Чтение 44–й страницы книги ~Семь дней в мае~

копаясь в его недостатках, словно психиатр, анализирующий характер
дьявола. Кейси слушал без интереса. Фримен исчерпал свой запас фактов, а
его суждения едва ли стоили платы за завтрак, которая, когда принесли
счет, составила 12 долларов 75 центов.

- Меня удивляет одно, - сказал Кейси, расплатившись по счету. - Если вы
так ненавидите Макферсона, зачем вы на него работаете?

Фримен впервые искренне улыбнулся:

- Он меня так бесит, что я трачу все, что зарабатываю, только бы
как-нибудь забыть свою работу. Любой порядочный либеральный комментатор,
который предложит мне работу, может заполучить меня по сходной цене -
вплоть до шестисот девяноста пяти долларов в неделю.

Кейси вышел вслед за Фрименом из переполненного ресторанчика,
отвернувшись в сторону, чтобы не быть кем-нибудь узнанным. Его
нью-йоркская миссия подходила к концу, и он чувствовал, что особого успеха
не добился, хотя ему удалось подтвердить имевшиеся подозрения насчет
заговора. Что же касается налоговой декларации Миллисент Сеньер, то она,
вероятно, не представит особой ценности. Он думал о Джирарде. Надо же,
чтобы с таким славным парнем приключилось такое! И в каком затруднительном
положении оказался теперь президент! Правда, мисс Таунсенд сказала, что
Джирард передал по телефону хорошую весть. Удалось ли ему что-нибудь
выяснить? Скорей бы уж добраться до аэродрома и сесть в самолет.

На тротуаре, под тентом витрины, Фримен, щурясь от солнечного света,
ткнул Кейси пальцем в грудь.

- Вы не похожи на человека, пригодного для таких дел, но я все-таки
надеюсь, что вашей группе удастся свалить Макферсона и Скотта и оздоровить
общую атмосферу.

Кейси протянул ему руку.

- Ну, спасибо, мистер Фримен. Все, что вы мне рассказали, я буду
хранить в тайне.

Фримен уклонился от рукопожатия, и его прощальные слова прозвучали с
нескрываемым сарказмом:

- Все же постарайтесь, Кейси, занять определенную позицию. Вам будет
полезно разбить себе нос за стоящее дело. Прощайте, дружище.

Кейси посмотрел ему вслед. "Сынок, - сказал он про себя, - если бы мне
не надо было возвращаться в Вашингтон, я бы сейчас же свернул шею
кое-кому..."

В Белом доме Джордан Лимен, рассеянно жуя сандвич, читал сводку
последних новостей, принесенную Фрэнком Саймоном. В ней содержались три
дополнения к сообщению о катастрофе, полученному утром, - перечислялись
кое-какие подробности ее, и было одно новое сообщение, по-видимому
написанное корреспондентом, побывавшим на месте происшествия:

"Ла-Гранха, Испания. Расплющенные и обгорелые обломки, разбросанные по
голым склонам кастильских холмов, - вот все, что осталось от гигантского
трансокеанского лайнера, потерпевшего здесь катастрофу рано утром в
четверг.

Полиция и спасательные команды продолжают разыскивать среди обломков
самолета тела пассажиров, в числе которых находился Поль Джирард, 45 лет,
секретарь президента Лимена.

Отдельные куски крыльев и части двигателей были найдены на значительном
расстоянии от места катастрофы, что свидетельствует об ужасающей силе
удара. Причина катастрофы не установлена, хотя пилот вскоре после вылета
радировал на контрольно-диспетчерский пункт мадридского аэродрома, что
вследствие технических неполадок он возвращается в испанскую столицу для
устранения неисправностей.

Представители авиакомпании заявили, что, возможно, удастся установить
характер неисправностей. Хотя большая часть самолета сгорела, они
надеются, что уцелевшие приборы из кабины летчика и регистрирующие
устройства могут дать ключ к объяснению причин катастрофы, самой крупной
за последние пять лет".

"Да, - подумал Лимен, - это кладет конец последней возможности найти
маленький клочок бумаги, который мог бы заставить Скотта подать в
отставку. Пожалуй, единственной надеждой получить сколько-нибудь
основательные доказательства остается доклад Кларка из Эль-Пасо. Но боже
мой, почему же он молчит?"

Впрочем, Лимен с тяжелым чувством вынужден был признать, что и
доказательство существования секретной базы, не утвержденной президентом,
- шаткое основание для увольнения председателя комитета начальников штабов
и его коллег - всем известных генералов. Страна просто не поймет, почему
популярный генерал должен быть смещен с поста только за то, что он принял
меры, хотя бы и секретные, для охраны систем связи.

"Может быть, Крис прав, - подумал он, - и надо действовать в открытую?"

