своей памяти эти слова, будто он никогда их не произносил. - Но это же
косвенные улики", - поправился он.
стола.
есть только одно место, где можно вымазаться в эту краску, - внутри Сейфа".
минутам весь обеденный перерыв Квардакова. И оказалось, что у него не было
возможности войти в бухгалтерию незамеченным, не было времени возиться с
Сейфом, выгребать оттуда эти пачки, у него ни на что не было времени".
действительно его видели. Если у Квардакова все было хорошо подготовлено,
ему вполне хватило пяти минут".
Следователь проницательно.
пивного бара, оставив настырного Следователя под осенним дождем, на мокром
асфальте Столешникова переулка. Здесь был слабый желтый свет, сводчатые
потолки, запах пива и рыбьих внутренностей. Пожилая женщина в замызганном
халате сгребала со столов шелуху, красные раковые панцири, сама с собой
ругалась по матушке и, тяжело ступая больными ногами, уносила кружки и
опустевшие бутылки. Анфертьев взял пива и устроился в самом углу. Опустив
лицо, он ничего не видел, кроме стеклянного полумесяца кружки, отороченного
пеной. Выпил, не ощутив ни вкуса, ни запаха, ни горечи пива.
видно. Разберемся.
отгородившийся от напиравшего на него мира дюжиной кружек.
толстяк.
Анфертьев.
американским посольством. Прошел мимо расчетливо выставленных автомашин,
которыми американцы пытались поразить воображение москвичей. Анфертьев
только улыбнулся этой наивной хитрости заокеанских идеологов. Постоял перед
высотным зданием на площади Восстания - оно возвышалось над ним, как
Кара-Даг, который он помнил еще с тех пор, когда студентом на попутных
рванул в Крым со своим другом Семидольским, для которого жизнь действительно
уготовила не менее семи разных судеб: был Семидольский и начальником
изыскательской партии, и домовладельцем, торговал мороженым, несколько лет
прослужил горноспасателем, потом женился, еще раз женился, еще раз, но в
конце концов оставил это занятие и уехал в свою глухую деревню, где занялся
разведением кур и уток. Но, на его счастье или несчастье, мимо деревни вели
дорогу. Семидольский нанялся геодезистом, через сотню километров стал
главным инженером, продал дом вместе с живностью и переселился в вагончик
дорожных строителей.
гастрономе, расположенном в первом этаже высотки. Купил он водки, купил
все-таки. Воровато, прячась от многочисленных служб, которые яростно
пресекали потребление алкоголя. "Мы не допустим, чтобы Зеленого Змия занесли
в Красную книгу!" - шутили москвичи, привыкшие ко всевозможным камланиям. Не
было в столице ни единого магазина с названием "Водка", над магазинами
висело благовоспитанное слово "Вино". Не иначе как кому-то показалось, что
само это слово может возвысить пьянство, и, кто знает, может быть, тогда и
пьянство перестанет быть таковым, а превратится во что-то иное, более
достойное.
во внутренний карман плаща и, ощущая холод и тяжесть бутылки, вышел из
магазина.
в кожанке, и дверь тут же захлопнулась за ним, как мышеловка.
освещенный разноцветными фонарями, стоял под старыми липами доброжелательный
павильон, и в него входили оживленные, нарядные мужчины и женщины, покупали
шампанское, марочные вина и высококачественную водку, изготовленную по
старым рецептам из природной воды и отборной пшеницы, а милые продавщицы в
белоснежных кокошниках заворачивали бутылки в яркие пакеты и желали всем
праздника, счастья, желали приятного вечера в обществе любимых женщин и
любезных друзей...
улыбок. Он торопился уйти в какое-нибудь безопасное место, чтобы сорвать
алюминиевую нашлепку с горлышка и, припав к нему, сделать несколько
нетерпеливых больших глотков... Он миновал метро "Баррикадная" и шел дальше,
не видя жизнерадостных афиш мультиков, где зверюшки выясняли отношения,
ссорились и смеялись, искали друзей, обижали их, но потом все-таки мирились,
они не могли не помириться со своими друзьями, потому что детишки, посмотрев
фильм, могли усомниться в победе добра над злом, могли решить, что подлость
выгодна, спесь вызывает уважение, а сила куда надежнее ума и совести.
Кузьмич обнаружил, что заткнуть ее нечем. Подобрав с асфальта несколько
кленовых листьев, он свернул их в плотный валик и, откусив бахрому,
затолкнул бутылку этой осенней пробкой. Сунув ее в карман, Анфертьев уже
безбоязненно вышел на свет фонаря. Теперь никто не может поймать его на
распитии спиртного в общественном месте, никто не будет писать суровых писем
на работу с требованием наказать его примерно, премии лишить, снять с
очереди на получение квартиры, не давать путевок в пионерские лагеря его
детям, не придет указаний плакат у проходной вывесить, чтоб все смеялись над
ним, пальцами на него показывали, комья земли ему вслед бросали и улюлюкали
и чтобы по телевизору его показали.
четче, чуть ли не печатая шаг, и хотя проводили его взглядами, но не
остановили. Пронесло.
вызывал болезненной дрожи в теле. Анфертьев обмяк и почти равнодушно думал
об оставшейся на заводе добыче. Света вообще расплылась в его сознании и
представлялась теплым радужным пятном. Оно немного грело, немного тревожило,
но не настолько, чтоб думать об этом всерьез. Вскоре Света уплыла в темноту
зоопарка, растворилась в сырой мгле, но перед Анфертьевым вдруг возникли
пронзительные, узко поставленные глаза Квардакова - невидимый зам пронесся
мимо на невидимой своей машине.
торчавших из бутылки, и посерьезнел, погрустнел. На какое-то время он словно
исчез - Анфертьев не помнил себя два часа. В памяти остались лишь гул
голубых вагонов метро, бесконечные лестницы с рифлеными ступеньками,
полыхающие ночными факелами буквы М на столбах у подземных переходов, и он
шел от факела к факелу, нырял под землю, снова оказывался на поверхности и,
даже не узнав, где он, снова уходил вглубь, под город. И вдруг все это
оборвалось, и Анфертьев обнаружил себя на сырой скамейке, перед ним
раскачивался пасьянс окон большого дома, за шторами мелькали тени людей,
изредка хлопали двери подъездов.
убедился, что там еще кое-что осталось. Водка нагрелась и не холодила его
левый сосок. Анфертьев догадался, что сидит во дворе дома, где живет Света.
Да-да, все правильно. Он здесь уже бывал, и вот, надо же, опять его затащили
сюда смутные желания. Потом он понял, что сидит на скамейке давно, не меньше
часа, и ждет Свету. Он почему-то решил, что она обязательно должна
почувствовать, что он здесь.
пальто и с ведром в руке. Придерживая пальто. Света пробежала к мусорному
ящику.
Анфертьев и крикнул:
пятно плаща, подошла:
махнул рукой вдоль двора.
стоит идти, в какую не стоит... Где я смерть найду, где богатства, где
красавица меня поджидает...
высушил... Садись, тебе понравится, - Анфертьев сдвинулся в сторону. -
Хочешь выпить? - Он вынул из-за пазухи бутылку.
Василенко Иван
Свержин Владимир
Посняков Андрей
Каргалов Вадим
Лондон Джек
Афанасьев Роман