Старая горбунья видела немало людей на своем долгом веку, приходивших к ней за всякой помощью и советом, и научилась думать за них. Но если не показывать человеку свою власть над зверями и травами, кто принесет тебе пирог? Хотя порой она уже сама верила, что способна творить страшное в человеческой жизни. Она усмехнулась:
– Сокровище ищешь, хочешь богатым быть?
Кузнец опасался рассказать старухе о том, что они со Златом услышали в корчме от монахов. Ворожея могла сама завладеть богатством или еще глубже спрятать его под землею. Он промолчал.
Вдруг горбунья забормотала:
– Берег поднимается, море волнуется, ветры мокрые веют от синего моря…
– Что ты говоришь? – в страхе спросил Коста.
– Гром гремит, буря бушует, леса шумят…
Кузнец даже отступил подальше от порога, чувствуя, что слова это не простые, а имеющие какое-то тайное значение. Старуха продолжала бормотать и вскрикивать:
– Волки в дубраве воют, белка с дерева на дерево скачет, зори на землю смотрят с небес…
Было непонятно, к чему старуха говорит все эти речения. Но, может быть, она заклинала?
– Что с тобой? Что с тобой? – спросил он. Старуха оборотилась к нему и прошептала:
– Волчий вой и обилие белок – к войне и пленению.
– Не сули нам горе!
– Не я сулю, а божественная сила.
– Твои боги – Перун и Мокошь. Скажи им, чтобы они мне сокровище открыли.
Но горбунья, точно озирая грядущее, грозила ему перстом и повторяла:
– Иди, иди… Черный вран сидит на древе…
Теперь она стала бормотать уже совсем непонятное, размахивала руками, точно хотела устрашить кузнеца. Коста пошел прочь, с тревогой в сердце. Что шептала колдунья о черном вороне? Или намекала о чем-то? Надо искать дуб, на котором ворон сидит?
Как нарочно, в те дни кузнецу не попадались на глаза черные вороны. Но однажды он нашел в роще пень таких огромных размеров, что, наверное, здесь рос раньше какой-то особенный дуб. Не мог пройти мимо него человек, зарывающий свои сокровища втайне. Коста отмерил тридцать три шага на север, и когда сделал последний шаг, то очутился на месте, которое показалось подходящим для хранения сокровищ в земле. Здесь возвышался небольшой холмик. Вокруг уже росли молодые дубки, но виднелось немало и пней от поваленных бурей или порубленных секирой. Место было глухим и в те времена, когда еще зеленело могучее древо. Но копать клады полагалось ночью. Днем могли увидеть люди, завладеть богатством, а его убить. И ведь только ночью раскрывались земные недра. Так говорил Даниил, а он читал это в книгах…
Только что наступила темнота в роще, когда Коста пришел на отмеченное место, где он заломил ветку на дубе. Вокруг уже стояла вечерняя тишина. Кузнец принес деревянное рыльце, обитое по краю железом, и мотыгу. Хотя все было заранее примерено при дневном свете, но приступил он к работе, когда уже спустилась черная ночь. Коста поплевал на руки, огляделся по сторонам и, сжимая крепко мотыгу в сильных руках, стал копать. Как будто бы земля легко уступала железу. Потом он сменил мотыгу на лопату. В это время сова залилась на весь лес страшным младенческим плачем, и у него мурашки побежали по спине. Но что в том странного? Разве не обитают совы в рощах и не кричат по ночам?
Кузнец прислушался. Снова в дубраве наступила мертвая тишина. Он опять взял в руки лопату. Под нею оказалось полусгнившее дерево, с которым пришлось немало повозиться. Однако было ясно, что тут копали некогда, и сердце кузнеца забилось в горячей надежде. Он стал копать еще усерднее, обливаясь потом. Но весенняя ночь коротка. Наступал бледный рассвет. Коста перестал копать и прислушался. Приближался конский топот. Потом послышались веселые голоса. Кто-то ехал дубравой. Надо было притаиться. Вскоре он увидел всадника за деревьями и присел, чтобы скрыться от его взоров. Однако и его увидели. Потому что он услышал встревоженный оклик:
– Кто там? За дубом хоронится?
Тяжело дыша, Коста ничего не ответил. Тогда всадник направился в его сторону. Конская грудь с шумом раздвигала кусты. Перед раскопанной ямой появился княжеский отрок, судя по одежде и мечу на бедре.
– Что творишь тут? – спросил он, скаля зубы от молодой глупости, весь наполненный радостью жить на земле.
Мрак таял, просыпался уже лесной мир. Первая птица защебетала на ветке. Отрок бессмысленно улыбался.
– Что творишь тут? – спрашивал он.
– Уходи прочь! – грозно сказал кузнец, схватив мотыгу и замахнувшись ею, как топором.
– Не оставлю тебя.
– Княжеский пес!
– Скажи, что творишь?
Больше всего хотелось отроку знать, что делает этот человек в такой недобрый час. Но уже приближались другие всадники. Услышав разговор, они тоже повернули коней в эту сторону. У некоторых были копья в руках. Еще один отрок подъехал поближе и с удивлением смотрел на разрытую яму, на валявшуюся лопату, на кузнеца с мотыгой в руках. Он зло сверкнул темными торкскими глазами.
– Яму копает, – сказал ему первый отрок, румяный, как девушка.
– Почему в такой час копаешь? – спросил торчин. Коста угрюмо молчал, надеясь, что эти зубоскалы уедут, когда им надоест пререкаться с ним. Но темноглазый отрок взвизгнул:
– Отвечай, или я тебя проткну, как вепря!
