Чтение 44–й страницы книги ~Особые условия~

Добавляй!

- Ничего, кроме главного-и для первого, и для второго способа нужен
лед. Лед нужен, Кузьма Степанович! - простонал Званцев. - Нужно, чтобы
замерз Пролив, чтобы сомкнулись берега! А он, сволочь, не замерзает.
Январь, двадцать градусов мороза даже в полдень, при ясном солнце, ночью
до тридцати опускается, а он не замерзает.

- Не замерзает, ядрена шишка! - подтвердил Панющкин. - Будь у нас
способ перебросить трос через промоину... Хоть ракету какую приспособить,
что ли!

- А вы не пробовали запросить буксир? - оживился Чернухо.

- Где? - спросил Панюшкин. - Буксир есть в Амурском пароходстве, но кто
отправится сюда, рискуя вмерзнуть до лета? А ведь у нас все готово! Трубы
связаны в плети, футерованы, трос тоже готов, манны уже сколько времени
поддерживаем в незамерзающем состоянии, все оборудование, техника, трубы
выведены на передовые позиции, в любую минуту, в любое время суток можно
отдавать приказ о наступлении. Только бы стянуло берега! Пусть был бы хоть
слабенький лед, чтобы мальчишка на лыжах смог пройти с тонким шнуром - им
можно протянуть основной трос.

- За последние тридцать лет Пролив не замерзал восемь раз, - сказал
Званцев.

- Как, всю зиму не замерзал? - удивился Чернухо.

- Да,.всю зиму оставалась промоина. Восемь раз из тридцати. Так что
статистика работает на нас.

- Но против нас работает Комиссия, - обронил Панюшкин.

- А, дрожишь, Никол ашка поганый! - взвизгнул Черпухо, но тут же
посерьезнел, поняв неуместность шутовского тона. - Ты, Коля, не дуйся на
меня, ладно?

У меня мозга лучше работает, когда я в голос ору. Ты вот что, Коля,
спокойно делай свое дело. Делай, и все.

Комиссия под тебя роет, а ты делай. Где-то приказы пишутся, мнения
выясняются-делай. Про тебя статьи ругательные печатают, ты их не читай,
время не теряй.

В любом случае уволит не Комиссия, не дано нам такого права. Усек?
Снимет тебя Управление, которое зарплату платит, вычитает подоходные
налоги и держит в своих штатных расписаниях. Так вот, пока Комиссия
трудится в поте лица, пока составляет рекомендации, не тяни, Коля. У тебя
есть шанс, и я сказал, в чем он. Не на Комиссию оглядывайся, а на время.
Больше ничего на белом свете пет - только человек и время. К этому я
пришел на старости лет. Только человек и время. Остальное - фигня. С
остальным можно воевать. Есть ты и есть три месяца. Если эти вещи сложить,
в сумме должен получиться трубопровод. И, чует мое сердце, ничего кроме
этого не останется - ни времени, ни тебя.

- Знаю, - сказал Панюшкин. - Это я знаю. Но скажи мне все-таки, к чему
склоняется Комиссия?

- Могу говорить о себе, потому как, думаю, только мое мнение может тебя
интересовать. Так вот, я считаю, что у вас есть грамотная программа зимних
работ.

Есть база и есть люди, которые эту программу в состоянии выполнить, -
тонкий голос Чернухо доносился откуда-то из необъятного меха шапки. - Но я
еще не уверен, что твоя деятельность осенью, до Тайфуна, была столь же
четкой.

* * *

Следователь Белоконь давно мечтал о таких условиях работы - никто не
поторапливал его, не навешивал новых дел, не навязывал своего мнения.
Шаповалов даже заподозрил, что тот не столько расследует обстоятельства
происшествия, сколько попросту шляется по Поселку да болтает с людьми ради
собственного удовольствия. И наконец, когда они направились еще и к
телефонисту, дежурившему в ночь бурана, участковый не выдержал.

- Ты меня, конечно, прости, Иван Иваныч, - решительно начал он, - но
скажи откровенно... Тебе интересно это расследование?

- Не-а! - беззаботно ответил следователь, щурясь на солнце.

- То есть как... Ведь насколько я понимаю... Надо доложить начальству
и... и все такое прочее!

- Доложу... Я знаю, какие доклады любит начальство... Доложу, Михалыч,
не беспокойся. В крайнем случае, вину свою на тебя спихну! А с тебя какой
спрос?

Ты далеко, не каждый дотянется.

- А будет что доложить-то? Я смотрю, ты все вокруг да около, все
кругами, кругами... А преступник...

- Найдем преступника! Куда ему деваться? Все надеюсь, сам придет, а он
нейдет и нейдет... Но ты, Михалыч, не робей, мне особо торопиться
некуда... С Комиссией я прилетел, с Комиссией и улечу.

