильвии. Если от них что осталось, то лишь на сувениры.
Натэниел хотел переехать ко мне. Я плачу за его квартиру. Он совершенно теряется, если некому организовать его жизнь. Зейн, оправившийся от огнестрельных ран, говорит, что Натэниелу нужен хозяин или хозяйка, что он - собачонка. Так называют кого-то ниже раба, кого-то, кто самостоятельно не умеет существовать. Я о таком вообще не слыхала, но вроде бы так бывает, если посмотреть на Натэниела. Нет, я точно не знаю, что с ним делать.
Стивен встречается с Вивиан. Нет, честно. А то я уже было думала, что Стивен предпочитает парней. Вот так я в людях разбираюсь.
Ашер остался в Сент-Луисе. Как ни странно, он здесь среди друзей. Они с Жан-Клодом вспоминают такое, о чем я только в книжках читала или в кино смотрела. Я предложила Ашеру сходить к пластическому хирургу. Он же ответил, что ожоги нельзя исцелить, ибо они нанесены освященным предметом. Я спросила, какой вред попробовать? Когда он свыкся с шокирующей мыслью, что современная технология может сделать такое, чего не может его чудесное тело, он обратился к врачам. Врачи выражают надежду.
Мы с Жан-Клодом обновили ванну в моем новом доме. Повсюду белые свечи, лучи блестели на его обнаженной груди. В воде плавали лепестки двух дюжин красных роз. Это было, когда я как-то пришла домой около трех ночи. Мы резвились до рассвета, потом я сунула его к себе в кровать. И оставалась с ним, пока тепло не покинуло его тело, а тут я не выдержала.
Ричард прав. Я не могу полностью отдаться Жан-Клоду. Не могу дать ему пить кровь. Не могу по-настоящему разделить с ним ложе. Как бы он ни был прекрасен, но он - ходячий труп. Я постоянно стараюсь закрыть глаза на все, что об этом слишком напоминает, например, питье крови или низкая температура тела. Да, у Жан-Клода есть ключи от моего либидо, но вот от сердца... могут ли ключи от моего сердца быть у ходячего трупа? Нет. Да. Может быть. Черт возьми, откуда мне знать?
1 Вот (фр.)
2 О боже (фр.)
3 Туше, моя крошка, туше (фр.)
4 Благородная обязанность (фр.)
5 Я люблю тебя, моя крошка (фр.)
6 Маленький ублюдок (фр.)
7 Шлюха (фр.)
8 Я мечтаю о тебе (фр.)