- Ну, и чем же вы занимались вчера вечером? - произнес наконец Рыбак.
Насколько я помнил, это было первым, что он вообще произнес.
Вчера вечером, подумал я. А что, собственно, случилось вчера вечером? В
моей голове вчерашний вечер ничем особенно не отличался от позавчерашнего.
А позавчерашний вечер - от позапозавчерашнего. Как ни жаль, но именно так
и было. С минуту я молчал, тщетно пытаясь что-нибудь вспомнить. Вечно эти
воспоминания отнимают какое-то время...
- Послушайте! - сказал Рыбак и откашлялся. - Я мог бы вам очень много
рассказать о наших законах. И это заняло бы много времени. Чтобы не
тратить столько времени зря, я спрашиваю очень простые вещи. А именно -
что вы делали со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра. Очень просто, не
правда ли? Ответив мне так же просто, вы совершенно ничего не теряете.
- Вот и дайте подумать, - сказал я.
- А чтобы вспомнить, обязательно нужно думать? Я ведь спрашиваю о
вчерашнем вечере. Не об августе прошлого года, заметьте. Тут даже думать
не о чем, - наседал Рыбак.
Вот потому и не вспомнить, чуть не ответил я, но сдержался. Похоже, таких
случайных провалов в памяти им не понять. Того и гляди, еще в идиоты меня
запишут...
- Я подожду, - сказал Рыбак. - Я подожду, а вы вспоминайте, не торопитесь.
- Сказав так, он достал из кармана пиджака пачку "Сэвэн старз" и прикурил
от дешевой пластмассовой зажигалки. - Курить будете?
- Нет, спасибо, - покачал я головой. Как пишет "Брутас"""Kasa Brutus" -
еженедельный таблоид, пропагандирующий самые модные рестораны, одежду и
прочую "культовую" атрибутику жизни в Токио", для современного горожанина
курить - уже не стильно. Но эти двое плевали на стиль и дымили с явным
удовольствием. Рыбак курил "Сэвэн старз", Гимназист - короткий "Хоуп". Оба
явно приближались к категории chain smokers"Цепные курильщики" (англ.) -
курящие одну сигарету за другой, практически беспрерывно". "Брутаса" и в
руках никогда не держали. Совершенно немодные ребята.
- Мы подождем пять минут, - произнес Гимназист, как и прежде, плоским, без
всякого выражения голосом. - А вы за это время постарайтесь припомнить.
Где были и чем занимались вчера вечером...
- Ну, я же говорю, это интель! - повернулся вдруг Рыбак к Гимназисту. - Я
проверял - у него и раньше приводы были. И пальчики сняты, и отдельный
файл заведен. Участие в студенческих беспорядках. Дезорганизация работы
административных учреждений. Дело передано в суд... Да он на таких беседах
уже собаку съел! Железная выдержка. Полицию, само собой, ненавидит.
Уголовный кодекс наизусть вызубрил. Как и свои конституционные права. Вот
увидишь, еще немного - и завопит "позовите адвоката".
- Но он же сам согласился прийти. Да и спрашиваем мы совсем простые вещи!
- отозвался Гимназист, якобы удивившись. - И арестом ему никто не
угрожал... Что-то я не пойму. Зачем ему звать адвоката? Мне кажется, ты
усложняешь. Не ищи мышей там, где их нет.
- А мне кажется, этот парень просто ненавидит полицейских. И все, что с
полицией связано, на дух не переносит. Физиологически. От патрульных машин
до постовых на дороге. И потому он скорее сдохнет, чем согласится хоть
чем-нибудь помочь.
- Брось ты, все будет в порядке! Скорее ответит - скорее домой пойдет.
Человек он трезвомыслящий, почему бы не ответить? Да и потом, станет
адвокат тащиться сюда только из-за того, что у его клиента
поинтересовались, чем он вчера занимался! Адвокаты ведь тоже люди занятые.
Если он интель, то уж это наверняка понимает!
- Ну, что ж, - сказал Рыбак. - Если и правда понимает - тогда сбережет
время и себе, и нам. Мы здесь тоже люди занятые. Да и у него, я думаю,
найдутся дела поважней. А будет резину тянуть - только сам устанет.
Оч-чень сильно устанет...
Два комика разыгрывали всю эту мизансцену, пока отведенные пять минут не
прошли.
- Ну, что? - сказал наконец Рыбак. - Как вы там? Что-нибудь вспомнили?
Я ничего не вспомнил - да и не особо хотелось. Чуть позже само вспомнится
как-нибудь. Но сейчас - бесполезно. Проклятая дыра в памяти не зарастала,
хоть провались.
- Сначала вы мне объясните, в чем дело, - сказал я. - Я не могу говорить,
не зная, в чем дело. И не хочу на себя наговаривать, не зная, в чем дело.
Элементарные приличия требуют, чтобы сначала человеку объяснили, в чем
дело, а потом уже спрашивали. Ваше поведение в высшей степени неприлично.
- Он не хочет на себя наговаривать... - повторил за мной Гимназист так,
будто разбирал текст какого-нибудь романа. - Наше поведение в высшей
степени неприлично...
- Что я говорил? Чистый интель! - сказал Рыбак. - Все воспринимает через
задницу. Полицию ненавидит. А о том, что на свете творится, узнает из
рубрики "Мир" в газете "Асахи".
- Газет я не покупаю. И рубрики "Мир" не читаю, - возразил я. - И пока мне
не объяснят, за каким дьяволом меня сюда притащили, я ничего не скажу.
