Чтение 44–й страницы книги ~Улыбка 45-го калибра~

притащи мне один с сыром, а другой с мясом!

Следовало возразить, ляпнув что-то типа: "Это не входит в мои
служебные обязанности". Но я одурела от бесконечного мытья посуды,
поэтому просто кивнула и ушла.

Пирожками торговали в огромном супермаркете. Я спокойно встала в
очередь, сжимая в кулаке деньги. С перекошенным лицом Регина дала мне
двадцать рублей, не забыв сообщить:

- Пирожки стоят по семь пятьдесят, надеюсь, сдачу не потеряешь.

Впрочем, если и уронишь где пятерку, то вернешь из своих.

Надо же быть такой противной! Очередь медленно двигалась вдоль
огромного стеклянного прилавка, внутри которого лежали на тарелочках
разнообразные пирожные. Я ползла к кассе, обозревая выпечку. Почему Олег
Игоревич не захотел иметь дело с подругой Вали Колосковой. Отчего не
пошел на контакт? Какой я допустила промах?

Внезапно мой взгляд упал на кусок торта "Наполеон". Рот мгновенно
наполнился слюной. Я обожаю это лакомство. К сожалению, его не везде
готовят так, как надо, но этот выглядел волшебно. Высокий, щедро
посыпанный сахарной пудрой. Даже сквозь стекло было понятно, что тесто
нежное, рассыпчатое, а светлый крем восхитительный и свежий. Стоил кусок
торта сто двадцать рублей.

Абсолютно необременительная сумма для меня, но неподъемная для бедной
лаборантки, считающей копейки, а, учитывая то, что супермаркет находится
в двух шагах от НИИ, вполне вероятно, что в очереди стоят и наши
сотрудники.

- Говорите, - буркнула потная продавщица.

- Два пирожка, "Наполеон" и кофе, - выпалила я. "Зря волнуюсь, что,
людям больше делать нечего, как только следить за мной?" - успокаивала я
себя.

Но, получив поднос, обогнула кафетерий и устроилась в самом темном
углу, сев спиной к залу. Торт оказался неземным, он таял во рту. Я
вздохнула: единственный приятный момент за весь день. Сначала потерпела
полную неудачу, придя к Олегу Игоревичу, потом целый час в туалете
смывала грим. Естественно, никаких средств для снятия макияжа не
оказалось под рукой и пришлось тереть лицо противно воняющим куском мыла
розового цвета. Ну а затем меня принялась шпынять Регина.

- Кофеек пьешь? - раздался знакомый голос. Я повернулась и опрокинула
картонный стаканчик. Перед столиком, сжав в нитку губы, стояла Регина.

- Значит, я ее жду, а она тут кофейничает!

- Мне положен обеденный перерыв!

- Учитывая, что ты заявилась во второй половине рабочего дня, это
крайне актуально, - вызверилась девушка. - Где мои пирожки?

- Вот.

- Они холодные! Совершенно несъедобные!

- Извините.

- Еще чего, - фыркнула Регина, - ты идиотка! Отдавай мои деньги.

- Вот, возьмите.

- С ума сошла? - тут пять рублей! Я тебе давала двадцать!!!

- А пирожки?

- Жри их сама! - выпалила Регина и швырнула мне в лицо пакетик со
слоеными треугольничками. Это уж было слишком.

- Пошла ты... - крикнула я, швыряя ей буквально в лицо купленную
выпечку, - подавись жратвой и деньгами, вот они!

Регина уставилась на бумажки, потом подняла на меня тяжелый взгляд.
На дне ее поросячьих глазок плескалось торжество.

- Как ты посмела уйти с работы в кафетерий?

- Ты меня сама отправила.

- Не "тыкай"! - взвилась Регина. - Я старший научный сотрудник.

- И чего? - обозлилась я. - Ах, извините, ваша милость, не успела
упасть перед вами ниц! Имей в виду, в мои обязанности не входит покупка
жратвы.

- Ты уволена, - прошипела Регина, сливаясь по цвету с красной
клеенкой, которой был накрыт столик.

- Не ты меня на работу брала, - фыркнула я, - этот вопрос будет
решать Орест Львович.

Остаток дня Регина злобно молчала, изредка швыряя в мойку
эмалированные лотки и какие-то изогнутые железки. Я тоже не произнесла
ни слова, расставляя в шкафу перемытые банки. Когда появился Орест,
девушка приказала мне с мрачным видом:

- Принеси из 29-й комнаты бутыль с раствором. Когда я вернулась,
Орест Львович стоял в одиночестве у большого черного стола. Увидав меня,
он вздохнул:

- Даша, не обижайся на Регину, у нее сложный характер, но она
великолепный специалист. Я пожала плечами:

- Она ко мне постоянно придирается.

- Знаю, - спокойно кивнул Орест, - Регина работает со мной всего пару
месяцев, а уже успела выжить не то пять, не то шесть лаборанток. Сама
понимаешь, труд уборщицы, давай называть вещи своими именами, так вот,
работа уборщицы не престижная, малооплачиваемая...

- Чего же Регина хочет?

- Замуж ей надо, - фыркнул начальник, - мужик требуется, живо
шелковой станет. Я почему этот разговор затеял. Ты меня устраиваешь во
всех отношениях Сделай милость, плюнь на девицу, ну не обращай на нее
внимания, а я уж в долгу не останусь, запомни.

- Ладно, только она обещала меня уволить.

- Сегодня пятница, - тяжело вздохнул начальник, - отдохни спокойно, а
в понедельник с новыми силами - на службу. Кстати, хочу научить тебя
паять ампулы, пригодится такое умение, лады? Да, кстати, вот.

И он протянул мне сто рублей.

- Это зачем?

- Ну просто так, - засмеялся Орест, - у тебя ребенок вроде заболел,
купи ему шоколадку и яблок.

- Спасибо, - пробормотала я, - дай вам бог здоровья.

- Давай, топай, - отмахнулся Орест.

Отогнав "Пежо" подальше от роддома имени Олеко Дундича, я переоделась
и поехала к Жанне. Конечно, доказательств вины сотрудников лаборатории у
меня нет, но я могу рассказать ей о преступных махинациях с эмбрионами.
Честно говоря, хотела предложить ей такой вариант: мы едем к нам домой,
я знакомлю Жанну с Александром Михайловичем, и девушка рассказывает
полковнику все.

Дегтярев - Отличный профессионал, он сразу поймет, как следует
поступить в данном случае.

Подлетев к квартире Жанны, я глянула на дверь и почувствовала приступ
дурноты: косяк украшала белая бумажка с печатью.

Полная самых нехороших предчувствий, я позвонила к соседям.
Высунулась девочка лет двенадцати с туго заплетенными топорщившимися
косичками.

- Вам кого?

- Не знаете, где Жанна?

- Кто там, Лена? - донеслось из комнаты, и через секунду в прихожую
вышла безобразно толстая старуха в бордовом застиранном халате. - Вам
кого?

- Пришла к Жанне, гляжу - опечатано...

- Милая моя, - всплеснула руками бабка, - вы им кем приходитесь?

Я секунду поколебалась, потом соврала:

- Учились когда-то вместе, а потом я оказалась по распределению в
Воркуте. Вот, приехала в Москву. Дай, думаю, зайду. По телефону звоню,
звоню, никто не подходит.

- Ой, милая, горе-то, горе, - запричитала старуха, - ты вот тут в
передней на стульчик сядь.

- Случилось что?

- Ой, страшное дело, - завела было бабка, но, заметав, с каким жадным
любопытством к ее словам прислушивалась девочка, осеклась. - Лена,
ступай уроки делать.

- Ну, ба, - заныл любопытный ребенок.

- Иди-иди, - сурово приказала старуха. Пришлось девочке удалиться.

- Не хочу при ней страсти рассказывать, - пояснила хозяйка. - Ой,
горе, ой, беда, ой, несчастье...

- Да в чем дело?

- Она жила вместе с родственницей, знаете?

- С Анной Константиновной? Конечно.

- Во-во, - оживилась бабка, - тому уж несколько дней, как Аня
застрелилась.

Я подскочила на стуле и, чуть было не ляпнув: "Вы путаете, ей сделали
укол", спросила:

- Как?

- Жуть кромешная, - без остановки трещала бабка, - прямо в рабочем
кабинете жизни себя лишила. Наши во дворе говорят, что у ней какое-то
вещество радиоактивное пропало, вот руки на себя и наложила. Она в НИИ
секретном работала, большим начальником.

Я тяжело вздохнула. Удивительная вещь сплетни, откуда что берется. Во
всем рассказе только одна фраза правильная: о работе в НИИ. Анна
Константиновна и не думала стреляться, и из ее отдела кадров не могло
пропасть ничего, кроме бумаг да личных дел сотрудников. Вот ведь что
накрутили тетки на лавочке у подъезда. "Агентство ОБС", как называет их
Дегтярев. Расшифровывается аббревиатура просто: Одна Баба Сказала.

- На ихнюю семью прямо мор напал, - азартно блестя глазами, вещала
тетка, - совсем недавно брат у Анны помер, только оплакали, сама
убралась, а потом уж и Жаннин черед пришел.

Я почувствовала огромную усталость и какую-то темную безнадежность.

Подобное чувство испытывает человек, идущий по длинному черному