Чтение 44–й страницы книги ~Рай без памяти~

не долетал до них, и я в отчаянии обрушился на прозрачную стену -
прозрачную, но непроницаемую. Этот знакомый клубившийся дым-туман, не то
кровавого, не то малинового оттенка, отталкивал вроде батута, на котором я
прыгал, бывало, в институтском спортивном зале. Отталкивал и швырял на
пол, как взбесившиеся силовые поля-невидимки, пока я наконец, совсем
обессиленный, так и остался лежать не подымаясь. А туманное "окно" в стене
уже погасло, как экран телевизора, выключенного из сети.

Вот и все. Последнее желание исполнено: показали, успокоили, и, как
говорится, хорошего понемножку. Шагай дальше, если знаешь, куда шагать. А
я не знал. И сидел на полу, в сотый раз спрашивая себя: что делать, что
делать, что делать? А вдруг это конец? Вдруг я никогда уже не увижу ни
голубого неба над головой, ни травы или хотя бы камней под ногами, ни
друзей, так странно пропавших в этом гибельном лабиринте?

- А почему гибельном? Почему пропавших? Почему не увидишь? - спросил
меня где-то рядом до жути знакомый голос.

30. ЗДРАВСТВУЙ, ЮРКА!

Я медленно обернулся, боясь, что ничего не увижу, но, увидев,
отшатнулся, словно к лицу поднесли зажженную спичку. Он стоял и щурился,
хитренько посмеиваясь, совсем как в Гренландии, когда я увидал его в
салоне неожиданно возникшей на льду "Харьковчанки". Да, сомневаться не
приходилось - то был мой земной аналог, Анохин-второй, воссозданный вновь
неизвестно для какой цели. И он явно наслаждался моим замешательством - не
отражение, не Алиса, выглянувшая из зазеркалья, а я сам, раздвоившийся,
как на снегу в Антарктиде. Он был мной до конца, до самых глубин сознания,
и я это знал не хуже его.

- Ну, что уставился? - спросил он. - Думаешь, встретил призрака в этом
царстве теней? Можешь пощупать. Настоящий.

Шок мой прошел, как и в прежних наших встречах.

- Не притворяйся, - сказал я. - Ты отлично знаешь, что я думаю, и я
знаю, что ты это знаешь. К тому же я заблудился, что ты тоже, наверное,
знаешь.

Он не ответил - я был прав: знал он все и все понимал отлично. Именно
потому и возник, что потребовался контакт. Мне или им? Я вгляделся в него
повнимательнее. Как в зеркало? Нет, пожалуй. В зеркале я был бы иной.
Что-то новое появилось в облике моего повторения.

- А ты постарел. Юрка, - сказал я.

- Как и ты. Три года прошло.

Почему три? Для меня - три, а для него - десять. Скоро юбилей может
справлять вместе с Бойлом.

- Три, - повторил он.

Пришлось объяснить упрямцу, в чем разница. Он слушал равнодушно, словно
все знал заранее.

- Азбука, - зевнул он. - На Земле - три года, здесь - десять. Почему?
Честно, не знаю. Но сейчас я в ином качестве - опять твой дубль. Значит, и
для меня - три.

- А в своем качестве ты существуешь? Или роль связного пожизненна?

- Балда, - отрезал он. - Связной я не всегда и не по своей воле. А что
я делаю в Городе в настоящее время, не знаю. Не помню.

- Десять лет прожил и все забыл?

- На какие-то часы или минуты - да. Не спрашивай об этих годах - не
вспомню. Да и не для того мы встретились. Не для взаимных воспоминаний.

- А для чего?

- Подумай, - улыбнулся он дружески и доброжелательно. Так улыбаюсь я
приятному собеседнику или обрадовавшей встрече.

- И думать нечего. Я заблудился, а ты выведешь.

- Эгоист, как всегда. О друзьях забыл?

- Ничуть. У тебя не постная физиономия. Значит, они где-то рядом.

- Это вторая часть задачи. Не плачь - выведу. Только сначала поговорим.
- Лицо его напряглось, словно он приложил к уху микрофон невидимой
телефонной трубки.

- Внимаешь приказу?

Он не ответил.

- Это "они" так считают?

Он нахмурился.

- Не повторяй прежних догадок. Я знаю то, что мне нужно знать в
настоящую минуту. А теперь слушай. Помнишь, что говорил на парижском
конгрессе американский фантаст? Не помнишь - напомню. - Он процитировал: -
"Мне радостно думать, что где-то в далях Вселенной, может быть, живет и
движется частица нашей жизни, пусть смоделированная, пусть
синтезированная, но созданная для великой цели - сближения двух пока еще
далеких друг от друга цивилизаций, основы которого были заложены еще
здесь, на Земле".

