Чтение 44–й страницы книги ~Пещера~

никогда не терпел рядом сильнейших, в чем-то его превосходящих, и даже равных по
возможностям не очень-то жаловал; Тритан Тодин был, наверное, великим
режиссером. Режиссером спектакля "Жизнь".

Администраторша под дверью цокала каблуками и нервничала.

- Мы с вами закоснелые циники, - сообщил Тритан с усмешкой. - Всякий
нормальный человек покроется краской, если вслух заговорить с ним о Пещере. Этот
стыд... подсознательное отвращение к миру Пещеры имеет совершенно определенную,
защитную функцию.

Кович не выдержал и усмехнулся. Так насмешливо и гнусно, как только умел.

- Да, - Тритан печально кивнул. - Можете сколько угодно смеяться... Но
когда человеческая сущность сочетается с сущностью, к примеру, саага... Знаю,
что вы мне скажете. Я отвечаю за себя, я мужчина, обуздать зверя - дело чести...
Давайте поставим вас на пьедестал и будем считать примером для подражания. А тем
временем в городах и местечках, в отдаленных углах и на соседней улице народятся
мальчишки и девчонки, которые...

Он запнулся. Зеленые глаза его мгновенно сделались мутными, темными, как
заброшенный жабий пруд.

- Та старуха все кричала, что украла не она, а кто его знает, как все было
на самом деле... Раздели донага, накололи на ось, у нее седые...

Он сделал над собой усилие, глаза его снова стали ярко-зелеными и уперлись
Ковичу в лицо:

- Что самое печальное... Если человека и зверя соединить в одной личности,
получается нечто худшee... чем просто... сааг. Человек хитроумнее... сааг не
может быть изувером и получать от пытки удовольствие. Правда?

Раман стиснул зубы. Тритан Тодин довлел над ним, давил, ставил в тупик;
слишком сильный соперник - Тритан Тодин. Можно только порадоваться за Павлу... и
за ее выбор.

Не разжимая зубов, он растянул рот в усмешке:

- Вы хотите сказать, что я рушу устои? Подрываю корни, рублю сук, на
котором сижу? Я правильно истолковал ваши...

Он замолчал. Он собирался сказать "ваши откровения", но в последний момент
все же запнулся, потому что все, о чем рассказывал Тодин, вдруг в красках встало
перед его, Рамана, глазами. И ему сделалось дурно.

Значит, он ПОВЕРИЛ?!

Тритан опустил веки:

- Я прекрасно понимаю, Раман, что вы хотите этим спектаклем сказать. Кто-то
больше любит Пещеру, кто-то меньше... Кто-то боится сильно, кто-то- совсем
чуть-чуть. Люди гибнут в Пещере не чаще, чем, к примеру, под колесами машин.
Садясь в такси или переходя дорогу, никто, как правило, не спрашивает себя: а
буду ли я жив спустя полчаса?..

Кович молчал. Администраторша под дверью ждала его, сколько, интересно, она
уже ждет, на который час он ей назначил встречу?..

- Но, Раман, приносить в жертву своему творческому порыву... приносить
нечто, очевидное для многих умных людей, сапогами топать по запретной
территории... Да, она существует. Да, такое гадкое слово "запрет". Его ненавидят
дети и режиссеры. Черт, не хочу читать мораль... Короче говоря, если мне не
удалось вас убедить, просто примите к сведению.

В стекло билась муха. В десяти сантиметрах от распахнутого окна. "Кого-то
эта муха мне напоминает", - подумал Кович мрачно.

- Вы преувеличиваете волшебную силу искусства, - желчно сказал он,
обращаясь к мухе.

- Отнюдь, - без улыбки отозвался Тодин. - Я рад, что мы с вами пришли к
взаимному пониманию.

- Да? - усомнился Раман.

- Да, - Тодин кивнул без тени сомнения. - Кстати, если захотите увидеть
Павлу... Мне кажется, она будет рада.

В эту ночь ее мучило скверное, исключительно скверное предчувствие. Ей
почему-то вспоминался тюбик помады в щели тротуара- символ неосознанного,
непознаваемого страха.

А утром пришел охранник.

Этот парень не был ей знаком. Она привыкла здороваться с охранниками и
медсестрами, - но этот, улыбчивый, коротко стриженный, встретился ей впервые.

- Доброе утро, Павла... Идемте.

- Доброе утро, - отозвалась она вежливо. -Разве на сегодня что-то
назначено?

Вот уже несколько дней ее не тревожили лечением... то есть исследованиями.
Тритан сказал, что, возможно, скоро они вообще не понадобятся.

- Доктор Барис хочет с вами поговорить, - парень улыбнулся снова. -
Наденьте что-нибудь, в коридоре прохладно, опять перестарались с этим самым
дурацким кондиционером...

У него была странная манера говорить. Чуть поспешно, как будто желая
избежать паузы, как будто собеседник может задать неприятный вопрос, которого
допускать ни в коем случае не следует.