- А ну как не управишься?

- Авось.

- Сдается мне, Иван Иваныч, что ты и в следователи подался, чтоб с
людьми всласть поболтать за государственный счет.

- Не без того! - засмеялся Белоконь, и участковый в который раз
позавидовал его крепким белым зубам.

- Бона наша телефонная станция, - Шаповалов ткнул рукавицей вдоль
дороги. - Ждет нас Жорка...

Только что он скажет - не знаю... Кто кому позвонил, кто кому встречу
назначал...

- О, это не так уж мало! Не будем спешить, Михалыч! Уж если надо мной
не висит мое любимое начальство в лице прокурора, о! Я готов вашим
происшествием до конца дней заниматься! Ну скажи, Михалыч, неужели тебе
неинтересно поговорить с новым человеком?

У вас ведь тут нет ни одного стандартного среднего гражданина! Кого ни
возьмешь-прямо камень сердолик! Чуть потрешь, а он в середке светится!

- Так уж и светится, - усомнился Шаповалов.

- А скажи нет? Вот ты, какого хрена здесь торчишь, почему в Крым не
стремишься? Почему не сидишь под пальмой в Гаграх? Пенсионер ведь, все
пути открыты пенсионеру! Отвечай не задумываясь!

- Ну, как... Люди все-таки... Все знакомые... Привык. Да и неудобно
как-то...

- Да ну тебя! - досадливо отмахнулся Белоконь. - Тоже еще - неудобно
ему! Пошли телефониста пытать.

Телефонная станция располагалась в маленькой избенке, такой же черной и
приземистой, как все дома в Поселке. Занесенная едва ли не по крышу
снегом, она казалась мертвой, и только провода, расходящиеся во все
стороны, наводили на мысль, что внутри могут быть люди.

Участковый поднялся по ступенькам, с силой толкнул дверь и решительно
шагнул внутрь. Белоконь последовал за ним. После яркого дня они оказались
почти в полной темноте и некоторое время стояли неподвижно.

Телефонист, корявый, невысокий парень со свернутым носом и жиденькими
усиками, молча и настороженно наблюдал за ними, а когда увидел, что
вошедшие, наконец, заметили его, поднялся и поставил посредине комнаты два
табурета.

- Прошу! - протянул руку и значительно произнес: - Кошаев Георгий
Петрович.

- Знакомься, Жора, - представил Белоконя участковый. - Это следователь,
он занимается тем самым делом, которое случилось неделю назад. У него к
тебе вопросы. Отвечай прямо, твоя философия ему ни к чему, можешь о ней
сегодня и помолчать.

- Зачем же молчать? - удивился Белоконь. - О философии нельзя молчать.
И вообще, я так понимаю: есть философия - давай, нет - сами придумаем.

Кошаев пытливо глянул на следователя маленькими красноватыми глазками,
криво усмехнулся.

- Как продвигается следствие? - спросил он участкового.

- Успешно.

- К концу, значит, дело идет? Кто же злодей?

- Злодей обычно появляется на последней странице, - ответил Белоконь. -
Не будем нарушать давней традиции. Нарушение традиции не всегда во благо,
верно?

- Наверно, - усмехнулся Кошаев. Он встал, открыл форточку и выбросил
окурок. Проследил взглядом, куда он упал, и, успокоенный, сел на свой
табурет. - Но, как я понимаю, у вас есть и другие вопросы ко мне?

- А как же! - легко согласился Белоконь. - Сколько угодно. Шаповалов
даже считает, что у меня их слишком много. Бранит меня, корит, к вам и
вовсе вести не хотел, еле упросил его, верно, Михалыч?

- Да ладно тебе... - смутился участковый. - Ближе к делу.

- Слушаюсь! Насколько я понял, Георгий Петрович, вся телефонная связь в
Поселке проходит через вас?

- Совершенно верно, - низким басом ответил Кошаев. Чувствовалось, что
настоящий голос у него потоньше, а басом он говорит для солидности.

- Георгий Петрович, когда была поднята тревога?

- Вот Шаповалов, наш участковый, позвонил Панюшкину около двадцати
двух. Тогда все и завертелось.

Отличная была ночка! - Кошаев улыбнулся с такой горделивостью, будто и
ночка, и буран, и все спасательные работы, и даже происшествие в магазине
- его рук дело.

- Я слышал, что Юру нашли вы?

- Да, сдал смену напарнице и ушел с отрядом вдоль Пролива. Парня нашли
недалеко от берега. Он уже замерзал.

- Двигаться не мог? - уточнил следователь.

- Какой там двигаться! Ему еще повезло-мороз был небольшой, всего
несколько градусов. Но это всегда так - в большие бураны не бывает сильных
морозов.

- Он был далеко от того места, где нашли Горецкого?