всмотрелась, Томас видел, как на изумительно красивом лице взлетели брови.
Женщина распахнула рот в удивлении:
локоть. Женщина вскрикнула громко:
прятать голову, Томасу почудилось на лице друга смущение, будто его
уличили в чем-то непотребном. До черной скалы, что загородит от них луг,
оставалось несколько шагов. Томас сделал рывок, вкладывая в него остаток
сил. В локоть Олега вцепился как охотничий пес, тащил, взрывая землю
подкованными сапогами. Тяжелый меч звонко бренчал на железной спине.
истекаешь, а как...
смотрел на калику. Тот посерел лицом, глаза бегали как у кота,
своровавшего рыбу. От Томаса отмахнулся:
калика посмотрел недобрым взором. Томас торопливо поправился.-- Конечно, я
не верю. На святого отшельника таких здоровенных собак вешать!.. Не думаю,
что ты ходил тайком в ее обитель. Скорее, сама бегала к тебе в лес, в
пещеру. Хотя с такими роскошными телесами... я рассмотрел, рассмотрел!..
не набегаешься. Разве что ты проездом, проскоком, на ходу, не снимая
лыж... А что такое обитель? Разве уже тогда были женские монастыри?
Сам видел, в каком виде ты тащился из Святой Земли. Какие там бабы, борщу
б горячего, сам говорил... Правда, потом вроде бы у половцев проповедовал
что-то языческое...
пронесся как выпущенный из пращи камень. Томас инстинктивно пригнулся, в
руки прыгнул меч. По железному затылку скрежетнули когти. Он взмахнул
мечом, но не достал, лезвие со звоном ударило по камню. Сверху обрушилась
волна смрада. Томас закашлялся:
шатало от ветра, крылья хлопали резко и оглушительно, будто кнутом били по
Круглому столу. Томаса едва не сбивали с ног волны гнусного запаха. Он
ударил одну в спину, плевать на правила, пусть не портит воздух, и без
того мерзкий, острие вошло на глубину ладони, но тварь лишь вскрикнула,
обернулась, на Томаса взглянули горящие дикой злобой круглые глаза.
Похолодев, он выдернул меч, но тварь набросилась, Томас споткнулся и
рухнул на спину. Тварь насела, крупная, как здоровенная бойцовская собака.
Да еще с крыльями, он слышал скрежет когтей по железу, тварь ударила
острым клювом в опущенное забрало. Томас вскрикнул от боли: железо
прогнулось и больно прижало нос. Он ощутил на губах соленое. Только бы не
сопли, подумал в диком страхе. Калика узрит, засмеет...
но тварь все еще клевалась, царапала, била крыльями, он с наслаждением
сдавил гнусную шею, повернулся, услышал сладостный хруст, лапы твари
задрыгались и начали вытягиваться.
на месте. Слезы выступили от боли, он шипел и постанывал, а рядом калика с
остервенением бил оземь крылатую тварь, ухватив за короткие, как у гуся,
лапы. Вторая тварь разбросала крылья по земле, не двигаясь, в воздухе
стояло облако коричневой шерсти. Земля вздрагивала от ударов, а когда
тварь перестала даже шипеть, калика отшвырнул ее Томасу под ноги.
пришлась на нижнюю часть шлема. Томас почти не мог раскрыть рот, только
шипел сквозь стиснутые челюсти.
присвистнул. Томас ощутил его сильные грубые руки, его рвануло, прищемило
сильнее, потом на лицо хлынул воздух, показавшийся свежим, боль в лице
почти исчезла. Он смахнул слезы, губы показались чересчур вздутыми.
как будто били не только топорами, но и здоровенным молотом деревенского
кузнеца, что не знает благородной работы оружейника.
Любой меч затупится. Медный лоб, это все-таки...
как блудница иерусалимская. Нехристь!
калика чтет за доблесть быть не во Христе, а во тьме со старыми богами.
словно прощался со старым надежным другом. Без него гол и беззащитен,
воздух непривычно овевает со всех сторон разгоряченную голову, мигом
выпивает мелкие капельки пота. А если еще потерять доспехи, то просто уму
непостижимо как ходит калика. Ветер всего лишь шевелит волосы, а ему
чудится, что чужая рука тянется к голове! Сейчас даже слабая стрела,
пущенная рукой неумелого оруженосца, поразит насмерть, если попадет в ухо
или в глаз...
затаиваться в тени, там исчезал, Томас чувствовал его только по запаху и
совсем редко -- по дыханию. Однажды нырнул за ним в эту черноту, перевел
дыхание, начал продвигаться в ту же сторону, куда и шли, высунул голову
как из черной воды, похолодел.
но ни дыхания, ни запаха отшельника, только мертвые камни, подрагивающая
земля, громадные звери бродят в толщах земли...
руками, начал пробираться в ту сторону, где, как ему чудилось, должен быть
этот пещерник, переоценивший его силы и прыть в железе.
тоненький свист. Из-за скал показалась рука, поманила. Томас пригнулся,
перебежал, пригибаясь за камнями.
с вином. Влажные космы волчьей шкуры свисали на каменный пол, словно
вспотела и она. Однако обхватил себя обеими руками за плечи, вздрагивал,
губы посинели. Томас и сам ощутил, что холодные мурашки бегают по телу,
несмотря на горячий воздух.
бы. Там за этим гребнем, их как муравьев в старом пне.
устал, и был так счастлив, что отыскался звероватый друг.
вопрос.-- Ангелов, конечно. Ну, тех, которые с рогами и хвостами. Зато с
крыльями! Правда, волосатыми...
удары металлом по камню. Калика сделал знак Томасу, но рыцарь, искушенный
в воинских уловках, уже крался как ящерица, неслышный, как клок тумана, и
смертоносный, как большой Змей. Гряда понижалась, калика последние шаги
проделал вприсядку, там упал и осторожно высунул голову.
Она упиралась в эту гору, и теперь Олег понял, почему под ним
предостерегающе вздрагивает гранит, в глубине камня нарастает напряжение,
рвутся незримые каменные нити. Внизу как муравьев полуголых людей,
изможденных, в цепях, которые рубят, откалывают, тащат массивные глыбы, и
несокрушимая гора тает как затвердевшая глыба меда в горячей воде.
и все изменения в царстве Тьмы, которым так дивится калика. Из долины
медленно поднимается как тесто в квашне тяжелый запах пота, мочи,
разлагающейся крови. За кишащей массой измученных людей видна цепочка
неподвижных фигур, при виде которых у Томаса сами собой передернулись
плечи. Железо зазвенело, калика яростно шикнул.
закатывали в Сарацинии, одному рыцарю... являлись всякие... синие,
голубые, пятнистые, с рогами и без... только мелкие, не больше кошек.
Чтоб я другу не помог? Плохо же ты обо мне думаешь...
потом черти снова исчезали в тени, но Томас успевал видеть блестящие,
словно политые маслом тела, толстые и мускулистые, ноги короткие и кривые,
руки едва ли не до земли, а на маленьких головах, что сидят прямо на
плечах, тускло поблескивают кончики коротких рогов.
не разглядел, уже хотел было спросить не родня ли лягушкам, потом все же
увидел...
укрытия, страха на лице нет, скорее -- дурацкий восторг, что вот