- И как?
- Завтра покажу! - пообещал мастер.
Ровно в десять утра я вошла в ворота Белогорского кладбища и поразилась
огромной толпе, заполнившей зал прощания. Два гроба, установленные на
помостах, походили на клумбы. У Эдика и Гемы был огромный круг общения, и
на похороны явилось человек сто, не меньше. Правда, плачущих людей не
наблюдалось. Все сохраняли скорбное выражение на лицах и приличествующее
случаю тихое молчание. Церемонией руководил Жора Саврасов, он приглашал
выступающих, кивал пианистке, перекладывал венки, шепотом отдавал какие-то
указания сотрудникам...
Я заметила в самом углу парня, обвешанного фотоаппаратами, подошла к нему и
сказала:
- Привет.
- Привет, - бодро отозвался юноша, строча в блокноте.
- Извини, ты из какой газеты?
- Веду светскую хронику в "Модном базаре", а что?
- Всех здесь знаешь?
Журнал юга хмыкнул.
- А то! Похороны Малевича - светское мероприятие, вот наши и отметились!
- Можешь мне людей назвать?
- А ты кто?
Я потупила взор:
- Из "Космополитен", в первый раз работаю, до этого уголовную хронику вела,
а теперь на тусовку кинули.
- Ну, бедолага, - посочувствовал парень, - тяжело с непривычки, лады,
слушай!
И он принялся объяснять, сыпя фамилиями и титулами.
- Прямо у гроба Эдика стоит Виктор Климович Подольский со своей женой
Жанной, рядом Леонид Сергеев, администратор певца Николая Аржа, потом Катя
Волкова, актриса, в сериале "Своим нельзя" снималась...
Журналист знал всех. Единственная дама, которую он не смог назвать, была
Оля Малевич, пришедшая на похороны брата, естественно, не в образе
Эфигении, а просто в черном платке...
Примерно часа через полтора гробы погрузили на специальные каталочки,
доставили к двум зияющим ямам и при помощи специальных машинок опустили
вниз. По крышкам застучали мерзлые комья, над погостом с карканьем носилась
стая ворон, и стоял жуткий, пронизывающий холод.
- Попрошу всех в концертный зал, - крикнул Жора, - помянем усопших по
русскому обычаю.
Чинно переговариваясь, без суеты и спешки, толпа потекла в указанном
направлении.
- Пойдем хлопнем водяры, - шепнул мне всезнающий журналист, - прямо задубел
весь, экая стужа, словно не ноябрь, а февраль!
Я открыла было рот, чтобы соврать про срочную работу, но тут увидела, как
от монолита толпы отделилась высокая фигура в черном и быстрым шагом
направилась к выходу.
- Это кто? - дернула я за руку своего информатора.
- Не знаю, - прищурился тот, - впервые вижу, ну и рост у бабы, однако, метр
семьдесят пять, не меньше. Это кто же у нас баскетболистка, ума не приложу.
Ничего, сейчас увидим.
- Эй, девушка, - заорал он, - погодите минутку, снимочек для светской
хроники сделаем!
Женщина на секунду оглянулась, и я увидела, что ее лицо закрывает плотная
черная вуаль.
- Постойте, - надрывался парень, размахивая фотоаппаратом, - завтра
опубликуем. Ну куда же вы? Девушка!
Но женщина бегом кинулась на улицу, я за ней. Но, очевидно, это был не мой
день. Правая нога споткнулась о камень, левая подвернулась, и я упала.
Правда, я тут же вскочила и подлетела к воротам, но, увы! Как раз в этот
момент от забора стартовали "Жигули" нежно-голубого цвета с номером 267. Я
обреченно смотрела им вслед.
- Это не из тусовки, - уверенно заявил журналист, - из посторонних...
- Откуда знаешь? - пробормотала я, отряхиваясь. - С чего решил?
- Господи, - подскочил парень, - да они все только меня с аппаратом увидят,
мигом в позу становятся. Ворчат, правда: "Ах как эта пресса нам надоела!"
Но сами прямо в объектив прут, а эта удрала!
Я влезла в маршрутку и поехала в Москву. Настроение было препаршивое,
неужели упустила убийцу?
Чтобы согреться, я зарулила в кафе "Ростикс", проглотила, не жуя, сандвич
"Великан", салат и запила все восхитительно горячим кофе. Ладно, не станем
придираться к его качеству, главное, что он просто кипел в стаканчике и
замечательно согрел заледеневший организм.
Прямо перед моими глазами висели часы. Ажурные стрелки показывали ровно
час. Я встала и пошла к метро. Бывшая стрип-танцовщица Лена скорей всего
сейчас дома, девица привыкла ложиться в шесть утра и вставать тогда, когда
все приличные люди давным-давно пообедали.
Подъезд дома, где жила Лена, вновь неприятно поразил меня убожеством. Пол
тут был грязным до безобразия, кнопки в лифте чернели обгорелыми кусками, в
кабине воняло мочой, а потолок покрывали пятна копоти. Какой-то идиот водил
по нему зажженной зажигалкой.
Стараясь не дышать, я доехала до нужного этажа и позвонила в дверь. Но
никто не спешил на зов. Значит, противная девица успела умотать. Я
покосилась на соседние двери, вытащила из сумочки пилочку для ногтей и
поддела язычок хлипкого замка. Сделав какую-то вещь в первый раз с дрожью в
руках, вторично повторяешь те же действия абсолютно спокойно. Честно
говоря, я страшно не люблю держать у себя чужие деньги, а бегать без конца
к Леночке неохота. Так что просто оставлю доллары на видном месте и напишу
записку.
В квартире стоял какой-то не слишком свежий воздух, наполненный знакомым,
но неприятным запахом. Я подергала носом, но так и не поняла, чем пахнет.
На кухне царил дикий бардак. Практически все шкафчики были раскрыты,
скудные запасы вперемешку со столовыми приборами валялись на столе,
подоконнике и в мойке. Там же стояло несметное количество грязных чашек,
тарелок и пустых бутылок. Повсюду виделись блюдца, которые гости
использовали вместе пепельниц. Надо же развести в доме такое свинство!
Я разгребла на столе чистое пространство, выложила аккуратно доллары,
придавила их сахарницей и стала искать что-то похожее на кусок бумаги. Но в
кухне ничего не нашлось, ни газеты, ни журнала, ни блокнота.
Надеясь обнаружить листочек в комнате, я шагнула через порог, опять
удивилась странно-знакомому аромату и отметила, что в гостиной творится еще
худшее безобразие, чем на кухне. Повсюду валялись вещи: кофточки, юбки,
брючки... Прямо посередине круглого стола лежали скомканные колготки, а со
спинки стула свисал красивый, кружевной, но не слишком чистый лифчик. Вот
грязнуля! Конечно, у нас дома никогда не бывает идеального порядка, но
подобного безобразия не случается. И где тут может быть бумага? Есть ли она
вообще в этом доме, хоть какая-нибудь, кроме туалетной... А что, это идея!
Я развернулась и пошла в ванную, толкнула дверь, машинально заметила, что