Чтение 44–й страницы книги ~Белеет парус одинокий~

Ходить по улицам было опасно, но все же Гаврик обязательно появлялся и,
остановившись посредине двора, закладывал в рот два пальца. Раздавался
великолепный свист. Петя торопливо кивал приятелю в окно и бежал черным
ходом вниз.

- Получил ушки? - спрашивал Гаврик.

- Честное благородное слово, завтра непременно будут! Святой истинный
крест! Последний раз.

В один прекрасный день Гаврик объявил, что ждать больше не желает. Это
значило, что отныне Петя как несостоятельный должник поступает к Гаврику в
рабство до тех пор, пока полностью не расквитается.

Таков был жестокий, но совершенно справедливый закон улицы.

Гаврик слегка ударил Петю по плечу, как странствующий рыцарь, посвящающий
своего слугу в оруженосцы.

- Теперь ты скрозь будешь со мною ходить, - добродушно сказал он и
прибавил строго: - Вынеси ранец.

- Зачем... ранец?

- Чудак человек, а ушки в чем носить?

И глаза Гаврика блеснули веселым лукавством.

По правде сказать, Пете весьма улыбалась перспектива такого веселого
рабства: ему давно уже хотелось побродяжничать с Гавриком по городу. Но дело
в том, что Пете ввиду событий самым строжайшим образом было запрещено
выходить за ворота. Теперь же совесть его могла оставаться совершенно
спокойной: он здесь ни при чем, такова воля Гаврика, которому он обязан
беспрекословно подчиняться. И рад бы но ходить, да нельзя: такие правила.

Петя сбегал домой и вынес ранец.

- Надень, - сказал Гаврик.

Петя послушно надел. Гаврик со всех сторон осмотрел маленького гимназиста
в длинной, до пят, шинели, с пустым ранцем за спиной. По-видимому, он
остался вполне доволен.

- Билет гимназический есть?

- Есть.

- Покажь!

Петя вынул билет. Гаврик его раскрыл и по складам прочел первые слова:
"Дорожа своею честью, гимназист не может не дорожить честью своего учебного
заведения... "

- Верно, - заметил он, возвращая билет. - Сховай. Может, сгодится.

Затем Гаврик повернул Петю спиной и нагрузил ранец тяжелыми мешочками
ушек, -

- Теперь мы всюду пройдем очень свободно, - сказал Гаврик, застегивая
ранец, и с удовольствием хлопнул по его телячьей крышке.

Петя не вполне понял значение этих слов, но, подчиняясь общему уличному
закону - поменьше спрашивать и побольше знать, - промолчал. Мальчики
осторожно вышли со двора.

Так начались их совместные странствия по городу, охваченному
беспорядками.

С каждым днем ходить по улицам становилось все более опасно. Однако
Гаврик не прекращал своей таинственно увлекательной жизни странствующего
чемпиона. Наоборот. Чем в городе было беспокойнее и страшнее, тем упрямее
лез Гаврик в самые глухие, опасные места. Иногда Пете даже начинало
казаться, что между Гавриком и беспорядками существует какая-то необъяснимая
связь.

С утра до вечера мальчики шлялись по каким-то черным дворам, где у
Гаврика были с тамошними мальчиками различные дела по части купли, продажи и
мены ушек. В одних дворах он получал долги. В других играл. В третьих - вел
загадочные расчеты со взрослыми, которые, к крайнему Петиному изумлению,
по-видимому, так же усердно занимались ушками, как и дети.

Таща на спине тяжелый ранец, Петя покорно следовал за Гавриком повсюду. И
опять в присутствии Гаврика город волшебно оборачивался перед изумленными
глазами

Пети проходными дворами, подвалами, щелями в заборах, сараями, дровяными
складами, стеклянными галереями, открывая все свои тайны.

Петя видел ужасающую и вместе с тем живописную нищету одесских трущоб, о
существовании которых до этого времени не имел ни малейшего представления.

Прячась в подворотнях от выстрелов и обходя опрокинутые поперек мостовой
конки, мальчики колесили по городу, посещая самые отдаленные его окраины.

Благодаря Петиной гимназической форме им без труда удавалось проникать в
районы, оцепленные войсками и полицией. Гаврик научил Петю подходить к
начальнику заставы и жалобным голосом говорить:

- Господин офицер, разрешите нам перейти на ту сторону, мы с товарищем
живем вон в том большом сером доме, мама, наверное, сильно беспокоится, что
нас так долго нет.

Вид у мальчика в форменной шинели, с телячьим ранцем за плечами был такой
простодушный и приличный, что обыкновенно офицер, не имевший права никого
пропускать в подозрительный район, делал исключение для двух испуганных
детишек.

