спросить. Если мы хотели получить убедительные ответы, нужно было облечь
вопросы в убедительную форму. Поиском этой формы мы с Доком и занялись,
ожидая, когда появится еще одно дитя новой России - Олег Мухин и сообщит,
удалось ли ему засечь резидента в баре "Бейрут".
отпихивали друг друга от трибуны киприотского ро'злива жириновские, только
что в косы вцепиться было некому: здешний парламент, судя по всему, был
недоступен для женщин, как и кафенес. Потом возникла заставка новостей. Док
прибавил громкость. В кадре появилась молодая гречанка с высокой прической и
классическим греческим лицом и начала обзор событии минувшего дня со
скорострельностью автомата Калашникова. В точности, как если бы какая-нибудь
оперная Артемида вдруг начала вести репортаж о футбольном матче. Замелькал
видеоряд: Совет Безопасности ООН, Югославия, Клинтон, Палестина, Арафат,
авиасалон в Абу-Даби. Что-нибудь разобрать было совершенно невозможно. Док
потянулся выключить телевизор, но в этот момент на экране возникла вилла
"Креон" и картинки, знакомые нам не только по снимкам в газетах и по
предыдущим выпускам новостей. На лице полковника Волошина камера
задержалась. Артемида за кадром произнесла по слогам, как по-китайски:
Во-лог-дин. Появившийся на экране хозяин "Трех олив" "хохол упэртый" Микола
Шнеерзон объяснил на мове, что он сразу же позвонил в полицию, як тики взнав
своего постояльца у людыне, изображенной на снимках в газетах.
зевак, когда в пансионат нагрянула полиция и телевизионщики. Допрашивали
Анюту, соседей Вологдина, других постояльцев. Все в один голос твердили, что
человек был спокойный, вежливый, не напивался и женщин не водил. Ни к кому
из нас с расспросами не приставали - мы вселились на следующий день после
исчезновения Вологдина.
чуть раньше или чуть позже станет известно в Москве. Как на это отреагирует
Москва? Тут гадать было нечего, оставалось лишь ждать. И постараться высеять
эту реакцию из хаоса жизни. Не оказаться в положении бедолаги, который
воззвал ко Всевышнему: "Дай знак мне!" - и тупо вслушивается в крик чаек,
гудки теплоходов и шелест дубовых и пальмовых листьев, не подозревая, что
это и есть явленный ему знак.
волосами, оживленные после ночного купания и кобеляжа вокруг Анюты. Ближе к
полуночи явился и Муха.
положил аккуратно. А потом взял три двойных коньяка, слил в один стопарь и
прямо у стойки засадил без закуси. Бармен даже ахнул: "Браво, Леон!" Лет
сорок пять, толстый, усатый, похож на армянина, - продолжал Муха. - Свободно
говорит по-гречески и по-английски. Живет один в отеле "Малага", это по
нашей улочке, четыре квартала вверх. Номер на втором этаже, в два окна. Один
вход из отеля, второй снаружи, по лестнице на балкон. Я почему знаю? Он
сначала торкнулся в отель, там было заперто, пошел по лестнице, долго
возился с ключом. Вот тут матерился.
подъездная дорога. Утром проверили: все сошлось. Пока резидент отмокал в
море, Док зашел к хозяину отеля и, прикинувшись новым русским, утомленным
"Плазами" и "Шератонами", изъявил желание снять в этом тихом отеле угловой
номер на втором этаже, с выходом в апельсиновый сад. Но выяснилось, что этот
номер месяц назад занял бизнесмен из Никосии господин Леон Манукян, оплатил
его до сентября и вряд ли он согласится переселиться даже в двухкомнатный
апартамент за те же деньги, так как этот номер ему тоже очень понравился и
он даже ждал полторы недели, пока он освободится.
бы вязаные шапочки, дырки для глаз сами проделали бы. Но ни в одной лавке на
набережной таких шапочек не нашлось, не сезон .для шерстяных вещей. Пришлось
купить две поросячьи маски из папье-маше. Прикинули. Ничего, не хуже "ночи".
Жутковатое зрелище: две розовые неподвижные свинячьи хари на лицах убийц.
Только бы этот Леон не набрался сверх меры, а то решит, что у него приступ
белой горячки, и переполошит весь отель. Значит, первым делом нужно будет
заткнуть ему рот.
спустился в бар "Бейрут" и занял тот же столик, за которым сидел вчера.
Играет в нарды с каким-то греком, пьет местное сухое вино "паломино". Хорошо
все-таки быть резидентом на Кипре. Но не всегда. Нынче, например.
взял напрокат фургончик, вроде уазовской "санитарки", подогнал к отелю
"Малага".
поэтому пару раз проиграли ситуацию на пальцах, пытаясь понять, где могут
быть слабые места. Артист даже заворчал:
Чечня!
обиделся. Но когда минут через сорок он вновь появился в апартаменте "Зет",
его было не узнать. Он был в тех же джинсах, в той же ковбоечке,
расстегнутой до пупа, так же, как и раньше, причесан. Но вид у него был
такой, что хотелось немедленно, без единого слова, врезать ему по морде,
вбить вместе с зубами в пасть эту наглую усмешечку, самодовольную, хамскую.
Мы уставились на него, как бараны. Он презрительно оглядел нас, цыкнул зубом
и лениво спросил:
глаза полотняный кепарик и вновь повернулся к нам. - Наводи, бугор, кому
кадык вырвать?
фильмах, а в опущенной руке, словно бы прятал его до времени.
оглядывая, удовлетворенно заключил:
бы: верю.
сидит, кайфует. Я взглянул на часы и поднялся.
окружающем отель "Малага", и ждем, когда резидент какой-то там российской
разведки Леон Манукян покончит, наконец, с "паломино" и отбудет в свой номер
на заслуженный отдых. В саду тихо, лишь шелестит бриз в листве да
позванивают цикады, словно пробуя голоса перед дружным всенощным хором.
Музыка с набережной почти не слышна, зато сверху, с трассы, соединяющей
Ларнаку с шикарным курортным Лимасолом, время от времени доносится шум
машин. В свете фонарей белеют стены отеля, в половине номеров то ли никого
нет, то ли уже легли спать. Два окна в угловом номере на втором этаже тоже
черны. Но я не стал бы клясться, что там никого нет. Как раз наоборот: там
затаились Артист и Боцман, потеют в своих поросячьих масках и прислушиваются
к фону в динамике рации. Еще час назад их тени скользнули по белой стене
отеля, минуты две Боцману понадобилось, чтобы справиться с замком балконной
двери, потом в окнах мелькнул отблеск карманного фонаря и тут же исчез.
Порядок.
вверх:
приторном тлене Грозного, даже вообразить было невозможно, что есть на земле
такие места и мы можем там оказаться. И все-таки оказались. Только не
нежимся голыми в кущах, прикрываясь фиговыми листками, а пластаемся на
земле, стирая муравьев, наползающих на шею и щеки. И слева на грудь давит
рация, а в правое бедро воткнулась острым углом пластмассовая коробка
электрошокового устройства вроде отечественного "Удара", только мощней на
сколько-то тысяч вольт. И то не так, и это не так. А бывает ли вообще, чтобы
все так?
такой громкий, что я поспешно выкрутил регулятор рации почти до нуля.
выходить только в крайнем случае. Артист?
оставили в моем апартаменте перед орущим телевизором, настроенным на канал
Роллинс Джеймс
Володихин Дмитрий
Никитин Юрий
Суворов Виктор
Свержин Владимир