военный пост здесь же, на Дальнем, верстах в семидесяти от заставы.
Красное дерево, медь и полированная сталь. В топках его горел не уголь,
как на меррилендских пароходах (дорого было бы везти сюда уголь что с
Сизова, что с Марьянина Яра) - а дубовые дрова, и потому дым над трубой
был сизый. Мичман фон Груннер, капитан катера, на немца совсем не похожий:
смуглый и черноволосый, - сам проводил пассажиров на бак и помог
расположиться в пространстве между фальшбортом и барбетом маленькой
четырехдульной пушечки, показал, как подцепить койки и как натянуть
брезент, если море начнет заливать палубу.
стегаными одеялами, набитыми вамбурой - сердцевиной мохнатого кадочника:
легкой, теплой и не намокающей в воде. На таком одеяле можно было плавать
почти как на плоту. Наконец солнце поднялось так высоко, что от него
нельзя было отвернуться. Сонливость, вялость: следствие умеренной, но
непрерывной трехдневной пьянки - испарились. Глеб вдруг ощутил, что
чувство совершенной ошибки, чувство общей собственной подлости - почти
исчезло. И наоборот; откуда-то взялась уверенность в том, что все делается
правильно и идет в верном направлении. Умом он знал, что это не так - но
над чувствами ум не был властен.
густым и сладким, что больше походило на сливки. Потом показал дорогу в
гальюн. Проходы на кораблике были узкий, двоим не разойтись, и все
помещения крошечные. Две трети объема занимали котлы, машина и дровяные
бункера.
разваливающий с шипением волны ножевой остроты кованый форштевень. Точно
так же он должен разваливать деревянные борта контрабандистских йолов и
шхун.
уже три раза подох бы от любопытства.
равно. Уже на второй день мне там, - он показал большим пальцем за спину,
и ясно было, что не на казаков, - смертельно надоело.
на неизвестном языке. Или с заткнутыми ушами. Понимаешь?
Которые из великой державы создали... Глеб, я боюсь, что даже не смогу
объяснить тебе так, чтобы ты понял, что именно они создали. Представь себе
огромную тюрьму - в треть всего Транквилиума. Обжитую, привычную для всех.
Все заключенные родились в ней, все знают, что раньше режим был строже.
Правда, говорят, что кормили лучше... Все уверены, что живут на свободе,
тюремные правила называют законами, камеры - квартирами... правда, отбоя
нет, спать можешь ложиться, когда захочешь. Но ты живешь там, где тебя
поселят, и не можешь сам оттуда уехать. Ты практически ничем не можешь
владеть: ни землей, ни домом, ни станком, чтобы работать... Работодатель
для всех один: государство, - и жить ты можешь лишь на те деньги, что оно
тебе платит. Ты не имеешь права не работать на государство, вот так-то. И
при этом с утра до ночи внушают, что только так и должен жить человек. Вот
ты сказал, что не удивлялся, потому что когда удивляться нужно всему, то
не получается... а эти врут абсолютно во всем, и поэтому их трудно уличить
во лжи, потому что нет опоры, нет правды... Это уже и не ложь получается,
а просто - другая реальность. Вымышленный мир, в котором нас всех
заставляют жить. Понимаешь? Похоже, что мне просто надоело вранье...
последнего момента, когда катер лихо подвалил к борту уже поднявшего якорь
почтового клипера "Голубь". Здесь была заранее освобождена каюта - правда,
маленькая, тесная, теснее купе СВ. Поэтому все пять дней пути они заходили
в нее лишь на ночь, проводя дни на палубе или, когда налетали быстрые
дожди - в пассажирском салоне. Разговоры продолжались, и к концу плавания
Глебу стало казаться, что о Старом мире он узнал достаточно. Между тем
Алик в разговорах все мрачнел и, наконец, сознался: ему не дает покоя
фраза, сказанная в полубреду Гошей Паламарчуком в той поездке на
захваченном поезде. Гоша сказал: а все равно вам никуда не деться, вот
кончат строить БАМ... И вот теперь, в разговорах с Глебом обкатывая заново
все, что знал, сопоставляя уловленные краем глаза и уха обрывки того, что
знать ему было не положено, Алик пришел к выводу: Комитет нащупал большой
проход из мира в мир напрямую - и ведет теперь к нему железнодорожную
магистраль. А это означает только одно: готовится массированное вторжение,
противостоять которому не сможет ни меррилендская, ни палладийская армия,
ни обе они вместе - и вообще никто. Находиться этот проход должен где-то в
северной части Острова...