- Идемте, Павла... - повторил парень почти просительно. Таким извиняющимся
голосом не говорили ни один охранник и ни одна медсестра; Павла удивилась.

Она покорно набросила курточку; этот огненно-красный спортивный костюм
купил ей и принес собственноручно Тритан. Чтобы не травмировать здорового
человека больничной одеждой...

Всякий раз при имени Тритана она ощущала усталость. Даже если это имя было
произнесено в мыслях.

Они шагали по пустынным коридорам - зеленый, как травка, сопровождающий и
Павла, одетая в цвета пожарной машины. Сопровождающий, кажется, спешил - во
всяком случае, шагал все быстрее и быстрее.

Как будто в конце пути ему была обещана конфетка; Павла удивилась снова.

Медсестра за маленьким столиком подняла голову, перевела взгляд с Павлы на
охранника и обратно. Белесые брови ее чуть поднялись - будто она хотела что-то
сказать, но в последний момент раздумала. Павла криво ей усмехнулась.

Всем им спокойнее считать Павлу пациенткой. И ей, оказывается, в роли
пациентки было легче; ей, по крайней мере, было к чему стремиться - к
выздоровлению...

А чего ей ждать теперь?!

Тритан...

Она поморщилась, будто от кислого.

...И кажется, что уже много лет они живут, как муж с женой. В ее палату
приволокли другую кровать - широкую и удобную; не клиника- отель для
новобрачных. Порой ей хочется гнать его от себя, и она гонит - и погибает от
тоски, и тогда он, великодушный, возвращается...

Она споткнулась на ровном ковре. Потом еще раз; сопровождающий вздохнул
сквозь зубы- и тут же улыбнулся снова. Во весь рот. Как будто не охранник, а...

- Вы недавно служите? - спросила Павла, старательно глядя под ноги, чтобы
не споткнуться опять.

- Недавно, - на этот раз парень улыбнулся довольно криво. - Меня... по
личному... от господина Тодина.

Павла прерывисто вздохнула.

...Тритан.

Разве не мечтала она жить на необитаемом острове с любимым человеком?

Теперь они живут посреди психиатрической клиники, и по его приказу белые
коридоры безлюдны, будто омываемые морем песчаные берега. Кусты сирени в парке
заменяют пальмы, фонтан с каменным рыбаком заменяет водопад, медсестра за
столиком - вместо мартышки, столь же безответна...

Какая лабуда.

- Сейчас налево, - заискивающе пробормотал парень, в то время как Павла,
отлично знавшая дорогу в лабораторию Бариса, свернула направо. Сопровождающий,
впрочем, будто ждал от нее такой странности и немедленно подхватил под локоть,
разворачивая в нужном направлении:

- Нет, сюда...

"Будто бы я бильярдный шар, - подумала Павла с неудовольствием. - Который
катится по ровному полю, а его направляют, куда..."

А почему, собственно, налево?!

- А куда мы идем? - спросила она удивленно. - К Барису?

- К Барису, - подтвердил охранник, и рука его, готовая уже выпустить
Павлину руку, вдруг сжалась сильнее. - К Барису, как договаривались... К нему...

Павле вдруг сделалось страшно.

Тюбик помады, застрявший в щели тротуара. При чем тут помада... Рев саага в
переходах пещеры...

Она споткнулась в третий раз. Сопровождающий сдавил ее руку что есть силы.
"Мне больно", - хотела она сказать - но во рту у нее внезапно пересохло.

Безлюдные коридоры.

Павла только теперь поняла, что никогда не бывала в этой части больницы.
Запах чистого белья, теплый воздух из вентиляционных решеток, кварцевые лампы...

- Куда мы идем?!

Во рту у охранника...

А если он никакой не охранник?!

Во рту у него белой шеренгой стояли обнаженные в улыбке зубы. И рука,
сжимающая Павлин локоть, сделалась совсем уж железной:

- Идемте... Пожалуйста... Ну, Павла...

Когда-то давным-давно, в детстве, с ней случилось нечто подобное. Когда она
купалась в реке, нырнула - и защемила ногу в пасти подводной коряги. Тогда была
тошнотворная паника, бешеное желание вырваться на поверхность, совершенно
напрасные усилия... как сейчас...

Он тащил ее за собой. Теперь он ее тащил, а она такая слабая после всех
этих опытов, она может только...

Теплый, узкий, душный коридор.

- Мне надо в туалет, - сказала она тонко, и колени ее подогнулись. - Мне
очень, очень...

Держащая ее рука ослабила хватку на одно только мгновение - но внезапно
проснувшийся инстинкт жертвы подсказал Павле момент для рывка.

Р-раз!

Ударил в лицо теплый и влажный воздух. Переходы Пещеры... нет, полутемный
коридор с толстыми трубами вдоль стен. Она должна бежать. Она должна спасаться.