террора не верю. Отдал делу силы, а теперь когда нужно показать Витте -
террор! - вдруг из-за какой-то тактики складывать оружие, это измена.
пристрастился изображать англичан, вот ни на какую работу толком и не
поставишь. Скучно да "проза", либо "бомбочки", либо "стишки", - колыхал в
смехе животом Азеф, - лощеный ты у нас, недаром зовут кавалергардом.
Савинков. Он ел с аппетитом яичницу.
товарищ к Тютчеву, при мне прямо бякает: - Николай Сергеевич, вы
представьте, говорит, иду сейчас по Невскому (Савинков представил
запыхавшуюся женщину), - вижу, говорит, Азеф на лихаче едет среди бела дня,
обнявшись, с дамой легкого поведения.
кто-то протестовал, потому что видел тебя в ложе Александринки, сидит,
говорит, Азеф с дамой в бельэтаже, у всех на виду в смокинге, на пальце
громаднейший брильянт! Ха-ха-ха. Кстати не пойму, Иван, отчего тебя бабы
любят? а? Рожа твоя откровенно сказать не апостольская.
мягкую кость чувствуют, вот и не идут на тебя, - захохотал дребезжащим
хохотом.
хотелось. Они сидели в углу. Было видно в окно, как хлестал на улице мелкий
дождь и неслась мгла, застилавшая улицу.
сказал Савинков.
Савинкова. - Все на свете, барин, ist eine Messer- und Gabelfrage. Ну,
понятно, это нужно для молодежи, для рабочих, но не для нас же с тобой,
смешно...
глаз, проговорил Савинков, - кажется вы глава боевого комитета,
подготовляющего вооруженное восстание в борьбе за социализм?
железо. Прошла мокрая блестящая конка. После нее на улице стало темно.
котелок. - Витте, охранка, вот еще с Дулебовым.
Николая Чудотворца, он там записки пишет. Записки чушь, полная галиматья, но
называет правильными именами. Сейчас врач наш, передает, а разнюхают
жандармы, скверно. Жаль Петра, но ничего не поделаешь, обезвредить надо, -
проговорил Азеф, поднимая воротник пальто.
громадный.
ветер, оба перевернулись от него, пропятились несколько шагов.
обнялись, расцеловались и разошлись до завтра.
прибыл новый генерал-губернатор Дубасов и из Петербурга Евно Азеф. Восстание
подавили. И когда Пресня еще дымилась кровью, бежав из Москвы и Петербурга,
ЦК партии эс-эров открыл съезд у водопада Иматра, в гостинице "Туристен".
обстоятельства.
Просьбы пришли. В новую боевую вошли: - женщины: Мария Беневская, Рашель
Лурье, Александра Севастьянова, Ксения Зильберберг, Валентина Попова, Павла
Левинсон, мужчины - Савинков, братья Вно-ровские, Моисеенко, Шиллеров,
Зильберберг, Двойников, Горисон, Абрам Гоц (брат Михаила), Зензинов,
Кудрявцев, Калашников, Самойлов, Назаров, Павлов, Пискарев, Зот Сазонов
(брат Егора), Трегубов, Яковлев и рабочий "Семен Семенович".
актами - убийства - Дубасова, генерала Мина, П. И. Рачковского, министра
Дурново, адмирала Чухнина.
застал Азефа мрачным и расстроенным. Да и сам волновался, четыре дня не
находя нигде Ивана Николаевича.
Застенчиво пожала руку Азефа и хрупкая блондинка Мария Беневская.
красива, тонка, в манерах аристократизм, хорошее воспитание.
кончилось.
примитивными правилами конспирации, Иван. Так нельзя, батенька, надо быть
осторожнее. Что же это, случайность, иль гонялись за тобой, как за главой Б.
О.? Как ты думаешь?
повесят, как главу Б. О. или как члена ЦК, это не так важно.
в Б. О. была толстовкой-христианкой, признавая борьбу со злом насилием.
Сейчас, не расставаясь с Евангелием, стала террористкой. Товарищи не
понимали, каким путем эта строгая девушка пришла к ним? Ивана Николаевича
она любила, как главу террора, на который вышла бесстрашно, борясь за
счастье России и человечества.
вопроса Азеф.
иронической улыбке. - Ха-ха-ха! Никаких подозрений конечно нет, потому что
ясно и ребенку: - партия изобличила провокатора, оставив его на свободе. Так
что же ты думаешь, провокатор - муха, хрупкая институтка, которая от испуга
падает в обморок? Ты думаешь, - хмурясь, искажаясь говорил Азеф, - что
Татаров не работает, что он бросил свое дело, перепугался и сел в бест? Да я
голову дам оторвать, что это его рука. Он нас всех отошлет на виселицу. Но
что же, если ЦК этого хочется, пойдем и на виселицу, - Азеф запыхтел
папиросой.
проговорил: - Иван, если мы несколько раз шли по указке ЦК, то теперь, когда
удар занесен над Б. О., нам нечего стесняться. С твоим арестом сорвутся все
намеченные акты. Мы должны обезопасить себя.
выпуклые, темные глаза Азефа.
Потом, бросив ее на пол, задавил штиблетой, закурил другую.
неудобно. Татаров для своего спасенья обвинил меня перед Черновым.
пути человека, обвинявшего меня в предательстве.
ресницы, словно она хотела что-то сказать и не выговаривала.
могу вести это дело. Потом сам понимаешь, Татаров не генерал, не губернатор,
он товарищ, бывший, но все равно, у него есть имя, биография, убивать его не
так-то просто.
Татаров не генерал, в былом революционер - прекрасно. Но он предатель. С
слежкой за тобой над Б. О. занесен удар. Его надо отвести. Стало быть надо
убить Татарова. Ясно, как арифметика. Не понимаю наконец, почему легко убить
генерала и нелегко провокатора? Это люди одного берега. Ну, провокатора
убить психологически может быть несколько труднее, только и всего. Убийство
же Татарова важнее сейчас убийства Дубасова.