Чтение 44–й страницы книги ~Место для битвы~

выходным в походы под Комарове и громко распевавший песни горожан-отпускников,
именуемые почему-то бардовскими. - Способный, но ленивый"

С физиком не соглашался никто. Учился Серега прекрасно, сделал первый
разряд по биатлону, участвовал во всяких олимпиадах. Назвать такого парня
ленивым мог только душевнобольной, полагали взрослые. Но Серега знал, что физик
прав. Все, что делал Духарев, он делал исключительно ради удовольствия. Не
важно, пер он вперед по трассе, палил в тире или читал Писарева. Удовольствие
или предвкушение удовольствия делали приятными и физические, и умственные
усилия. Как только этот стимул пропадал или появлялась какая-либо другая, более
привлекательная цель, Серега даже и не пытался заставить себя делать что-либо в
менее интересном направлении. Какой смысл? Так он дважды вылетал из Универа.
Первый раз - из-за веселой жизни, раскручивавшейся вне учебных аудиторий.
Второй раз - вдруг осознав, что от желанной цели его отделяют годы, не сулящие
ничего, кроме упорных усилий ради довольно неопределенного будущего. А ведь это
было уже после армии. Армии, где Духарев вынужденно научился делать то, что не
хочется. Правда, это был немного другой Серега Духарев. Не тот, который жил, а
тот, который выживал. Первый, способный, но ленивый, не совершал никаких
действий, если у него не было желания их совершать. Второй не совершал ничего
сверх необходимого. И когда появлялся второй, первый тут же тушевался и уходил
на второй план, как шпаненок-семиклассник при появлении старшего
брата-спецназовца.

А теперь, кроме этих двух появился еще и третий. Личность этого третьего,
уже не бойца, а воина, заложил еще старый Рёрех. Прошло два года, и этот третий
вырос и сформировался настолько, что в нужный момент брал лидерство и легко
задвигал второго.

Овраг протянулся еще на версту, а потом плавно сошел на нет... И варяги
увидели прямо перед собой тот самый разъезд печенегов. На этот раз их
несомненно заметили!

Численность с обеих сторон была примерно одинакова, и оба отряда без
раздумий устремились навстречу друг другу. Варяги даже не успели пересесть на
боевых коней.

Печенеги визжали во все горло, привлекая своих.

Варягам ждать помощи было неоткуда.

Машег и Понятно, опередив остальных, уже с двухсот шагов принялись метать
стрелы. До рукопашной не дошло. Четверо печенегов полетели в траву, двое,
развернув коней, резво понеслись прочь.

А с холма уже скатывались главные силы Албатана. Теперь варяги развернули
лошадей и пустились наутек. К несчастью, конь Гололоба угодил ногой в сусличью
нору и упал. Всадник полетел через его голову и остался лежать. Машег и Духарев
одновременно осадили коней. Лошадь Гололоба билась в траве, пытаясь подняться.
Животному это не удавалось, а вот человек с трудом, но поднялся. Правая рука
его висела плетью.

Печенежья стрела пропела в воздухе и нырнула в зеленую щетку травы,
недолетев.

Духарев подскакал к Гололобу, подхватил и, крякнув от усилия, перекинул
через холку коня. Тот всхрапнул и даже как будто просел под двойной ношей, но,
повинуясь всаднику, пошел галопом. Машег скакал рядом, придерживая своего
жеребца. Расстояние между ними и печенегами сокращалось, но медленнее, чем
ожидал Духарев. Жеребец под ним хрипел, но держал хороший темп. Сергей знал,
что животное протянет еще несколько минут, не больше. Он засвистел, призывая
Пепла.

Серая волна степняков скатилась с холма. Духарев слышал визг всадников и
топот сотен копыт. Печенеги настигали, но медленно, очень медленно, и у Сергея
появилась надежда, что они все-таки оторвутся... И в этот момент его конь пал.

Глава тридцать четвертая

АЛБАТАН. УДАЧНОЕ УТРО ДЛЯ ПЕЧЕНЕЖСКОЙ ОХОТЫ

Передовые разъезды Албатана выехали к речке Позже варягов. И тут же
помчались назад. Встреча с чужим кланом не сулила им ничего хорошего. Но хана
новость обрадовала. Он был уверен, что преследуемые тоже не сунутся под колеса
и копыта кочевья. Тем более - с таким кушем в переметных сумах. Теперь-то
Албатан точно знал, что деньги, о которых говорил пленный хузарин, -
существуют. Старик-таганец не скрыл, что больше десятка варяжских коней
навьючены лишь парой небольших переметных сумок каждый, таких тяжелых, словно
набиты камнями или железом.

О, Албатан знал, что там не камни!

При мысли о золоте, которое везет дюжина вьючных лошадей, хан испытывал
большее вожделение, чем испытал двадцать зим тому назад, когда, еще мальчишкой,
вошел в брачный шатер к своей первой жене.

Узнав о чужой орде, Албатан засмеялся, удивив своих воинов. И велел
повернуть на запад.

Множество разъездов рассыпалось по степи. Передовые растянулись дугой,
подобно волчьей стае, загоняющей тарпана.

Албатан рассчитал точно. Преследуемые выскочили из распадка прямо на его
воинов.