понимая. Ему самому было трудно сдерживать нервную дрожь и не делать
лишних движений, когда он совместил наконец в сознании: здесь может стать
так же, как там.
видишь, но знаешь, что он есть и что это - смерть...
башни и стены фортов Неспящего, а потом, когда форты расступились по своим
островам и уплыли назад, а вокруг стало белесое зеркало Преддива, усеянное
лодками, малыми судами, катерами, - зеркало, обрамленное черной блестящей
стеной береговых утесов с редкими башенками наблюдательных постов, строго
застывшими на фоне такого же, как озеро, белесоватого неба, - тогда Глеб
как-то очень тихо, спокойно понял, что раз уж на нем сошлись взгляды тех,
кто решает дела и судьбы, и раз уж теперь с этим поделать ничего нельзя -
то отныне нет запретов в борьбе и нет никакого греха, который нельзя было
бы взять на душу, и нет цены, которую он отказался бы заплатить за то,
чтобы не случилось этого кошмарного наложения... чтобы не погибло то, что
я, оказывается, так люблю... Я готов умереть любой смертью, готов убивать
сам и посылать на смерть других - но мой мир я вам не отдам, хоть вы и
сильнее меня в миллион раз...
диска - черные, в золотом контуре, в красноватой дымке стали выплывать,
еще беззвучные, шпили, купола, крыши, башенки Нового Петербурга, столицы
Великого княжества Палладии...
отойдем от готовой схемы и нарисуем другую. Мою. Пусть дурацкую. Почему мы
так дружно решили, что Величко свалил в Америку? Потому что доллары спер?
А если он их спер специально для отвода глаз, чтобы мы в другую сторону
кинулись, а сам с Глебушкой чешет в противоположном направлении? Конечно,
для этого нужно иметь мозги, а учитывая принцип подбора кадров, мозги -
дело проблематичное... Но все же? В порядке бреда? Он ведь прихватил и
марийские деньги, там тоже приличная сумма была... чтобы было с чем
повторять подвиг генерала Марина. По дороге - заметь, по дороге! - он
взрывает базу... а налет на "Рэндал" совершают другие! Не Марин - а в
поисках Марина! Организация Карригана отнюдь не такая, - Туров сделал
оловянные глаза и поднес ладонь к виску. - Там, как в польском сейме - все
крули. И в числе прочих есть три пенетратора - дохленьких, Марину в
подметки не годятся, но есть! - и десятка три скаутов. То есть операцию
такую они провести могут. Тогда получается...
голодные.
- И, взглянув на Турова, засмеялся: - Тебя бы, Степа, первого сожрали.
Потому что сам ты мяса не ешь, и толку от тебя в этом плане ни
малейшего...
нашли и расчистили узкий проход в самом городе. Тут как раз и Брянко
подоспел - с консервами... Да, подумал Чемдалов, как транспортный узел
Владивосток значение утратил. Ничего, вот введем в дело новый проход - и
все старые окажутся ненужными. Лишними.
без промежуточных зон, но большая часть его располагалась в воздухе. По
форме он напоминал наконечник копья длиной больше километра и шириной
метров двести, косо воткнутый в землю. На уровне земли ширина его была
сорок два метра. Нашли знаешь как? - говорил Кондратьев, бывший когда-то с
Мережковский Дмитрий
Андреев Николай
Шекли Роберт
Сертаков Виталий
Глуховский Дмитрий
Андреев Николай