высказаться в полную силу. Вслух. Это было самым поразительным открытием.
Не привычное общение с самим собой, естественное для пожилого чудака. Да,
он был готов высказаться в полный голос.
отношусь к объяснениям и к реалистическим построениям. Мне неприятен
современный культ пустых категорий, равно как и люди, делающие вид, что
обладают знанием.
предмет с музыкальной точки зрения.
голос. Но концерт - это более соблазнительно, - сказал Сэммлер, опуская
стакан на стол. - Концерты - дело профессиональных исполнителей. А я не
очень гожусь для сцены. Но времени у нас немного. И готов я или нет... Я
слишком долго хранил свои мысли в себе, и мне трудно отказаться от
соблазна поделиться кое-какими соображениями. Или впечатлениями. Конечно,
старики всегда боятся, что они незаметно для себя выжили из ума. Откуда я
знаю, что это не так? Конечно, Шула, которая считает своего папу великим
мыслителем, и Марго, которая обожает абстрактные рассуждения, будут это
опровергать.
мной? Приходится принимать во внимание все комбинации фактов. Я вспоминаю
известный анекдот про сумасшедшего. Ему говорят: "Дорогой друг, у вас
мания преследования", а он отвечает: "Возможно, но это не мешает другим
злоумышлять против меня". Это весьма важный луч света из темного
источника. Не могу сказать, что сам замечаю ослабление своих мыслительных
способностей, но это ничего не значит. К счастью, мои взгляды можно
выразить кратко. Я думаю, доктор Лал, что вы правы. Биологически и
химически организму недоступно понимание собственной сложности и
утонченности. У нас есть некое смутное ощущение этого, мы чувствуем, как
хаотичны наши внутренние состояния, неразбериха odi et amo - ненависти и
любви. Говорят, наша протоплазма подобна морской воде. Наша кровь имеет
средиземноморскую основу. Но теперь мы живем в социальном мире
человеческого общества. Идеи и изобретения омывают наши мозги, которые
зачастую, как губки, вынуждены впитывать все, что приносят им течения, и
переваривать интеллектуальный корм. Я не говорю, что нет альтернативы для
такой смехотворной пассивности, но бывают времена и состояния, когда мы
лежим пластом под тяжким грузом кумулятивного сознания и чувствуем на себе
давление мира. Это совсем не смешно. Наш мир ужасен, конечно, а
человечество в состоянии перманентных революций становится, как мы теперь
говорим, модерновым, то есть психопатическим; то же, что прежде называлось
царством природы, превращается в парк, в зоологический сад, во всемирную
ярмарку, в индейскую резервацию. Кроме того, всегда есть люди, заявляющие
свое право переставлять или переиначивать по-своему древнюю дикость,
племенную вражду, первичную ярость наших предков, чтобы мы, не дай Бог, не
забыли нашу предысторию, нашу дикость и наше животное происхождение.
Некоторые даже говорят, что истинный смысл цивилизации состоит в том,
чтобы мы могли жить как примитивные люди времен неолита, но в обществе,
оснащенном автоматами. Это забавная точка зрения. Однако я не хочу читать
вам лекцию. Если человек живет затворником в своей комнате, как я, -
несмотря на трогательную заботу, которой окружают меня Шула и Марго, - то
в своих фантазиях он иногда выступает перед потрясенной многолюдной
аудиторией. Совсем недавно я попробовал прочесть лекцию в Колумбийском
университете. Из этого не вышло ничего хорошего. Мне кажется, я поставил
себя в глупое положение.
большим вниманием.
Сэммлер. - Меня крайне раздражает моя ненужность. Я - чрезвычайно
нетерпеливый человек. Мое раздражение доходит порой до бешенства. Это уже
клинический случай.
составители карт должны помещать Миссисипи в определенном месте и избегать
оригинальности в этом вопросе. Это, может быть, скучно, но человек должен
знать, где он находится. Миссисипи не может для разнообразия течь в
сторону Скалистых гор. Итак, как всем известно, не более чем два столетия
назад большинство жителей цивилизованных стран заявили о своем праве
считаться индивидуальностями. Раньше они были рабами, крестьянами, даже
ремесленниками, но никак не личностями. Совершенно очевидно, что эта
революция во многих смыслах - триумф справедливости (полное освобождение
рабов, уничтожение каторжного труда, свобода для души и для совести) -
принесла с собой много бед и неприятностей, и потому в более широком
понимании ее нельзя считать полным успехом. Я даже не говорю о
коммунистических странах, в которых современная революция была всего более
извращена. Но для нас результаты ее чудовищны. Давайте рассмотрим только
нашу часть мира. Мы впали в крайнее безобразие. Когда видишь, как страдают
эти новоиспеченные индивидуальности под гнетом вновь обретенной праздности
и свободы, это сбивает с толку. Хоть я часто чувствую себя всего лишь
сторонним наблюдателем, они скорее вызывают у меня сочувствие, чем
враждебность. Иногда я чувствую побуждение сделать что-нибудь, но это
опасная иллюзия - воображать, что можешь сделать что-то существенное для
человечества.
