главное, они казались ему приниженными, скрытными, невежественными -
просто машины какие-то! Клайд заметил, что, когда он вошел сюда с Уигэмом,
рабочие притворились, будто не смотрят в их сторону, а на самом деле все
время недоверчиво и подозрительно наблюдали за ними. И к тому же вид их
жалкой одежды разом нанес смертельный удар его мечте о том, что, работая
на фабрике, он сможет стать изысканнее. Какое несчастье, что он ничему не
обучался и не может теперь работать где-нибудь наверху, в конторе!
ночь в чаны для вымачивания, как работают выжималки, сушилки. Затем Клайду
было сказано, что он свободен.
поздравил себя с поступлением на службу в столь солидное предприятие. Но
сумеет ли он удовлетворить мистера Кемерера и мистера Уигэма? Вдруг нет?
Вдруг он не сможет вынести все это? Дело совсем не легкое. Ну что же,
думал он, в самом худшем случае можно вернуться в Чикаго или, скажем,
поехать в Нью-Йорк и найти там работу.
Грифитс улыбался так скептически? И что за женщина эта миссис Брейли? Умно
ли он поступил, приехав сюда? Захочет ли эта семья хоть чем-нибудь помочь
ему теперь, когда он уже здесь?
какой-то улице на север; здесь всюду было множество различных предприятий:
фабрики жестяных и плетеных изделий, ковров, большой завод пылесосов.
Наконец он забрел в такие жалкие трущобы, каких не видал ни в Чикаго, ни в
Канзас-Сити. Клайд был уязвлен и подавлен этим зрелищем, - все здесь
говорило о нищете, о грубости и жалком положении жителей, ясно было, что
здесь ютятся последние бедняки, отбросы общества; и он поспешно повернул
обратно. Он перешел по мосту через реку Могаук и сразу попал в совсем иную
обстановку - в район таких же домов, какими он восхищался, прежде чем
пойти на фабрику. А затем он вышел на ту красивую, обсаженную деревьями
улицу, которой любовался утром: по одному ее виду ясно было, что именно
здесь живет высшее общество Ликурга. Она была такая широкая, хорошо
вымощенная, по обе ее стороны стояли такие великолепные дома. И Клайд
вдруг ужасно заинтересовался населением этой улицы, так как ему пришло в
голову, что скорее всего именно здесь живет его дядя. Почти все особняки
были выдержаны в стиле лучших образцов французской, итальянской и
английской архитектуры, но Клайд этого не понимал.
этих домов; он был глубоко взволнован видом такого богатства и спрашивал
себя, где же именно живет его дядя. С каким чувством собственного
превосходства выходит, должно быть, по утрам его двоюродный брат Гилберт
из такого дома.
проложены дорожки, разбиты клумбы для цветов, хотя цветов еще не было; в
глубине двора стоял большой гараж; слева от дома виднелся фонтан и в
центре его статуя - мальчик с лебедем в руках, а справа - группа, отлитая
из чугуна: олень, преследуемый собаками. Клайд был восхищен и очарован
спокойным благородством этого особняка, выстроенного в староанглийском
стиле; мимо как раз проходил плохо одетый человек средних лет, по-видимому
рабочий, и Клайд обратился к нему:
воротничков на том берегу...
особняк! Значит, это его автомобиль стоит перед гаражом, а через открытые
ворота гаража виден еще другой.
странное настроение, подобное тому, какое вызывают розы, блеск огней, духи
и музыка. Какая красота! Какая роскошь! Никому из членов его собственной
семьи и не снилось, что дядя живет так! Какое великолепие! А его родители
так несчастны, так бедны, - они, конечно, и сейчас проповедуют где-нибудь
на улицах Канзас-Сити или Денвера. Руководители миссии! И хотя ни один из
этих богатых родственников, кроме сухаря-кузена (да и то только на
фабрике), не потрудился повидаться с ним, хотя его с таким равнодушием
назначили на самую черную работу, он все же повеселел и воспрянул духом. В
конце концов, он ведь тоже Грифитс, двоюродный брат и родной племянник
важных персон в Ликурге, и, как бы то ни было, теперь он начинает у них
работать. И разве это не означает, что его ждет гораздо лучшее будущее,
чем все, на что он мог надеяться до сих пор? Нужно только вспомнить, что
значат Грифитсы здесь и что "значат" Грифитсы в Канзас-Сити или, скажем, в
Денвере. Какой потрясающий контраст! Но это нужно скрывать как можно
тщательнее. Клайд снова приуныл. Что, если здешние Грифитсы - его дядя,
или двоюродный брат, или кто-нибудь из их друзей или служащих - станут
наводить справки о его родителях и о его прошлом? Какой ужас! Эта история
с убитым ребенком в Канзас-Сити! Жалкое существование родителей! Эста! И
снова лицо его вытянулось, и мечты померкли. Вдруг они догадаются! Вдруг
почувствуют!
