Поверьте, мне сие было дорого и радостно. На минуту забывшись, я уж был
готов поверить в это, как вдруг вы, господин ротмистр, пренебрегши сердцем,
выказали себя таким отчаянным ревнителем долга, что вся картина,
нарисованная в моем воображении, тотчас потускнела. Когда я вижу одного
брата в цепях, а другого...
усмехнулся: - Я сам заслужил эти цепи и все свои несчастья. Я сам тому
виною...
другого в нетерпении ждущего свидания со своей дворовой...
прежнего. - Вы с ума сошли! Да посудите сами, несчастный вы человек, разве я
виновен в бедах подпору[345] чика? Разве на мне грех бунта и крови?.. Чего
вы меня терзаете всю дорогу!
молчать, но в эту минуту благодаря доброте господина ротмистра я свободен от
цепей...
Авросимов, поручено было меня держать в цепях, разве ж вы смогли бы решиться
на сей шаг? Смогли бы?.. Господин ротмистр - мой приятель, если вам угодно,
и благодетель, а вы вторгаетесь в наш союз со своими немыслимыми суждениями
и фантазиями, и безумством...
будем отравлять себе время. Колупановка близко. Вы ревнуете Дуняшу, господин
Авросимов? А вы ее заслужили?
я имею намерение выкупить Дуняшу. Продайте ее мне.
ждать всяких неприятностей, но ничего не случилось, и Слепцов наконец
спросил насмешливо: [346]
сообщать об этом.
тоже имел честь советовать это. Вам же это не трудно.
известии была какая-то скрытая боль и была тайна.
женаты, сударь... Вы шутите...
моя невеста. Невеста моей души... Вы обратили внимание на ее улыбку? Как она
глядит на меня? Господин Авросимов, вы молоды, не судите обо всем со
строгостью старца... Господа, давайте въедем в усадьбу прежними друзьями, а
там - будь что будет.
и вскоре гостеприимный дом возник перед ними.
задумчивых [347] позах, как тотчас вошел ротмистр, ведя за руку Дуняшу. Лицо
ее было строго, глаза сверкали откуда-то из глубины. Она молча опустилась в
кресло как раз напротив Авросимова.
Видите? Вот она перед вами. Теперь я при вас же спрошу ее... Дуняша, я
спросить тебя хочу... Вот господин Авросимов вызвал меня с ним стреляться, а
когда я отказал ему в удовольствии, ибо я при исполнении служебных
обязанностей, он меня по щеке ударил, - лицо у Дуняши даже не дрогнуло при
сих словах, она даже и не пошевельнулась, сидела, положив руки на колени,
глядя в окно, мимо Авросимова. - Тут в пути выяснилось, что ты господину
Авросимову по сердцу, - она улыбнулась, показывая два зубочка, склоненных
друг к другу, - ... и он намеревается тебя выкупить.
глядел в сторону Дуняши. Подпоручик часто вздыхал, и глаза его,
переполненные давними слезами, помаргивали, Авросимов, борясь с собой, ждал
Дуняшиного приговора.
улыбкой. - Зачем же? Я вольная. Мне Николай Сергеевич волю дал. У меня и
бумажка об том есть...
разобраться не мог, а потому предпочел молчать, ибо обстановка складывалась
престранная, а быть на смеху не хотелось. Когда ротмистр спустя некоторое
время предложил песни послушать, Авросимов отказался.
что они рискнут напасть на усадьбу, но всякое может быть, хотя мои люди
начеку, а они народ бывалый...
пистолет заветный был на своем месте. Он услыхал, как ротмистр предупредил о
том же Заикина, сказав, что, ежели что, он будет рядом.
усиливалась. Сон не шел. Да и какой уж тут сон? В каждом шорохе и скрипе
чудилось нашему герою приближение ночных гостей. Воображение начало рисовать
ему картины одну ужаснее другой. То есть не то чтобы он испугался, но пустое
ожидание становилось невыносимым. Он лежал на кровати во всей одежде, с
радостью ощущая у сердца холодную тяжесть верного своего товарища. [350]
слуха нашего героя донесся протяжный свист. Он возник где-то в саду,
пронесся вокруг дома и угас. Что нужно было разбойникам в спящей мирной
усадьбе? Или просто им захотелось поглумиться над страхом своих жертв, или
золота искали? Или мстили кому за что?.. Свист повторился ближе. И тотчас
ему откликнулся другой. Дом затаился.
возможно?"
раздался снова, жуткий, разбойный, немилосердный. Кто-то закричал истошно в
доме. Что-то рухнуло, так что стены заходили ходуном.
подступает. - Вдвоем-то надежнее".
вперила на мгновение два глаза в комнату, но тотчас скрылась.
мелькнула мысль.
ощущения разверзшегося ада. Грохот внезапно прекратился. Послышались тяжелые
шаги. Они приближались. [349]
людей в тулупах и в масках, вопя и размахивая фонарями, ворвались в комнату.
Воистину это были чудовища, ибо трудно было определить, где кончались у них
мохнатые головы, и где начинались могучие волосатые раскоряченные ноги, и
сколько было на их мордах разинутых воющих ртов... Лишь клыки поблескивали,
и клубок лап, хвостов, а может, змей кишел и клокотал.
- Хватайте его! Держите!
Разбойник грянулся об пол. Крики ужаса потрясли комнату, и Авросимов с
безумным лицом вскочил на подоконник и локтем саданул в окно. Зазвенело
стекло...
Слепцова. - Куда вы, сударь? Очнитесь!..
представилась его взору. Чудищ не было. Множество фонарей освещали комнату,
и в ярком красноватом их свете маячили, прижимаясь к стенам, неподвижные
испуганные лица. Лица были белы, рты полуоткрыты. Среди этой безмолвной
тол[351] пы возвышался ротмистр Слепцов в вишневом халате, с длинным чубуком
в чувствительных пальцах, словно Князь Тьмы среди притихшего шабаша.
Разбойник в черной маске неподвижно лежал у его ног.
это с вами?
разбойника, выволокли его прочь.
ротмистра, постепенно исчезли, и вскоре ни одного из них уже не было.
сударь, кричали. Очевидно, во сне. И мои люди поспешили к вам на помощь.
ни минуты... Стало быть, это ваши люди в масках врываются в комнаты?