Чтение 44–й страницы книги ~Серый коршун~

флейтисток прямо в пиршественной зале. Наемники тоже любят погулять,
особенно после удачного похода, но до подобного мы не доходили. К тому
же в Баб-Или пьют прекрасное пиво, о котором тут слыхом не слыхивали, -
а здешнее вино кого угодно превратит в свиней.

Итак, крысы и свиньи еженощно обгаживали дворец. Я охотно отпускал
туда своих базилеев и кое-кого из даматов. Сам же, выпив - или вылив под
стол - первую чашу, отправлялся в полутемный мегарон, где собиралась
совсем другая компания.

Собственно, для этого мы и приехали. Мы - это прежде всего четыре
ванакта: Микен, Крита, Милаванды и Пилоса. Пятым был хозяин дворца,
шестым же - Кодр, хитрый одноглазый старичок, базилей небольшого города
Атаны. Его здесь очень уважали - и не зря. Он был старше нас и помнил
все, вплоть до Великого Потопа.

Первым говорил, как правило, хозяин. Фиванский базилей был старше
меня лет на пятнадцать, но еще крепок, силен - и очень себе на уме. У
такого опасно просить в долг даже луковицу - обманет и заберет за
процент и поле, и дом, и сад. Звали этого богоравного Гарп - почти как
пса из моего ночного кошмара.

Но слушать Гарпа было интересно. Я быстро узнал, что подобные встречи
здесь проводятся регулярно, приурочивая их к различным свадьбам,
поминкам, иногда - большим охотам. На прошлой такой встрече в Пилосе
(кажется, это были чьи-то поминки) покойный Ифимедей умудрился
перессориться со всеми. С тем большим интересом ванакты присматривались
ко мне.

Вначале я помалкивал. Не хотелось демонстрировать свой акцент, к тому
же о многих обсуждаемых делах я знал слишком мало. Тем более вначале
разговор пошел о проблеме, мало беспокоившей Микасу, - о лешаках.

...Это странное название я услыхал впервые еще в Хаттусили. Какие-то
племена, грозившие Ахияве с севера. Хеттийцы звали их "даруша" - лесные
оборотни, лешаки. Здесь предпочитали именовать дорийцами.

В Хаттусили ошибались. Микасе пока нечего было бояться - лешаки жили
на севере, досаждая не столько Фивам, сколько подвластным им базилеям.
Дорийцев все дружно считали дикарями, одетыми в грязные шкуры, и чуть ли
не людоедами. Казалось бы, фиванское войско вполне может разобраться с
ними без посторонней помощи, но Гарп обратил наше внимание на некоторые
интересные детали.

Прежде всего, "даруша" - не племя и даже не племена. Какие-то дикари
действительно лет сто назад пришли с севера в окрестные леса, но с тех
пор многое изменилось. В лес бежали те, кому не по душе оказалась власть
Фив и их базилеев:

Рабы, дезертиры, разбойники, просто сорвиголовы. Они быстро стали
своими среди лешаков, научили их воевать и повели "даруша" в бой.
Беглецы прекрасно знали своих врагов, могли показать дорогу и тайный
вход в крепость. Пограничным гарнизонам приходилось туго. Вдобавок в
последнее время лешаки начали применять железное оружие, что повергало
царские войска в трепет. По слухам, они покупали его на севере, где жили
их союзники.

Гарп советовал нам крепко подумать. По его мнению, медлить было
опасно. Следовало построить несколько мощных крепостей, посадить там
гарнизоны наемников и готовиться к сокрушительному удару. Требовалось
серебро, а еще лучше - золото. Причем очень и очень много...

Я слушал с интересом, но остальные, не раз беседовавшие на эту тему,
не проявляли энтузиазма. Война с лешаками трудна, раскошелиться - и
серебром, и кровью - придется всем, выиграют же прежде всего Семивратые
Фивы. Конечно, будь Гарп моим верным союзником, сомнений оставалось бы
меньше. Но сейчас положение совсем иное, и я был не прочь поговорить с
вождями лешаков.

Быть может, их предложения будут интереснее?

Одноглазый Кодр - атанский базилей - по-видимому, так и сделал. По
слухам, Атаны прекрасно ладили с "даруша" и не спешили помогать Фивам.

Худощавый мрачный Фасе, ванакт Крита, и веселый толстяк Номион -
правитель Милаванды - лишь пожимали плечами. Лешаки их совершенно не
интересовали.

Зато их внимание привлекло нечто иное. Нашего хозяина ждал сюрприз.
Итарай, ванакт Пи-лоса - низкорослый, плешивый, с большим горбом, -
привез в Фивы не просто новую идею, а целый план. Об этом знали все,
кроме меня и Гарпа. Нас хотели поставить перед непростым выбором - и это
им удалось.

Случилось это на пятый день торжеств, когда все возможное было уже
выпито и съедено. Впереди намечалась большая охота, но перед этим
гостеприимный хозяин решил превзойти самого себя.

Когда я впервые услыхал о Таинстве - именно так это все называлось, -
у меня свело скулы. Нелепые храмовые обряды скучны и противны, а тупая
напыщенность посвящений, когда тебя то бьют топором по голове, то
заставляют есть сырое мясо, всегда вызывала боязливое отвращение. Но все
прочие отнеслись к Таинству с немалым энтузиазмом.