Собираетесь дальше хамить - хамите сколько влезет. Мне торопиться некуда.
У меня свободного времени - завались.
Сыщики молча переглянулись.
- Значит, если мы объясним, в чем дело, вы будете отвечать? - спросил
Рыбак.
- Не исключено, - ответил я.
- А у него занятное чувство юмора, - произнес Гимназист, сложив руки на
груди и глядя куда-то вверх. - "Не исключено!"..
Рыбак погладил пальцем шрам на переносице. Судя по всему, то был шрам от
ножа - глубокий, со рваными краями.
- Слушай меня внимательно, - произнес Рыбак. - Времени у нас в обрез. Лясы
точить некогда, скорей бы с этой бодягой покончить. Или ты думаешь, мы от
этого удовольствие получаем? Да нам бы к шести свернуть все дела - и
ужинать дома с семьей, как нормальные люди! Ненавидеть тебя нам не за что.
Зуб на тебя мы не точим. Расскажи, что делал вчера вечером - и больше мы
от тебя ничего не потребуем. Если человеку нечего стыдиться, рассказать
такое - проще простого, не так ли? Или ты все-таки что-то скрываешь, и
потому молчишь?
Я молча разглядывал пепельницу на середине стола.
Гимназист снова с хрустом пролистал страницы блокнота и спрятал его в
карман. С полминуты никто не произносил ни слова. Рыбак достал очередную
сигарету, воткнул в рот и прикурил.
- Стальная воля. Железобетонная выдержка, - съязвил он наконец.
- Ну, что? Вызываем Комиссию по правам человека? - спросил Гимназист.
- Да при чем тут права человека? - тут же отозвался Рыбак. - Это
элементарный гражданский долг! Так и Законе сказано: "Оказывать посильную
помощь следствию". Слыхал? В твоем любимом законодательстве написано,
черным по белому! За что ж ты так полицию ненавидишь? Ты, когда в городе
заблудишься, у кого дорогу спрашиваешь? У полиции. Если твой дом
обчистили, куда ты звонишь, как ошпаренный? В полицию! А о том, что вс"
это - дашь-на-дашь, даже подумать не хочешь? Что тебе мешает ответить? Мы
же спрашиваем простые вещи простым языком, так или нет? Где ты был и что
делал вчера вечером? Может, не будем резину тянуть - да закончим со всем
этим поскорее? И мы будем спокойно работать дальше. А ты пойдешь домой.
Всем хорошо, все счастливы. Или тебе так не кажется?
- Сначала я должен узнать, в чем дело, - повторил я.
Гимназист извлек из кармана пачку бумажных салфеток, вытянул одну и
трубно, с оттяжкой высморкался. Рыбак отодвинул ящик стола, достал оттуда
пластмассовую линейку и принялся похлопывать ею по раскрытой ладони.
- Вы что, ничего не соображаете? - воскликнул Гимназист, выбрасывая
салфетку в урну возле стола. - Каждым подобным ответом вы только вредите
себе самому!
- Эй, парень. Сейчас не семидесятый год. Кому охота тратить время на твои
игры в борьбу с произволом? - протянул Рыбак с такой интонацией, будто ему
осточертел белый свет. - Эпоха беспорядков прошла, приятель! Новое
общество засосало всех - и тебя, и меня - в свое болото по самые уши. Нет
больше ни произвола, ни демократии. Никто уже и не мыслит такими
категориями! Это общество слишком огромно. Какую бурю ни пытайся поднять -
не выгадаешь ни черта. Система отлажена до совершенства. Любому, кто ею
недоволен, остается разве что окопаться и ждать какого-нибудь
супер-землетрясения. И сколько бы ты ни выпендривался здесь перед нами -
никакого толку не будет. Ни тебе, ни нам. Только нервы измотаем друг
другу. Если ты интель - сам это понимать должен; так или нет?
- Да, возможно, мы немного устали, и потому обратились к вам не в самой
вежливой форме. Если так - приносим извинения, - проговорил Гимназист,
вновь теребя извлеченный из кармана блокнот. - Но вы нас тоже поймите.
Работаем мы на износ. Со вчерашней ночи почти не спали. Детей своих не
видали дней пять, не меньше. Едим как попало и где придется. И пускай это
вам не нравится - но мы тоже, по-своему, вкалываем на благо этого
общества. А тут появляетесь вы, упираетесь рогами в землю и на вопросы
отвечать не хотите. Поневоле занервничаешь, представьте сами! Говоря "вы
вредите себе самому", я всего лишь имел в виду, что чем больше мы устаем -
тем хуже обращаемся с вами, это естественно. Простые вопросы решать
становится сложнее. Вс" только запутывается еще больше. Конечно,
существует и столь почитаемый вами Закон. И гражданские права согласно
Конституции. Но чтобы их досконально соблюдать, нужно время. Пока тратишь
время, рискуешь столкнуться с целой кучей очередных неудобств. Закон -
штука ужасно заковыристая, и возиться с ним бывает порой просто некогда.
Особенно - в нашей работе, где все приходится решать с пылу с жару прямо
на месте происшествия. Вы понимаете, о чем я?
- Не хватало еще, чтоб ты нас не понял. Никто не собирается тебя
запугивать, - подхватил Рыбак. - Вот и он тебя всего лишь предупреждает.
Мы просто хотим избавить тебя от очередных неудобств...
Я молча разглядывал пепельницу. На ней не было ни надписей, ни узора.
Просто старая и грязная стеклянная пепельница. Вероятно, когда-то она была
Самойлова Елена
Акунин Борис
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Журавлев Владимир
Махров Алексей