сейчас голова, ноги в разный стороны, как в жаркий день, значит, чует:
близко тепло. Правда говорю, день хороший жди.
так же ложится и Кучум.
уловимым дуновением набрасывает из ущелья сочную свежесть утреннего леса.
Туман сначала медленно, потом все торопливее, потом уже панически отступает.
Его пронзают и разгоняют горячие лучи солнца. Как добрые волшебники,
освобождают они из его цепкого плена горы...
засыпает сидя. Обхватив руками согнутые ноги и положив на них уставшую
голову, старик начинает похрапывать. Огонек перед ним давно погас.
просветы памяти ползут пугающие воспоминания, кажется, будто еще не
закончился вчерашний день, что я все еще нахожусь над обрывом, и грохот
падающих камней больно отдается во всем теле.
умчались на звук. Старик вскакивает и, заслоняя ладонью свет солнца, смотрит
на иззубренный край гольца, куда убежали собаки. Затем собирает сухой ягель,
поджигает его, и клубы тяжелого дыма, поднимаясь в небо, точно указывают
нашу стоянку.
могу, что заставило товарищей покинуть лагерь? Не случилась ли беда?
Какой-то неприятный холодок пробегает по телу.
подходя к нам.
разгадку, смотрит на Улукиткана, переводит глаза на меня, и вдруг болью
искажается его загорелое лицо. Подходят остальные и молча, сочувственно
смотрят на меня.
меня старик.
подсаживаясь ко мне. -- Вчера до полуночи сидели, костер жгли, да напрасно:
утром ждали -- нету, ну и решили: не иначе -- случилась беда. Давай
собираться, харчей взяли на два дня, веревки, собак с собою захватили. Долго
ли тут обмишуриться!
люди уже утром пойдут на поиски -- этого я не ожидал. Тем дороже и приятнее
был их неожиданный приход!
тайге?! -- говорит Глеб.
барану, а остальных веду к месту катастрофы.
отяжелели шаги, будто целую вечность не ходил! Да и земля под ногами
потеряла прежнюю устойчивость.
амфитеатр, откуда бараны любовались закатом. По нему без труда нахожу убитых
вороном цыплят, а затем и край гребня.
подвергал себя, подчинившись охотничьей страсти.
затылок, удивляется.
-- говорит он. Но в голосе его фальшь, ведь сам он из-за добычи черт знает
куда полезет! -- Ну что ж, -- добавляет он, -- надо спускаться... Поищем
потерю.
гранью отвесных утесов. Гул падающих в пропасть камней пробуждает дремлющие
в полуденной тени скалы. Изредка слышны голоса товарищей.
кричит он мне.
бездну обломков. Потом вдруг голоса стихают, шорох камней приближается,
показываются люди.
вмятинах, мушка сбита, прицельной рамки нет. Но он еще способен стрелять, а
это самое главное. Остальное отремонтируем.
взбираясь на верх гребня.
мне.
терять времени на обед, решают добираться до лагеря.
быстрее. По пути они захватят мясо убитого Улукитканом молодого барана.
тишина словно убаюкивает просторы. Сколько торжественности, великолепия в
этих встречах двух начал. Посмотрите, какими красками играют последние лучи
угасающего дня, как в густой пурпур опускается солнце, как покорно
погружаются горы в густые сумерки.
солнце посылает на мир последний вздох успокоения.
торопясь добираемся до крутого спуска в ущелье.
приближаются к нам, и на их крутых склонах становятся различимыми выступы
скал, морщины. Даже отдельные деревья!
отрывая бинокля от глаз и продолжая осматривать горизонт. -- Кажется, я вижу
пирамиду... Ей-богу, вижу! Взгляните-ка вон на тот комолый голец.
пристраиваюсь к нему лежа.
две ноги с болванкой. Ниже на выступе ясно виднеется белое пятно, --
кажется, палатка.
гольца, четко видимую на фоне затухающего заката. Мысленно Василий
Николаевич уже там, у Пугачева, нашего общего большого друга и неугомонного
исследователя.
с Пугачевым. Он своим появлением на Становом облегчит нашу задачу.
погружаются в сумрак. На смену дня из таинственных расщелин выходит ночь. На
душе вдруг стало свободно и легко.
стланиковой непролазной чаще, чуточку освещенной скупым мерцанием звезд. Над
нами необъятные небеса и тени пустынных гор. Белесый туман, сползающий с
отрогов, копится в бесконтурной тьме ущелья. Он встречает нас холодящим
прикосновением и уводит в свой сказочный чертог.
берег. Мои ноги еле-еле передвигаются. Вдруг из тьмы доносится запах
отварной баранины. Сразу обнаруживается пустота в желудке. Одежда цепляется
за сучья, то и дело попадаем в плен густо сплетенных стволов. Но запах
надежно ведет нас к цели. Вот и знакомая марь. Яркий свет костра
просверливает мрак и, не потухая, горит впереди, приветливо мигая запоздалым
путникам.
снова исчезает, ни звезд, ни огонька, ни каменных истуканов... Кажется, не
добраться нам сегодня до костра, до бараньего мяса, до покоя!
медлительностью Василия Николаевича.
то вдруг окутает проклятым туманом. Где же наш отдых, сколько шагов,
километров, часов до него?
этом думаю закончить мучительный путь, но совершается чудо: туман вдруг
расступается, легкий ветерок подбирает с мари жалкие, его лохмотья. И снова
над нами играют небесные светлячки, тайга дышит ночной, бодрящей свежестью,
и впереди, совсем близко, ярко пылает костер.
мясом, пахнет только что испеченными пшеничными лепешками.