- Валяйте, только поосторожней! Держитесь возле стен. И чтоб я вас больше
не видел! Брысь!

Таким образом мальчики всегда могли попасть в любую часть города,
совершенно недоступную для других.

Несколько раз они были на Малой Арнаутской, в старом греческом доме с
внутренним двором. Там был фонтан в виде пирамиды губчатых морских камней, с
зеленой железной цаплей наверху. Из клюва птицы в былые времена била вода.

Гаврик оставлял Петю во дворе, а сам бегал куда-то вниз, в полуподвал,
откуда приносил множество мешочков с необыкновенно тяжелыми ушками. Он
поспешно набивал ими Петин ранец, и мальчики быстро убегали из этого тихого
двора, окруженного старинными покосившимися галереями.

В этом же дворе Петя как-то увидел дедушку Гаврика. Он тихо шел на
согнутых ногах через двор к мусорному ящику.

- О! Дедушка! - закричал Петя. - Послушайте, что вы здесь делаете? А я
думал, вы - в участке.

Но дедушка посмотрел на мальчика, как видно не узнавая.

Он переложил из руки в руку ведро и прошамкал глухо:

- Я здесь теперь... Сторожу... Ночной сторож... да...

И тихонько пошел дальше.

Мальчики заходили в порт, на Чумку, в Дюковский сад, на Пересыпь, на
завод Гена. Они побывали всюду, кроме Ближних Мельниц.

На Ближние Мельницы Гаврик возвращался один после трудового дня.

Тетя и папа сошли бы, вероятно, с ума, если бы только могли себе
представить, в каких местах побывал за это время их Петя.

37 БОМБА

Но вот однажды настал конец этой восхитительной, но жуткой бродячей
жизни.

В этот памятный день Гаврик пришел раньше обыкновенного, и мальчики
тотчас отправились в город.

У Гаврика было серое, необычайно собранное неподвижное лицо с пестрыми от
холода, крепко сжатыми губами. Он быстро и валко шел, глубоко засунув руки в
карманы своих широких бобриковых штанов, маленький, сгорбившийся,
решительный. Только в его прозрачных, как у дедушки, стоячих глазах мелькало
иногда недоброе оживление. Петя еле поспевал за своим другом. Мальчики почти
бежали по улице, безлюдной, как во сне.

Напряженное ожидание чего-то висело в сером воздухе. Шаги звонко
раздавались по плиткам тротуара. Под каблуком иногда ломалось оконное стекло
льда, затянувшего пустую лужу.

Вдруг где-то далеко, в центре, раздался легкий грохот. Можно было
подумать, что везли на ломовике пирамиду пустых ящиков и внезапно они
развязались и рухнули на мостовую.

Гаврик остановился, прислушиваясь к слабому шуму эха.

- Что это? - шепотом спросил Петя. - Ящики?

- Бомба, - сухо и уверенно сказал Гаврик. - Когось трахнули.

Через два квартала навстречу мальчикам из-за угла выбежала женщина с
корзиной, из которой сыпались древесный уголь и айва.

- Ой, господи Иисусе Христе, ой, мать пресвятая богородица... -
бессмысленно повторяла женщина, стараясь дрожащей рукой натянуть сбившийся с
головы платок. - Ох, господи, что же это делается! На кусочки разорвало...

- Где?

- На Полицейской... Вот так я иду, а вот так он едет... И как рванет...
На мелкие кусочки... Господи, помилуй... Лошадей поубивало, экипаж на мелкие
кусочки...

- Кого?

- Пристава... С Александровского участка... Вот гак - я, а вот так -
он... А тот боевик - напротив, и у него в руках, представьте себе,
обыкновенный пакетик, даже завернутый в газету...

- Поймали?

- Боевика-то? Куда там! Как бросились все в рапные стороны - его и след
простыл... боевика-то,.. Говорят, какой-то переодетый матрос...

Женщина побежала дальше... Несмотря на всю свою суровую сдержанность,
Гаврик схватил Петю за плечо и притопнул ногами.

- Это того самого, который деда бил кулаком по морде! - быстро, горячо
зашептал он. - А пускай не дает волю своим рукам. Верно?

- Верно, - сказал Петя холодея.

В этот день мальчики два раза заходили на Малую Арнаутскую улицу, во двор
с фонтаном и цаплей.

В первый раз, забрав "товар", как выразился Гаврик, они отправились на
Александровский проспект, оцепленный войсками. Их без особого труда
пропустили.

Пройдя несколько домов, Гаврик втащил Петю в какие-то ворота.