быть, сейчас эти женщины видят прекрасные и страшные сны, полные сияющих
брильянтов и жутких кошмаров.
обычной позе, скрестив голые ноги, и ее лицо с напряженным выражением
обращено к двери, откуда появляюсь я.
на вас снова напали... и, может быть, я вас больше не увижу.
ее слова. Обычно она выкуривает такое количество за день.
нашем мирном Берне.
Виолета оказалась неблагодарной...
всякой связи спрашиваю:
или как это у них называется? Неуловимое и вечно переменчивое...
Розмари. - Жаль только, что все они не слишком приятны.
я. - А что, если нам на днях прогуляться в Женеву?
взгляд, и отвечает:
я мысленно и ухожу на кухню. Однако Розмари следует за мной, и, чувствуя,
что ей не терпится сказать мне о чем-то, я, миновав кухню, выхожу через
заднюю дверь в сад, заговорщически кивнув Розмари.
понизив голос. - И что означает эта ваша мимика? Неужели думаете, нас
подслушивают?
вечером я нахожу в тайнике "вольво" лаконичное указание Борислава, и мне
приходится битых два часа кружить по городу, пока я получаю наконец
возможность оторваться от очередного прилипалы. Бэнтон сдержал слово: никто
меня не трогает, но зато слежка не прекращается. Мне удается увернуться
из-под наблюдения всего на несколько минут, потом снова, вполне сознательно,
я суюсь в поле зрения моего "опекуна", чтобы не вызывать лишних подозрений.
что находится как раз посередине недели. Но если обращать внимание на
поверья, то понедельник еще хуже, не говоря уже о вторнике, дурная слава
которого не нуждается в комментариях, а равным образом и о четверге, в
особенности же о зловещей пятнице, так что невольно отдаешь предпочтение
субботе и воскресенью, но это выходные дни.
Розмари отправиться на ее машине. Конечно, ее красный "фольксваген" очень
бросается в глаза, однако, может быть, именно это заставит преследователей
поверить в мои добрые намерения. Надеяться на то, что тебе удастся
раствориться в транспортном потоке в такой багровой машине - все равно что
пытаться спрятать верблюда в стае гусей.
протираю переднее стекло "фольксвагена".
лишней деталью.
на вас внимание, милая. Боюсь, и на Флору тоже.
одному-единственному объекту. Я не импрессионист.
и не так уж хорошо - все будет зависеть от температуры, Я предоставляю
Розмари вести "фольксваген", в конце концов, это ее машина, а не моя, но все
же предупреждаю ее, чтобы без нужды не превышала скорость и вообще не
создавала впечатления, будто мы стараемся убежать от чего-то.
стеклом - всего лишь черный "ситроен", элегантный, как лаковый башмачок, с
показным безразличием движущийся за нами на некотором расстоянии.
машину.
обиду, если позади никого нет: словно тобой пренебрегли.
так ждала, мне вдруг пришло в голову, что если вы не вернетесь, то так и
уйдете из моей жизни, не успев ничего о себе рассказать. Действительно
странно: живешь с человеком долгие месяцы под одной крышей, спишь в одной
постели и решительно ничего не знаешь о нем, о его прошлом, о детстве...
отвечаю я небрежно. - Я подкидыш, выросший в приюте. Не то что вы - из
зажиточной семьи.
созданная стараниями Грабера. Зажиточная семья!..
вправо. Потом сигналит снова и снова, пока тяжелая машина не спеша
освобождает наконец проезд.
не были, отец сумел обзавестись маленькой чердачной квартирой с помощью
своего шефа, владевшего восьмикомнатными апартаментами на втором этаже. Но
за свою чердачную квартиру мы должны были как-то расплачиваться, и эта
забота съедала все мысли и средства моего отца. К каким только хитроумным
ходам он не прибегал: брал ссуду в одном банке, чтобы погасить в другом,
оплачивал одну закладную, чтобы тут же связать себя другой. - Она на время
замолкает, вперив взгляд в летящую навстречу асфальтовую ленту, потом
произносит: - В сущности, зачем я рассказываю все это...
Эти операции стали для моего отца делом жизни, а под конец он великодушно
передал эстафету мне. Все это, говорил он, мы делаем для тебя, квартиренка
останется тебе, и ты должна помнить: родители пожертвовали всем, чтобы у
тебя была крыша над головой, много ли таких, которые могут похвалиться, что
имеют собственную крышу над головой! Эта крыша досталась ему по милости его
шефа, но услуги, оказываемые нам богачами, обычно стоят очень дорого! Вот и
эта услуга поработила отца на всю жизнь; бедняга надеялся стать главным
кассиром, и тогда все уладится, однако он так им и не стал до самой пенсии.
А когда вышел на пенсию, операции по оплате квартиры легли на его плечи еще
большим бременем, заботы и вечное напряжение до такой степени истощили его,
что пневмония за два дня унесла беднягу в могилу.
наблюдаю пролетающий мимо пейзаж, тоже весьма прозаичный, не имеющий ничего
общего с открытками для туристов: голые холмы, в лоскутья искромсанные
ржавыми изгородями, разрытые участки земли, на которых желтые экскаваторы
черпают красноватую глину, скучные серые постройки и слепые боковые стены
заводских зданий. В Швейцарии, как и во многих других местах, будничная
реальность имеет мало общего с поэтическими представлениями, как не без
оснований отметила простодушная Виолета.
пришлось расплачиваться, причем с самого детства. В классе, где я училась,
были дети одних богачей, и они относились ко мне весьма пренебрежительно.
Конечно, никому из них не приходило в голову пригласить меня в гости, но я
от этого особенно не страдала. Меня больше донимало другое.
одета, а на мне всегда было все самое дешевенькое, что продавалось в
магазинах "Мигро", тогда как все остальные дети одевались у "Бон Жени",
поэтому меня они прозвали мисс Мигро, и я часто плакала от унижения -
наедине, конечно, - но, когда жаловалась матери, что меня обзывают "мисс
Мигро", и просила перевести меня в другую школу, мать говорила, что это для
меня хорошая наука, чтобы я всегда помнила, где мое место, а отец гнул свое
- какая польза, что ты пойдешь к беднякам, если человек может чему-то
поучиться, то не у бедняков, а у богатых людей, а мать ему в ответ: ты уж
лучше помалкивай, всю жизнь работаешь на богачей, и единственное, чему ты у
них научился, - это считать их деньги.
заметив, что стрелка дрожит на ста тридцати и те, сзади, начинают нервничать
и тоже жмут вовсю.
мне разволноваться - и я несусь как угорелая...