Вскоре я понял - почему.

Нас посвящали в нечто, о чем мы обязывались молчать до конца жизни.
Происходило все это в небольшом храме в часе езды от Фив. Глупости со
слушанием таинственных голосов в роще и лицезрением всякой пакости
кончились быстро, и началось главное...

В Баб-Или мы часто имели дело со жрицами Иштар. Для таких, как мы,
они и предназначались и, надо сказать, были весьма искусны. Но то, что
поджидало нас после Таинства, признаться, потрясло. Особенно после года
жизни с Делтарой, которая понимает обязанности супруги весьма
своеобразно. В общем, к утру я несколько очумел.

Остальные тоже изрядно размякли. Толпу базилеев отправили отсыпаться
в рощу, а для крыс покрупнее отвели удобные ложа с мягкими хеттийскими
покрывалами.

...С утра все началось опять и кончилось лишь на третий день.

Для базилеев, еле волочивших ноги, устроили пир, означавший
завершение торжеств, а наша компания, включая хозяина и одноглазого
старичка Кодра, приехавшего сюда явно лишь из любопытства, собралась в
небольшом зале возле главного святилища.

Владык было не узнать. Даже вечно мрачный Фасе повеселел, услаждая
наш слух сальными байками из своей пиратской молодости, а старикашка
Кодр хихикал, приглашая всех в Атаны. Соль шутки я понял, лишь когда мне
объяснили, что Атана, дочь Великого Дия, считается вечной девственницей.
Я тоже был не прочь пошутить, . прикидывая, что смогу не заглядывать в
спальню к царице по крайней мере месяц.

Итак, всем было весело, но как только рабы закрыли дверь, шутки
мгновенно смолкли. Кажется, хозяин устроил Таинство, чтобы гости
сочувственнее отнеслись к войне с лешаками, но слово попросил не он, а
Итарай.

Плешивый горбун, над которым мы тайком подшучивали, заговорил о таких
вещах, что мысли об обольстительных девах сразу же вылетели из головы.
Вскоре я уже начисто забыл о том, где нахожусь. Крысиная нора впервые за
многие месяцы по-настоящему удивила.

Крысы решили превратиться в волков и напасть на льва...

"Лев болен", - именно так и начал Итарай. Особых пояснений не
требовалось - пилосский ванакт говорил о Хеттийском льве. Каменные
львицы над воротами Микасы - память о давнем господстве. Но теперь
Хаттусили больна, и больна неизлечимо.

Голос горбуна стал резок и визглив, слушать его было нелегко, но ему
внимали, словно лучшей певице. Да, лев болен, его логово скоро опустеет.
Гиены, шакалы, волки уже бродят вокруг, присматриваясь к будущей
добыче...

...В Пилосе неплохо разбирались в делах Востока, значительно лучше,
чем я мог предположить. Итарай напомнил о многом. Ашурбалит Ассурский
отбросил хеттийцев от верховьев Тигра. Урарту теснят их к подножиям гор.
Города юга готовы отделиться. И, наконец, каска - вечное проклятие
Хаттусили. Лев уже не нападает, не думает о земле Та-Кемт или Баб-Или -
а ведь хеттийцы бывали и на Евфрате, и на Хапи! Лев замкнулся в логове,
на каменистых нагорьях своего полуострова, оберегая накопленную за века
добычу...

Я незаметно оглянулся - ванакты слушали, затаив дыхание. По-моему, им
было страшно. Козьи цари, отбивавшие дюжину коров у соседей и тем
гордившиеся, замахнулись - пока еще в мыслях - на великое Царство
Хеттийское. Но Итарай прав - лев болен, лев стар, к тому же враги теснят
его с востока, юга и севера.

Оставался запад, а на западе - мы.

Критянин и милавандиец согласно кивали - они-то давно присматривались
к близкой добыче. Гарп, как и я, был вначале удивлен, но вскоре тоже
весь обратился в слух. Я его понимал: удачная война - большая добыча. С
хеттийским золотом можно не бояться каких-то лешаков.

Старикашка Кодр то и дело поглядывал в мою сторону - ему было
интересно, и недаром. Ведь разговор предназначался главным образом для
меня. Ахиява - это прежде всего Микаса: без моего золота, воинов и
кораблей о походе нечего и мечтать.

...Мне приходилось бывать на военных советах, но там речь шла о
подкопах под вражескую стену, о ночных вылазках или тайной разведке. Я
не знал, как объявляют войну, как ее готовят и тем более ведут.
Оставалось изображать из себя каменную статую из тех, что стоят в земле
Та-Кемт, и слушать с непроницаемым лицом. Кажется, мне это удалось.

Итарай сделал паузу, явно ожидая ответа - моего ответа. Можно было
промолчать или отделаться цветистой фразой о больном льве и его шкуре,
которую мы начали делить слишком рано. Но разговор меня изрядно задел.
Да, лев болен, однако крысам в его логове делать нечего. Удара одной
лапы хватит, чтобы разметать все воинство богоравных козопасов.

Я не выдержал и рассказал то, чему был сам свидетелем, - о большом