Чтение 44–й страницы книги ~Утоли моя печали~

раньше себе не позволяли.

Не так-то прост был этот бывший тракторист и начальник Центра, и потому
до сих пор оставалось непонятным, зачем и с какой целью он спас Слухача,
оговорив себя, приняв на себя страшную вину? Впрочем, в его лжи была и доля
правды: жизнь схимника - чем не смерть?..

И все-таки чего он хотел - спасти или ликвидировать?

Охранники нашли бывшего каперанга в башенной келье, дождались ночи и
момента, когда он высунется на улицу, чтобы принести дров - до утра молился
и топил железную печурку, - завернули на голову рясу, как это делают, если
воруют невест, завязали узлом и притащили в машину. Слухач, а теперь отец
Рафаил, практически не сопротивлялся и лишь шептал молитвы, положившись на
волю Божью и не ведая, кто и зачем его похитил.

Через несколько часов он втайне от сотрудников Центра был помещен в свою
палату, наскоро отремонтированную и снабженную аппаратурой. Карогод примерно
вычислил, кто из старых работников может поддерживать связи с бывшим
начальником-генералом, и поставил им заслоны, исключающие всякий доступ к
информации о Слухаче. Таких было немного, и они первыми стояли в списках на
сокращение - Непотягову следовало укоротить руки.

Оказавшись в своем родном кубрике, каперанг только тут словно пришел в
себя, что отмечалось его резко изменившимся поведением.

За все свое пребывание в Центре еще до Карогода объект вел себя тихо, не
буянил и ничего не требовал. И некоторое время после возвращения из
монастыря тоже никак не проявлял себя, а тихо молился и, когда под видом
медика к нему в кубрик входил Широколобый с разведочным опросом, тоже
никаких претензий не высказывал и чаще всего цитировал Святое Писание или
полностью покорялся судьбе. Однако к концу первых суток богобоязненный монах
разбушевался: сначала, срывая ногти до крови, выцарапывал на стенах кресты,
затем начал бить в двери, звать на помощь и, когда наблюдатели вошли к нему,
потребовал немедленно перевести его в другое место, ибо в этой комнате он
задыхается, потому что от стен исходит дым и смрад сатанинский. Дышал он
тяжело, пульс был учащенный, но дежурные сотрудники не придали этому
значения, вкололи успокоительное и оставили на месте. Стены были как стены,
ни дыма, ни запаха, на всякий случай включили кондиционер, после чего Слухач
лег в постель и, кажется, заснул. И все-таки наблюдатель в операторской
заметил на мониторе какие-то странные движения - что-то вроде судорог - и
поднял тревогу. Прибежавший в палату врач обнаружил признаки агонии и
подручными средствами начал делать реанимацию, вызвав специальную бригаду.
Начальнику Центра сообщили о случившемся, когда в камере уже минут сорок
работала спецбригада: подключили искусственные легкие и пытались запустить
сердце электрическим разрядником.

Но все было напрасно, опытные врачи констатировали клиническую смерть и
продолжали "качать" покойника лишь для очистки совести. Правда, датчики на
голове еще отмечали слабые импульсы работы головного мозга

В тот момент гибель Империи казалась событием пустячным и незначительным
по сравнению с внезапной смертью Слухача, причем без всякой видимой причины.
Гелий заподозрил вражеские происки Непотягова и хотел той же ночью поехать к
генералу и спросить с него по всей строгости. Было невероятно обидно - так
блестяще отыскать ясновидца, чтобы тут же и потерять его!

Мертвого отца Рафаила упаковали в металлизированный пластик, подняли
лифтом "на-гора" и сдали коменданту, который поместил тело в холодное
подсобное помещение, расположенное на поверхности земли под наружной
охраной.

Проводив спецбригаду, Карогод начал дознание. Он собрал дежурную смену и
только начал давать разгон сотрудникам, как сработала охранная сигнализация,
известившая о проникновении на секретный объект. Поднятый в ружье караул
блокировал Центр, то есть всю его подземную и наземную часть, перекрыв входы
и выходы, а также и космическое пространство над ним, введя в действие
специальный спутник. Смерть Слухача и эта тревога связывались напрямую,
Гелий почти не сомневался, что поисковые группы обнаружат кого-нибудь из
приспешников Непотягова или его собственной персоной.

Потребовалось около получаса, прежде чем комендант наружной охраны
доложил по внутренней связи, что нарушитель задержан. Оставив провинившихся
сотрудников, Карогод сам пришел в караульное помещение и тут увидел
нарушителя - черноризного Рафаила, живого и здорового, правда, совершенно
голого, каким он и был положен в металлизированный пластиковый мешок.

Старый прожженный бериевец, комендант наружной охраны, не имел
представления, кого охраняет и что находится под землей.

Оказывается, Слухач воскрес в неотапливаемом подсобном помещении наверху,
благополучно выбрался из упаковки, потом из здания, и тут сработала
сигнализация. Заметив бегущих людей, он зарылся в снег, однако, и так сильно
промерзший, не смог долго пролежать в сугробе и выдал себя.