представляет? Чего он может ожидать от этого великолепного мира, если
узнают, почему он сюда явился?
разом почувствовал себя совершеннейшим ничтожеством.
6
находилась на Торп-стрит - улице, по своим достоинствам, да и по
расстоянию, очень далекой от той, где жил его дядя. Разница была вполне
достаточная, чтобы сдержать возрастающее стремление Клайда считать себя
как-никак человеком, близким Сэмюэлу Грифитсу. Дома здесь были невзрачные,
выкрашенные коричневой, серой или бурой краской, изрядно закопченные и
ветхие; деревья стояли обнаженные под зимним ветром и все же, наперекор
дыму и пыли, словно обещали совсем скоро новую жизнь - листья и цветы мая.
Свернув вместе с миссис Брейли на эту улицу, Клайд увидел унылую,
бесцветную толпу: с различных фабрик за рекой возвращались после работы
мужчины, девушки и старые девы, похожие на его спутницу. В дверях дома
Клайда и миссис Брейли встретила не слишком вежливая женщина в чистом
переднике поверх коричневого платья; она провела их на третий этаж, в
довольно просторную и прилично обставленную комнату, и назначила за нее
четыре доллара без стола и семь с половиной со столом; миссис Брейли
сказала, что он не найдет ничего лучшего за эту цену, и Клайд решил
согласиться. Здесь он и остался, поблагодарив миссис Брейли, и вскоре уже
сидел за обеденным столом в обществе нескольких служащих с товарных
складов и фабрик - людей вроде тех, с которыми он вначале имел дело на
Полина-стрит в Чикаго, прежде чем попал в лучшую обстановку "Юнион клуба".
После обеда он пошел пройтись по главным улицам Ликурга; тут во множестве
бродили неопределенного вида рабочие; судя по тому, как выглядели эти
улицы днем, он никак не ожидал, что вечером их заполняет такого рода
толпа. Здесь были девушки и юноши, мужчины и женщины различных
национальностей и типов: американцы, поляки, венгры, французы, англичане;
и в большинстве, если не во всех, чувствовалось что-то общее, - они были
невежественные, грубые, неотесанные, им недоставало вкуса, живости или
уверенности в себе; все это свидетельствовало об их принадлежности к тому
низшему миру, с которым сегодня столкнулся Клайд. Однако на некоторых
других улицах и в магазинах поближе к Уикиги-авеню он встретил девушек и
молодых людей иного типа, нарядных и оживленных. Несомненно, это были
конторские служащие предприятий, расположенных на том берегу.
уговору, толпа стала редеть и самые людные улицы вдруг совсем опустели. На
каждом шагу он сравнивал все, что видел здесь, с Чикаго и с Канзас-Сити.
(Что сказал бы Ретерер, если б увидел его теперь, и особняк его дяди, и
фабрику!) И, может быть, потому, что Ликург был так мал, он понравился
Клайду: понравились и отель "Ликург", нарядный, сияющий огнями, очевидно,
центр жизни местного общества, и здание почты, и церковь, украшенная
шпилем, и старое кладбище, бок о бок с выставкой автомобилей; и тут же за
углом новый кинематограф. И флиртующая молодежь на улицах. И над всем, как
смутное предчувствие, юношеский пыл и надежды... Юношеский пыл и надежды -
основа всякой созидательной деятельности во всем мире. Наконец он
возвратился в комнату на Торп-стрит, окончательно уверенный, что город
нравится ему и он рад здесь остаться. Как красива Уикиги-авеню! Какая
огромная фабрика у дяди! Сколько хорошеньких, бойких девушек на улицах!
о чем Гилберт не потрудился сообщить Клайду) решил рассказать матери и
сестрам, что он видел Клайда и что это если не скучнейшая, то уж, конечно,
и не самая интересная личность на свете. В тот день, когда приехал Клайд,
Гилберт вернулся домой в половине шестого и, встретившись с Майрой,
произнес небрежно:
заинтересовалась им; впрочем, зная Ликург, условия работы и жизненные
возможности рабочих на таких предприятиях, как фабрика ее отца, она
недоумевала, почему Клайд сюда приехал.
и недурен собой, но сам признает, что у него нет никакой подготовки для
работы на большом предприятии. Ничем не отличается от любого парнишки,
который служит в гостинице. По-моему, он считает, что главное в жизни -
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Шидловский Дмитрий
Пехов Алексей
Прозоров Александр
Маккэфри Энн