то, что принято называть любовью. Возможно, это и есть любовь.
я говорил, что превращение людей в индивидуальности оказалось не слишком
удачным. Это интересно для историка, но для того, кто понимает, что такое
страдание, это ужасно. Сердца, которые не получают воздаяния, души,
которым нечем питаться. Подделки бесконечны. Желания бесконечны.
Возможности бесконечны. Немыслимые домогательства в сложных вопросах
неограниченны. Старые религиозные идеи и мифы возродились в самых детских
и вульгарных формах. Орфизм, митраизм, манихейство, гностицизм. Когда мое
зрение более или менее в порядке, я почитываю "Энциклопедию религии и
этики" Гастингса. И вижу много удивительно схожих событий в прошлом. Но
больше всего бросаются в глаза исключительная склонность к театрализации,
тщательно разработанные способы, подчас вполне художественные, показа себя
как индивидуальности и непостижимая страсть к оригинальности, к выделению
из толпы, к интересничанью - да, да, именно к интересничанью! И
драматическое использование образцов рядом с отказом от образцов. Древний
мир подражал образцам, и средние века... - но я не хочу выглядеть в ваших
глазах как учебник истории, я хочу только сказать, что современный
человек, вероятно, в результате возросшей коллективизации, лихорадочно
ищет оригинальности. Идея уникальности души. Отличная идея. Благородная
идея. Но в какой форме? В этой убогой форме? О великий Боже! В этих
одежках, с этими патлами, с этими наркотиками, при этой косметике, с
гениталиями, с кругосветными путешествиями через моря зла, непотребства и
разврата, когда даже путь к Богу идет через непристойность? Как должны
ужасать душу эти взрывы ярости, какую малость истинно дорогого может она
найти в этих садистских упражнениях! Но маркиз де Сад по-своему,
по-сумасшедшему, был философом эпохи Просвещения. Главной его целью было
богохульство. Для тех же, кто (сами того не подозревая) пользуется
разработанными им рецептами, цель - вовсе не богохульство; их цель - это
гигиена, это удовольствие, которое тоже гигиена, а кроме того, это
восхитительная и интересная жизнь. А интересная жизнь - основная забота
тупиц.
грустный, такой мучительный день. Я понимаю всю чудовищность моего
собственного жизненного опыта. Иногда я задаю себе вопрос, место ли мне
здесь, среди других людей. Я думаю, что я - один из вас. Но все же совсем
другой. Я сам не доверяю своим суждениям из-за необычности моей судьбы. Я
был молодым человеком кабинетного склада, а не "деятелем". И вдруг вся
жизнь стала сплошным действием - кровь, оружие, могилы, голод. Слишком
резкая перемена. Из такой переделки нельзя выйти невредимым. Долго, долго
после этого я видел все в самом резком свете. Почти как преступник, как
человек, отбросивший прочь все хлипкие построения обыденной жизни, все
оправдания и грубо упростивший свое мировоззрение. Не совсем так, как
выразил это мистер Брехт: "Erst kommt das Fressen, und dann kommt die
Moralo [сперва - жратва, затем - мораль (нем.)]. Это - хвастовство.
Аристотель тоже сказал что-то в этом духе, но без похвальбы и без
заносчивости. Как бы то ни было, но под давлением обстоятельств я был
вынужден задавать себе простейшие вопросы типа: "Убью ли я его? Или он
убьет меня? Если засну, проснусь ли я когда-нибудь? Я все еще жив, или это
только видимость жизни?" Теперь я знаю, что человечество предназначило
некоторых людей для смерти. Перед ними просто закрывают дверь. Мы с Шулой
попали в эту списанную категорию. Если, несмотря на это, вам удается
выжить, то все пережитое оставляет вам изрядную идиосинкразию. Немцы
пытались убить меня. Потом меня пытались убить поляки. Если бы не господин
Чеслякевич, меня бы уже не было в живых. Он был единственным человеком,
который не списал меня из жизни. Открыв мне дверь могильного склепа, он
сохранил мне жизнь. Переживания такого рода деформируют душу. Я прошу
прощения за эту деформацию.
Сертаков Виталий
Маккарти Кормак
Ильин Андрей
Афанасьев Роман
Фазиль Искандер
Шилова Юлия