От холода и свежего воздуха у Слухача алели щеки, а взгляд был радостным
и сверкающим, как у расшалившегося ребенка. Повторно вызванная спецбригада
докторов к бывшему покойнику отнеслась спокойно, видимо, привыкнув ко
всевозможным чудачествам в секретных организациях, и в течение часа
тщательно исследовала состояние здоровья странного пациента. Никаких
патологических изменений в организме Слухача не обнаружили, в том числе и
психических отклонений. Чудесному воскрешению врачи тоже нашли объяснение,
дескать, редко, но встречаются подобные формы клинической смерти: в общем,
отбрехались. Гелий не пытался настаивать на глубокой экспертизе душевного
здоровья объекта, он впервые рассмотрел каперанга и решил без всякой
подготовки побеседовать с ним: пережитый шок должен был подействовать
благотворно.

Он приказал привести отца Рафаила в порядок, после чего сам пригласил его
в комнату психологической разгрузки для обслуживающего персонала, где в
мягком полускрытом свете росли пальмы, цветы и тихо журчали по камням
искусственные источники, усадил в кресло и предложил кофе.

- О, кофе! - восхитился Слухач и потер руки. - Как давно я не пил
настоящего кофе!

Раньше он отказывался от этого напитка, утверждая, что пить его иноку
грех - когда распяли Христа, кофейное дерево будто бы обрадовалось и
расцвело.

Вновь обряженный в рясу, Слухач выглядел покойным и благородным монахом.

- Вы не сердитесь на меня, что я вынужден был вернуть вас сюда не совсем
цивилизованным способом? - спросил Гелий.

- Ни в коем случае! - заверил тот и, отхлебнув кофе, рассудительно
добавил: - Напротив, в какой-то степени даже благодарен, ибо монастырская
жизнь и служение Господу - великий труд, на который способен не каждый
человек.

- Считаете, что из вас не получился истинный служитель Небесному Владыке?

- Я бы так не ставил вопрос, - заметил Слухач. - Служить своему Владыке и
Небесному Покровителю можно где угодно, и для этой цели вовсе не требуется
храм или монастырская келья. Я могу служить и здесь, тем более совмещать
земные и духовные интересы: служить и Владыке, и своему Отечеству. Ведь я -
капитан первого ранга и еще не в отставке.

- Это замечательно, - похвалил Карогод, не зная, как относиться к
пространным речам воскресшего объекта.

- Если бы мой талант и мои способности нужны были только Господу, я не
раздумывая остался бы в обители, - продолжал каперанг с некоторой
назидательностью. - Но земная жизнь сегодня такова, что при всех своих
душевных порывах надо послужить и людям, своему народу.

Кажется, после клинической смерти разум Слухача просветлился и обрел
законченные формы.

- Я рад, что мы находим общий язык.

- Да, это сейчас самое проблематичное - найти общий язык.

- Скажите, а как она выглядит, ваша Небесная Покровительница? - решил
изменить ход беседы Карогод. - Разумеется, она в женском образе?

- Это прекрасная женщина! - мечтательно проговорил объект и посмотрел в
потолок. - От нее исходит божественное очарование. А голос! Если бы вы хоть
единожды услышали ее голос!

- В таком случае, кто вы? Избранник Небес? Святой? Или пророк?

- Ни то, ни другое и ни третье, - заявил Слухач. - Я подвижник, которому
дана Небесная Покровительница.

- Простите меня, святой отец, но я слышал, что сатана является к нам
всегда в образе покровителя, - как можно осторожнее сказал Гелий. - Вернее,
в женском образе, будь он земным или небесным. Как вы отделяете добро от
зла?

- Я вижу и слышу. Этого достаточно. И если не хватает моего таланта, надо
мной всегда моя Заступница.

- А как же вы попали в монастырь? - Гелий спросил наконец то, ради чего и
устроил эту беседу.

- О, это целая история. - Воспоминания для Слухача были приятными. - Ваш
предшественник генерал был совершенно нерелигиозный человек и не понимал
природы моих способностей. Он обмануть хотел, сказал, везет меня на новое
место, а привез на военный полигон, в какой-то овраг и поставил под обрывом.
Я сразу же увидел, куда и зачем едем, стал просить, всю дорогу просил... Он
все равно поставил и велел помолиться. А я тогда не умел. И увидел, что
сейчас произойдет: генерал выстрелит мне в голову, потом берег оврага
подорвут зарядом и похоронят. Увидел, как рушится земля...

- За что же он хотел застрелить вас?

- Известно за что... Чтобы мои таланты не достались врагу. Чисто
большевистский подход - отступая сжигать мосты.

- Что же дальше? - поторопил Гелий, чувствуя неприятный холод на затылке
от такого рассказа. Вспомнился Матка, утверждавший, что спасение для мертвых
душ - уйти в небытие...

- Дальше - ничего, пустота. Пустота и полный мрак, как сегодня было в
кубрике.

- Почему же он не выстрелил?

- Когда я увидел темную пустоту, подумал, что ослеп, и вдруг стал
молиться.