Лимен чувствовал себя как священник, чья паства внезапно покидает его в
то самое утро, когда должна состояться торжественная церемония открытия
новой церкви.

Эстер приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы можно было просунуть
голову.

- Доктор Креймер напоминает, что через пять минут вы должны быть в его
кабинете для медицинского осмотра, - сказала она.

Лимен вышел на веранду и направился через розарий по дорожке, ведущей
от западного крыла к особняку, в первом этаже которого находился кабинет
доктора.

Погода стала лучше. Полуденное солнце светило через тонкий слой
плывущих по небу облаков, в воздухе приятно пахло свежескошенной травой.
Где-то проскрипела голубая сойка, и какая-то птица, сидевшая на ветвях
большой магнолии, стремительно кинулась на воробья. Лимен кивнул агенту
секретной службы, скромно стоявшему у стены.

Доктор Горас Креймер, давнишний врач Лимена, бросил практику в
Колумбусе, чтобы следить за здоровьем президента. Болтая о перемене
погоды, он проводил еженедельный осмотр: выслушивал президента
стетоскопом; измерял кровяное давление, намотав ему на руку ленту и надув
ее воздухом; исследовал с помощью рефлектора глаза, уши, нос и горло. На
этот раз, закончив осмотр, Креймер сел на табуретку и, небрежно помахивая
стетоскопом, уставился на своего пациента.

- Когда вы были последний раз в отпуске? - спросил он.

Креймер был круглолицый мужчина с глубоко посаженными глазами,
испытующе взиравшими на пациентов.

- Весной я провел два уик-энда на Голубом озере, - как будто
оправдываясь, ответил президент.

- Я говорю об отпуске, господин президент, - повторил Креймер с
терпеливой настойчивостью.

- Сейчас, дайте вспомнить... Прошлым летом я целую неделю отдыхал на
озере.

Креймер покачал головой, не отрывая глаз от Лимена.

- Это тоже не отпуск, господин президент. В ту неделю у вас было по два
совещания в день, и, по моим подсчетам, вы только три раза ходили на
рыбалку.

Лимен молчал. В мыслях он был весьма далек от кабинета врача. Холмы
Испании, Пентагон, где сидел стройный, подтянутый генерал, пустынные
просторы Юго-Запада - все это мелькало в его голове.

- Я буду говорить прямо, Джордан, - сказал Креймер. - У вас опять
поднялось давление, и мне это совсем не нравится. Отныне извольте
выполнять мои предписания. Вам надо уехать по крайней мере недели на две.
Можете проводить одно совещание в неделю - и как можно меньше телефонных
разговоров.

Президент покачал головой и чуть улыбнулся:

- Не могу, Горас. Придется подождать до июля, когда вступит в силу
договор.

Креймер попытался изменить курс.

- Если вы не дорожите своим здоровьем, подумайте о моей репутации. Ведь
я не смогу заработать в Колумбусе ни цента, если вы умрете по моей вине.

- Сможете, - усмехнулся Лимен. - Объявите только, что я был самой
крупной вашей ошибкой.

Креймер только пожал плечами. Лимен снял с вешалки пиджак, надел его и
зашагал обратно в свой кабинет, не подозревая, что доктор, стоя в дверях,
провожает его взглядом. Креймер бросил на стол стетоскоп и обратился к
медсестре, вошедшей в кабинет после ухода Лимена.

- Где логика? Мы избираем человека президентом, а потом стараемся как
можно скорее его угробить. Иногда мне кажется, что идет какое-то
непрерывное состязание: кто рухнет раньше - президент или страна.

Джордан Лимен снова задержал взгляд на магнолии. Птицы улетели, и
единственным звуком, нарушавшим тишину, было отдаленное жужжание самолета.
Оно с новой силой напомнило ему о Поле Джирарде и о всех его планах,
которые вдруг начали рушиться на глазах. Лимен прошел мимо охранника, даже
не взглянув на него,

ЧЕТВЕРГ. ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ

"Такова уж наша дипломатическая служба, - размышлял Генри Уитни,
выезжая из Мадрида. - В каждом задании, которое получаешь, обычно
сочетается и хорошее и плохое".

Но теперешнее поручение было явно неприятным. Из-за него Уитни пришлось
пожертвовать первым за три недели свободным вечером в домашнем кругу. А
все потому, что посол, желая угодить Белому дому, поручил это дело ему,
человеку высокопоставленному, хотя со всем этим вполне бы справился самый
младший сотрудник из отдела Уитни. Политика - вот в чем все дело.

Единственное, что утешало Уитни, - это возможность проехать по местам,
которые он любил больше всего на свете. И теперь, ведя "мерседес" по
автостраде, уходящей на северо-запад, в горы, он радовался этой мысли.