Кузнец увидел перед лицом холодный блеск железного острия. Белокурый уже махал рукой и звал кого-то из дубравы приблизиться.
– Господин, тут недобрый человек землю копает.
С такими словами он обращался к воеводе. Тотчас появился боярин. Кузнец увидал, что это Фома Ратиборович, очевидно ехавший с отроками в этот ранний час на лов в заповедную княжескую рощу.
Фома тоже окинул взором Косту и вырытую яму.
– Ты кузнец от Епископских ворот, – сказал он. – Знаю тебя. Кого хоронишь?
– Пса хороню, – дерзко ответил кузнец.
– Он сокровища в земле копает! – догадался отрок. Боярин поднял густые брови и еще больше вознегодовал на кузнеца:
– Кто позволил тебе копать сокровище в княжеской дубраве?
Коста опустил голову, понимая с яростью в сердце, что теперь пропали его мечтания о серебряном светильнике. Он бросил в гневе мотыгу на землю.
– Что молчишь? – опять спросил боярин.
Кузнец молча смотрел на боярского коня, что бил в нетерпении копытом о землю, грыз удила с железным скрежетом.
– Отроки, посмотрите, что в яме, – приказал Фома. Белокурый соскочил с коня и, нагибаясь, осмотрел выкопанную довольно глубоко яму.
– Похоже, что тут есть что-то… – говорил он. – Не сокровище ли закопали тут?
– Возьми рыльце и копай, – приказал Фома кузнецу.
– Не буду, – отвечал Коста.
– Не будешь?
Опять копье уперлось ему в грудь.
– Рой, или смерть тебе!
Коста поднял лопату и в сердцах вонзил ее в землю. Всадники стояли вокруг него и смотрели, как он трудится. Что он мог поделать? Отроки были одни с копьями, другие при мечах, как дружинники ездят на охоты. Впрочем, в нем самом горело любопытство к тому, что зарыто здесь. Теперь уже явственно было видно, что это нечто вроде могилы. Кузнец ожидал, что вот-вот лопата ударится о глиняный сосуд и со звоном рассыплются златники.
Но он уже устал и время от времени прекращал работу, вытирая пот со лба рукавом рубахи. Заметив это, боярин распорядился:
– Кемелай, возьми рыльце и рой!
Смуглый торчин слез с коня и стал копать землю мотыгой. Белокурый отрок тоже взял лопату из рук Косты. Теперь земля шибко полетела комьями во все стороны. Двое копали, остальные смотрели на них, ожидая увидеть в земле что-нибудь необычайное.
Вдруг лопата отрока выбросила вместе с глиной желтый человеческий череп с оскаленными зубами…
Воевода трепетной рукой ухватился за ладанку, висевшую у него на груди под красной рубахой. От неожиданности отроки тоже широко раскрыли глаза. Кузнец заглянул в яму. Вместо серебра там лежали кости. Это была древняя могила.
Когда все немного успокоились, Фома велел копать глубже. Иногда, зарывая сокровище, убивали человека, чтобы его дух охранял закопанное злато. Отроки с новым рвением взялись за лопату и мотыгу, позабыв о лове. Теперь уже сам боярин слез с коня и, опираясь руками о колена, следил за работой. Так копали некоторое время, однако ничего не нашли, кроме полуистлевших человеческих костей.
Уже над дубравой всходило солнце. Обсудив с отроками положение, боярин сердито сказал Косте:
– Вводишь людей в искушение, мертвецов выкапываешь из могил!
Как будто бы кузнец был виноват, что Фоме не удалось поживиться серебром, зарытым неведомо кем и когда.
– Садитесь на коней! – приказал он отрокам. – Сколько времени потеряли тщетно!
Боярин плюнул на землю.
Всадники скоро скрылись в роще, переговариваясь между собою. Оставшись в одиночестве, Коста еще раз обследовал могилу. В яме не было никаких признаков клада. Он собрал разбросанные повсюду человеческие останки, сбросил в яму и снова кое-как засыпал землей. Потом положил на плечо рыльце и мотыгу и ушел, досадуя на весь мир.
О найденной могиле много говорили в городе, и поп Серапион прибежал посмотреть на нее, чтобы допытаться, не покоился ли в ней какой-нибудь мученик или отшельник, но никаких благочестивых преданий с этим местом не было связано, и священник так и изложил все епископу. Все это произошло, когда Мономах еще гостил в Переяславле, и ему тоже доложили о случившемся, но старый князь тут же забыл об этом, хотя ранее имел обыкновение входить во все мелочи и всюду тщился навести порядок.
Когда Фома Ратиборович, склоняясь с коня, сказал ему про кузнеца, великий князь спросил:
– Какое сокровище?
– Ехал на лов с отроками. И что увидел? Кузнец яму в дубраве копает, а в ней – человеческие кости.
– Слышал, слышал… – закивал головой князь.
– Он искал серебро, а нашел мертвеца, – ехидничал боярин, забывая, что сам принимал участие в раскопках. – Оказалось, что там человек в далекие времена похоронен.
Князь не обратил особенного внимания на рассказ. Мало ли людей лежит в земле? Но полюбопытствовал:
– Как же поступили с могилой?
– Поп Серапион над ней положенные молитвы прочел.
– Добро.
Мичурин Артем
Никитин Юрий
Доставалов Александр
Маккарти Кормак
Афанасьев Роман
Сертаков Виталий