несколько минут возле нашего гаража припарковался темно-серый "БМВ", и из
него показалась Эмма Дружинина, а я кинулась открывать входную дверь.
Сказать, что эта женщина была напугана, - значит не сказать ничего. Она была
бледна до синевы, взгляд бессмысленный, а руки так дрожали, что это
выглядело бы смешно, если бы не было так страшно.
независимая, умеющая держать себя в руках женщина вдруг превратилась в
перепуганное, потерянное существо, должно было произойти что-то воистину
ужасное. Я взяла ее за руку и усадила на стул возле окна, а сама села
напротив. - Эмма Станиславовна, пожалуйста, что случилось? - Она вздрогнула,
точно мой голос вывел ее из транса, суетливо открыла сумку и протянула мне
конверт. "Дружининой" значилось на нем печатными буквами, вырезанными из
газеты, ни адреса, ни имени не было.
конверта клочок бумаги и начала читать текст, выполненный газетными буквами
поменьше:
долларов сотенными купюрами, сложенными в целлофановый пакет. Его должна
доставить на бывшую обувную фабрику, что рядом с вашей фирмой, Катерина
Иванова. Пусть положит пакет под брезент возле трубы котельной, дойдет до
старых ворот и трижды посигналит фонариком, затем вернется к котельной и
ждет двадцать минут. Если все пройдет нормально, ваш муж встретит ее возле
ворот со стороны вашей фирмы. Если денег не окажется или вы сообщите в
милицию, мы будем возвращать его по частям в течение недели". Что это? -
пробормотала я, закончив читать, и тут обратила внимание на то, что Мишка
уже давно стоит рядом и заглядывает в листок через мое плечо.
душе такая тоска...
бумаги я сроду не видывал. Как это попало к вам? - спросил он, обращаясь к
Эмме.
не имею, как они вошли, калитка запирается, домработница уходит в четыре. Я
звонила ей, она ничего не знает.
в милицию?
написано?
Эммой, но только на мгновение, лицо ее вновь жалко сморщилось, и она
кивнула:
Со стороны похитителей глупо ожидать, что я соберу такую сумму за несколько
часов.
и положила его на стол. - Здесь сто тысяч. Они лежали в банке, я там арендую
сейф. Получив письмо, я съездила в банк и забрала деньги.
растерялась я.
Я заплачу сколько скажете. Михаил Степанович знает, я богатая женщина, я
заплачу...
что, детективов никогда не читали? Да ни один шантажист, получив деньги... -
Эмма, закрыв лицо ладонью, хрипло вздохнула. Я замолчала на середине фразы.
А Мишка кашлянул.
туалетной воды и поставила на стол. Любопытство сыграло со мной злую шутку:
я сняла крышку и едва не лишилась чувств. В коробке лежало нечто
сине-кровавое, и я не сразу поняла, что это человеческий палец, скорее всего
безымянный, а на нем кольцо. - Это обручальное кольцо Ильи, - закрыв глаза,
сказала Эмма.
и успел подхватить меня на руки.
вцепилась в Мишкину руку, отказываясь верить в реальность происходящего.
уже не убили.
жив, я должна его спасти или хотя бы попытаться спасти. Неужели вы не
понимаете?
здорово похоже на ловушку.
моя особа ее совершенно не волновала. Впрочем, я была не в обиде.
бывшей обувной фабрики?
определяю расстояние. Котельная не работает.
представляет?
спросила она, переведя взгляд на меня.
беспокоитесь за судьбу своего мужа, а я не хочу рисковать любимой девушкой.
не выполню их условия, они убьют Илью.
Рассказывайте подробнее, где ворота и где эта чертова котельная.
словечка не слышала, в ушах у меня стоял звон от словосочетания "любимая
девушка". Это он обо мне так? Разумеется, обо мне, раз мне предстоит ехать
на эту обувную фабрику. Интересно, он всерьез так сказал или образно?
вопрос не в первый раз. О чем он спрашивал, не имело значения, я была готова
на все, и никакие пальцы меня больше не пугали. Я буду светить фонариком,
если понадобится, влезу на трубу этой самой котельной, хотя терпеть не могу
высоты, и черт знает что еще смогу сделать...
- Они убьют его.
Мишка пожал плечами.
они отрезали ему палец... бедный Илья, что ему пришлось пережить...
права: мы не можем рисковать. Я пойду одна, а ты будешь ждать меня возле
ворот, вряд ли произойдет что-то такое... В конце концов, им ведь нужны
деньги.
пробормотав Эмме:
это сестрица?
палец за сто тысяч баксов?
тут без нее не обошлось?
должна передать Катька, то обвинять ее в похищении как-то нелогично. Если
угодно - это алиби. К тому же Катьке доподлинно известно, что я ужасная
трусиха и лишнего шага не сделаю, то есть выполню, что велели, исключительно
точно.
выяснится, что ты права, я лично сверну ей шею.
Эмма продолжала смотреть на нас с надеждой, так что я в конце концов сказала
со вздохом:
покатились из ее глаз. - Звоните в милицию, - разозлился Шальнов, покачал
головой и сказал, точно оправдываясь: