Чтение 44–й страницы книги ~Эта горькая сладкая месть~

подругами. Нам нечего делить, ведь мы любим одного мужчину и хотим, чтобы он
был счастлив!

С этими словами Алина принялась вытряхивать на застиранное одеяльце
фрукты, конфеты и деликатесы. Журналисты в ажиотаже скрипели перьями.

Бабы в палате прекратили умирать, даже тетка, заблевавшая весь угол,
оторвалась от восхитительного занятия и уставилась на госпожу Кармен. Алина
дернула носиком и капризно осведомилась:

- Здесь всегда такая вонища? Не могу позволить, чтобы моя лучшая подруга
страдала от ужасных условий.

Она бросила цепкий волчий взгляд в глубь сопровождавшей ее толпы и
властным голосом приказала:

- Доктор!

Худенький мальчишка со стетоскопом на шее почтительно приблизился к даме.

- У вас есть приличные платные палаты? Юный Гиппократ кивнул:

- Да, но, к сожалению, очень дорогие. Алина всплеснула руками:

- Неужели думаете, что пожалею на Ксению денег! Валера, расплатись!

Бритоголовый вытащил из кармана толстенную пачку стодолларовых купюр и
хрипло осведомился:

- Сколько?

- Не знаю, - растерялся врач, - надо внизу спросить, там же оплатите...

- Давай, Валера, - распорядилась Алина, - действуй. А вы, - бросила она
медсестрам, - осторожно перенесите Ксению в достойную палату. Я никогда не
оставляю друзей в беде!

Девочки со всех ног кинулись выполнять приказание. Тут же появилось
кресло-каталка, куда с присюсюкиванием и причмокиванием поместили Ксюшу.
Журналисты опять защелкали фотоаппаратами.

Алина окинула толпу сопровождающих царственным взором и заметила у двери
ошарашенную санитарку. В мгновение ока певица выхватила у той швабру, ведро
и со словами: "Здесь ужасная грязь" - принялась довольно неумело работать
щеткой.

Вновь засверкали вспышки. Алина вернула швабру хозяйке и, уходя, сделала
на прощание королевский жест.

- И правда, очень грязно, да и запах не из лучших, - прочирикала прима и
гаркнула:

- Мишка, расплатись.

Второй бритоголовый мужик всунул санитарке сто долларов.

- Сделай милость, - очаровательно улыбнулась Алина, - убери блевотину.

С этими словами небесное явление улетело в коридор. Туда же побежали и
спутники. В комнате остался только крепкий аромат парфюма, перемешанный с
больничными запахами, да обалдевшая техничка.

ГЛАВА 21

Домой я добралась около девяти вечера и застала в гостиной катающуюся от
хохота Машу. Дело в том, что Маруся частенько смотрит передачу "Спокойной
ночи, малыши". Понимая, что программа предназначена для совсем маленьких
детей, дочь каждый раз делает вид, что собирается посмотреть "Время",
включает телевизор немного пораньше.

Вот и сегодня она самозабвенно уставилась на придурковатых кукол. Филя и
Хрюша отправились в гости к молодой рыси в зоопарк. Сначала хищница
терпеливо сносила раздражающее приставание и только тихо порыкивала. Потом,
очевидно, свет софитов, тихо жужжащая камера и громкоголосый режиссер
достали несчастное животное. Рысь подняла когтистую лапу и отвесила Хрюше
полновесную оплеуху.

Поросенок свалился, как кегля. Филя не растерялся и решил исправить
положение.

- Ах, как милая рысь ласково погладила Хрюшу, - заверещала собачка, - а
сейчас я...

Но в этот момент дикая кошка открыла жуткую клыкастую пасть и откусила
болтуну голову. Откусить-то откусила, но не съела, а просто выплюнула. За
кадром раздалось тихое ойканье. Рысь с невинным видом поглядывала в сторону.
Филина голова болталась на нитке.

- Ничего, ничего, детки, - заорал плюшевый щенок, - не волнуйтесь, просто
киска шутит, проказница этакая.

Послышалось откровенное хихиканье, картинка пропала, возникла заставка и
музыка.

Маня буквально взвыла от восторга.

- Какой прикол! Ну скажи, зачем делают эту передачу в прямом эфире?

И правда, зачем? Не найдя ответа на этот вопрос, я поднялась в спальню,
вытянула усталые ноги и стала подводить итоги. Столько тружусь, а толку
чуть. Туман только сгущается. Ни на йоту не приблизилась к разгадке
Катюшиной смерти! Правда, походя нашла ее мать. Завтра же поеду на
Шмитовский искать Анфису!

Утром пейджер молчал. Погода резко изменилась. Вчерашнюю удушливую жару
сменила прохлада. По небу бежали довольно плотные облака, дул порывистый
ветер. Я вышла на проспект и приготовилась ловить машину. Но тут мой взор
упал на газетный ларек. В витрине красовалась сегодняшняя "Экспресс-газета".
На обложке - огромная фотография Алины Кармен, скалящейся в объектив
белоснежными коронками. "Алина утешает брошенную супругу", "Эстрадная певица
у постели соперницы" - кричали заголовки.

Купив непотребное издание, я влезла в такси и принялась изучать
газетенку. "Алина Кармен вновь собралась замуж", "Покинутая супруга
покушается нa самоубийство". Разворот занимали фотографии. Певица,
прижимающая к груди встрепанную Ксюшу, кровать, засыпанная фруктами, Алина
со шваброй, Алина в центре группы медсестер, Алина около кресла-каталки...
Кстати, на этом снимке виднелась и моя физиономия с одурело раскрытым ртом.
Материал на все лады расхваливал сердечность, мягкость, внимательность и
бескорыстность певицы. В конце сообщалось, что концерты госпожи Кармен
начнутся третьего июня и билеты следует покупать в кассах города.

Да, кажется, такое называется теперь мудреным словом "пиар акция". А
попросту - реклама. Молодец, Алина! Живо сообразила, как привлечь к себе
угасающее внимание.

Дом на Шмитовском выглядел уныло. Облупленное желтое трехэтажное здание.
Но на двери неожиданно оказался щиток домофона. Однако никто не спешил ее
открывать. Попробую поискать на фабрике.

Поеживаясь от прохладного колючего ветра, я дошла до "Трехгорной
мануфактуры" и ткнулась носом в бабульку, бойца вневедомственной охраны.
Примерно с полчаса названивала по разным телефонам и наконец обнаружила
женщину, откликнувшуюся на имя Анфиса.

- Сейчас спущусь! - прокричала она в трубку молодым здоровым голосом.

Я прислонилась к стене около телефона, наверное, не та Анфиса. Вскоре
зацокали каблуки, и в вестибюль спустилась то ли девушка, то ли молодая
дама. Изящную фигурку плотно обтягивал дорогой костюм песочного цвета,
элегантные лодочки подчеркивали высокий подъем маленькой ножки. Рыжеватые
волосы явно побывали в руках классного парикмахера. Скромный макияж, тот
самый, когда лицо кажется не накрашенным, а радует глаз здоровым цветом.
Девушка взглянула на меня сквозь дымчатые очки и пропела:

- Вы от Ивана Николаевича? Пойдемте. Я, не говоря ни слова, двинулась за
провожатой. Значит, Анфиса прислала какую-то сотрудницу. Мы взлетели на
третий этаж. Причем молодка на своих каблучищах неслась с такой скоростью,
что я еле-еле успевала. На площадке попробовала перевести дух, но девчонка
уже унеслась вперед, пришлось догонять беглянку. Наконец она затормозила у
двери, впихнула меня в маленький, размером со спичечный коробок, кабинетик и
приказала:

- Давайте эскизы.

- Мне бы Анфису Ивановну, - робко попросила я, ощущая, как от женщины
волнами исходит животная энергия.

- Это я, - пояснила дама.

- Мне нужна Анфиса Ивановна Киселева, художница.

- Господи, - рассердилась собеседница, - паспорт показать?

- Сколько же вам лет? - невежливо выпалила я.

Киселева сняла очки и расхохоталась. Пока она веселилась, я принялась
внимательно разглядывать лицо дамы. Под очками обнаружились довольно узкие
глаза, практически без морщин, ровная натянутая кожа. Ну, предположим,
сделала подтяжку, но фигура! Абсолютно прямая спина, и носится на каблуках.
По лестнице летела как стрела. А ведь, по самым скромным подсчетам, тетке
около шестидесяти! Теперь понимаю, что имел в виду Семен, когда говорил, что
уставал от Фисы.

Художница выжидательно посмотрела в мою сторону.

- Простите, неудобно получилось, просто с языка сорвалось, - принялась я
извиняться.

- Да что вы, - отмахнулась Анфиса, - только приятно. Мне никто моих лет
не дает, место в транспорте не уступают, иногда даже парни привязываются.
Знаете, в чем секрет?

- В чем?

- Главное, работать и не распускаться. Один раз сгорбишься, старухой
станешь. А теперь показывайте эскизы.

- Видите ли, я журналистка и хочу написать о вас очерк.

Анфиса просияла.

- Что за издание?

- "Женский клуб".

- Чудесно. Спрашивайте, постараюсь детально ответить.

Она и правда постаралась, потому что выложила почти всю подноготную.

Фиса приехала в Москву в конце пятидесятых. Исполнилось девушке
пятнадцать лет, и за спиной у нее была семилетка. Деревенька Черная Грязь,
родина Анфисы, полностью оправдывала свое название. Семь месяцев в году ее
жители месили сапогами и калошами жидкую глину. Фисе предстояло пойти либо
на ферму дояркой, либо полоть свеклу на необъятных полях колхоза "Ленинский
путь". Но ни того, ни другого ей делать не хотелось. К тому же в далекой
Москве имелась тетка, звавшая к себе племянницу. Проблема заключалась в