- А что последовало? - спросил я, не скрывая иронии.

- Наивный вопрос. Вы видели. Они все-таки создали мир по земным
образцам, высшую форму белковой жизни, сиречь гомо сапиенс. Разве Город с
его окрестностями не благодатный слепок с Земли и землян, с их буднями и
праздниками, мечтами и надеждами?

- Ты спрашиваешь как моя копия или как их связной?

- Не разделяй, - поморщился он.

- Тогда единственно возможный ответ: нет! Не благодатный слепок.

- Погоди, - перебил он меня, - я еще не закончил. Людям этого мира было
дано все для дальнейшей разумной эволюции - земная природа, земные жилища,
земной транспорт, земная техника и - самое главное - земная пища в
неограниченном объеме с неограниченным воспроизводством.

Мне надоела эта подсказанная извне преамбула. Ограниченная мысль
технически сверхвооруженных копиистов нашего мира действительно не
понимала, что она недодумала.

- А что же дал этот созидательный опыт, товарищ связной? - Я поднял
брошенную мне перчатку. - Каждому по потребностям? Кучка подлецов в серых
мундирах по-своему поняла этот принцип. Потребности у них - будь здоров! А
народу - дырка от бублика: боятся вздохнуть в этой уродской утопии. Ваши
сверхмудрецы создали модель капиталистической цивилизации в ее наихудшем,
диктаторском варианте. Воспроизведена техника, кстати не во всем умно и
последовательно. Воспроизведена природа - тоже не очень грамотно.
Воспроизведено общество, социальной структуры которого модельеры так и не
поняли.

- Я знаю, - сказал он грустно.

- Сам допер или запрограммировали?

Он не принял шутки. Он был не мной, а связным пославших его ко мне.

- Они уже осознали, что в чем-то ошиблись, - продолжал он, как лента
магнитофона, - но в чем, как и когда, они не знают. Эксперимент не удался,
но остановить его уже нельзя. Это как цепная реакция: не вмешаться, не
задержать, не повернуть.

- Повернуть можно, - сказал я.

- Как?

Что я мог подсказать без Зернова? Мы еще не сделали всех необходимых
выводов. Единственное, что я мог взять на себя, - это совет не мешать
людям. Любое вмешательство извне неминуемо приведет к новым ошибкам.
Человек не научит пчелу строить соты, и никакая суперпчела не построит
идеального человеческого общества.

- Рано советовать, - сказал я. - Если нас и пригласили как экспертов,
то мы еще мало знаем, чтобы дать разумный совет.

- Ты готов его дать.

- А ты знаешь какой?

- Конечно.

- Так о чем же разговаривать? Кому и зачем нужна эта встреча?

Он обиженно нахмурился - снова Юрка Анохин, дубль, двойник, человек. И
как похож на меня - и в радости, и в обиде. Но, честное слово, я не хотел
его обижать.

- Ты меня не понял, старик. Кому вообще нужны наши советы? "Облакам"
или их созданиям? Если об этом просят твои хозяева, скажи: не
вмешивайтесь! Люди сами найдут отправную точку прогресса. И советы им не
нужны. С нами или без нас (я невольно повторил Зернова), а они свое дело
сделают. Подождите.

- Как долго?

- Я не пророк. Революцию не предсказывают - ее делают.

- Кто делает?

- Ты явно глупеешь. Юрка, когда перестаешь быть мной. Люди, сами люди,
дружок, делают революцию. Обыкновенные люди. Встретишься на улице - не
обернешься.

Я замолчал. Он, двойник, конечно, понял меня. Он, связной, посланец
другой цивилизации, еще раздумывал. Может быть, мои ответы через него
снимали чьи-то рецепторы. Могли ли "они" понять, что не вожаки, а массы
куют победу, что матч выигрывает не центрфорвард, забивший решающий гол, а
вся команда, девяносто минут готовившая этот гол.

- Эксперимент давно уже вышел из-под контроля экспериментаторов, -
помолчав, прибавил я. - Он продолжается сам по себе. Как ты сказал? Цепная
реакция? Что ж, верная мысль. Теперь нужно ждать взрыва.

- Когда?

- Скоро.

- И тогда вы уйдете.

Он вздохнул: это был не вопрос, а вывод.

- Ты думаешь?

- Знаю, - повторил он. - Когда ты перестанешь спрашивать меня о
субзнании?

Значит, скоро домой. Теперь и я вздохнул. Радость и горе стали рядом,