Хан скакал впереди, но не первым. Хотя его конь был проворней, и Албатан
легко мог обогнать своих воинов. Нет, хан не позволял азарту погони овладеть
им. И строго велел своим не увлекаться, держаться вместе. Он не забыл, какую
хитрость применили враги во время первого нападения, и не желал падать дважды в
одну и ту же яму. Больше не будет одиночных перестрелок. Как только расстояние
станет подходящим для выстрела, в воздух разом поднимутся сотни печенежских
стрел. Пока же Албатан разрешил бить только лучшим стрелкам и целить не в
наездников, а в коней. Хану очень хотелось захватить варягов живьем. Во-первых,
чтобы узнать, не зарыли ли они часть золота, во-вторых - чтобы порадовать бога,
которого он возил в сумке. Бог заслужил много радости, поскольку принес
Албатану удачу. И продолжал помогать. В этом хан был уверен. Разве не упала
лошадь одного из преследуемых? Разве у его друзей не появилась глупая мысль
выручить неумелого наездника?

Сам Албатан никогда бы не стал рисковать своей жизнью и тем более золотом
ради одного-единственного воина. Воистину эти варяги - глупцы.

У хана было превосходное зрение. Он видел, как скачет перегруженный конь,
и знал, что он вот-вот свалится. У Албатана было сильное искушение дать волю
собственному жеребцу... Но хан прогнал искушение. Варяги и так почти у него в
руках. Нет, торопиться не следует. Албатан еще раз убедился в этом, когда
увидел в открывшейся низинке сбившихся вместе вьючных лошадей и с ними
нескольких всадников. Эти глупцы, вместо того чтобы бежать с деньгами, ждали. А
один даже поскакал к отставшим, увлекая за собой заводную лошадь. И еще один
конь сорвался с места и поскакал.

И тут лошадь, несущая двоих, внезапно перешла с галопа на вихляющийся шаг
и еще через мгновение медленно осела на бок.

Гололоб упал на сломанную руку, вскрикнул и потерял сознание.

Серега не сумел его поддержать, но сам соскочил аккуратно.

Машег завертелся рядом.

- Беги! - крикнул ему Духарев, но хузарин только засмеялся. Он поднял лук,
прищурился, выискивая самого проворного, но печенеги скакали не по обычаю, а
единой массой, и Машег послал стрелу наугад. Вероятно, он не промахнулся, но
одна или даже десять стрел не остановили бы сотню всадников.

Духаревский Пепел подлетел к хозяину, опередив на двадцать прыжков Понятку
с заводной. Подлетел и стал как вкопанный, раздувая ноздри и глядя на
накатывающуюся живую волну.

Варяги были уже в пределах досягаемости хорошего стрелка, но степняки не
стреляли. Зато начали растягиваться вширь.

"Живьем хотят взять!-весело подумал Машег. - Ну, ну, попытайтесь!"

Еще он подумал о том, что надо бы успеть прервать жизнь Элды раньше, чем
прервется его собственная. Женщине, с которой позабавится сотня печенегов, не
позавидуешь. Мужчине, впрочем, тоже.

Духарев на приближающихся врагов даже не взглянул. Поднатужившись, он
вытащил Гололоба из-под павшей лошади и хлопнул по сломанной руке. Как он и
предполагал, Гололоб, потерявший сознание от боли, от боли же очнулся.

Сергей поднял его на ноги.

- Держись, варяг! - крикнул он и хлестнул Гололоба по щеке.

Мутные от боли глаза немного прояснились. Подскакавший Понятко спрыгнул с
седла. Вместе с Сергеем они кое-как взгромоздили Гололоба на лошадь.

- Бери его и скачите туда! - Духарев махнул рукой на юго-восток.

- Понял! - Лучший - и последний - разведчик Серегиного десятка подхватил
повод несущей Гололоба лошади и поскакал прочь.

Сергей вскочил на Пепла. Жеребец прыгнул вперед и тут же шарахнулся в
сторону, услышав взвизг стрелы. Печенеги наконец начали стрелять, но то были
одиночные стрелы, и все они ложились низко и мимо, потому что стрелки боялись
задеть всадников.

Духарев повернулся, поглядел назад. Печенеги были уже так близко, что
можно было разглядеть отдельные лица, раззявленные в вопле рты.

"Эх! - подумал Духарев. - Будь у меня хоть пара дюжин стрелков, я бы вам
дал просраться!"

Конечно, он понимал: будь их две дюжины, а не двое - печенеги тут же
рассыпались. Это же степь - места хватает.

Среди свирепых рож степняков Сереге вдруг бросилась в глаза одна,
знакомая. Ну точно! Тот самый, из сна. Который командовал допросом
пленника-хузарина. Вожак!

Мелькнула шальная мысль: если я его завалю, вдруг остальные отстанут?

Духарев выхватил из колчана стрелу, крикнул:

- Машег! Глянь на копченого с волчьим хвостом на шапке!

- Да у них половина с волчьими хвостами! - крикнул в ответ хузарин.

Спущенная тетива хлестнула по наручу. Серегина стрела ушла вверх. Через
несколько мгновений один из степняков дернулся в седле: стрела прошила ему
плечо. Другой степняк, не тот, в кого целил Духарев. Вторая стрела тоже не
попала в цель.

- Видишь, ну? - закричал Духарев.